Татьяна Шмидко - Дежавю
– Я согласен на это. Только обещай не переигрывать с восторгами и удивлением. Врать ты не умеешь!
Адель слегка оскорбилась, состроив обиженное личико. Но потом легко спросила:
– Когда именно ты уезжаешь?
– Завтра утром, – ответил я тихо, пытаясь совладать с голосом. Слишком много горечи, мне не хотелось угнетать ее еще больше. Адель вся внутренне сжалась, словно от удара и через секунду крепко обняла меня. Сверху я видел только светлый вздрагивающие локоны, и чувствовал ее горячее дыхание на груди от того, что она беззвучно плакала.
– Адель, любимая… – начал, было, я.
«Ужас, я жалкая трусиха! Что он про меня подумает? Я рыдаю, не просыхая!»
– Я… я смогу! – сказала она, всхлипывая. – Я сейчас успокоюсь, извини меня, – сказала она, глубоко вздыхая, чтобы прекратить рыдания. Она отстранилась и посмотрела на меня своими огромными глазищами. Не нужно было быть телепатом, чтобы узнать, о чем она думает. Она не желала расставаться со мной и на час. Она не представляла, как прожить без меня так долго.
– Любимая моя, я тоже не представляю… – сказал я ей и усадил на кровать. Потом принес воды. Она выпила немного и подняла голову вверх, чтобы осушить глаза от слез. «Прекрати, прекрати это немедленно! У тебя будет для этого уйма времени. Потом. А пока он рядом, будь добра, не трать время на глупости!» – говорила она себе.
Я встал на колени около нее и терпеливо ждал, когда она снова сможет заговорить.
Не прошло и минуты, как она смогла смотреть на меня спокойно. Ее глаза все еще блестели, а кончик носа распух и стал забавного розового цвета. Она так казалась мне еще милее. Она вздохнула и спокойно сказала:
– Прайм! Если ты не против, давай быстрее покончим с официальной частью. Близится время ужина и твой визит будет сейчас как нельзя кстати.
В ответ я поцеловал ее руки и сказал:
– Адель! Как существо, прожившее… нет, жившее еще до библейского потопа, заявляю тебе, что ты – самая храбрая и рассудительная девушка из всех, кого мне приходилось встречать!
– Только рассудительная и храбрая?
– Ну нет. Еще женственная, ранимая и безрассудная. И мудрая и великодушная. В тебе причудливым образом соединилось все, что приводит меня в трепет.
Адель удивленно хлопала глазами от такого признания. Никто еще не говорил ей подобного. Она привыкла, что все обращают внимание только на ее красоту, а что она за человек – никто и не утруждался рассмотреть. Ни мать, ни брат. Только отец знал ее немного.
– Адель! Спускайся к ужину! – крикнула из гостиной Катарина.
Адель встрепенулась и ответила:
– Иду! – она смотрела на меня, и в ее глазах переливалось жидкое золото счастья.
Мне стоило немалых трудов уйти от нее. Когда я с самым вежливым лицом постучал в дверь и снова увидел ее посреди гостиной, то у меня отлегло от сердца. Я с удивлением обнаружил, что мне было трудно находиться вдали от нее. Как я перенесу разлуку? Адель предусмотрительно спрятала от матери гребни, – видимо, не хотела лишних вопросов.
Потом спустилась вниз и, как подобает воспитанной девушке, чинно села на диванчик у окна, потупив взор. Катарина была удивлена моим визитом и нервничала, не зная чего от него ожидать. Она уселась у камина в свое любимое кресло и, взмахнув платком, спросила:
– Как там дела с виноградником? Поль сказал, что последняя лоза посажена. Что ж, нам остается только ждать и надеяться на лучшее, – сказала она официальным тоном.
Разговор с Катариной грозил перебраться в долгое обсуждение цен и перспектив для виноделов, что украло бы драгоценные минуты сегодняшнего вечера.
Я подошел к Адель и взял ее за руку. Мы заговорщицки переглянулись и подошли к Катарине, которая сразу поняла что сие означает.
Она с самым довольным видом поднялась из своего кресла. Мы с Адель встали перед ней на колени и я сказал:
– Госпожа Катарина, я имею честь просить руки вашей дочери. Мы с Адель любим и не представляем жизни друг без друга. Я буду бесконечно благодарен вам за согласие, равно как и за проявленное гостеприимство. Я клянусь сделать все, что от меня зависит для того, чтобы ваша дочь была счастлива и жила в любви и достатке.
Катарина с достоинством ответила:
– Господин Вам Пайер! За наше недолгое знакомство я привязалась к вам, словно к собственному сыну и считаю, что лучшей кандидатуры для моей единственной дочери и не сыскать!
«Какой красавчик! Надеюсь, что мои внуки пойдут в отца! О, они мне наделают их как минимум четверых! Не отвертятся!» – пронеслось в голове моей будущей родственницы и растаяло в долине несбывшихся мечтаний.
Адель смиренно склонила голову в ожидании решения матери, но мне было прекрасно видно, что она улыбается. Катарина не стала ломать комедию дальше и сказала:
– Я даю свое согласие на ваш брак. Живите счастливо, дети мои! – сказала она и театрально зарыдала в платок. На самом деле она в него улыбнулась.
Мы переглянулись с Адель и она подумала «в ней умерла великая актриса!» Я согласно кивнул головой и подмигнул. Катарина жестом пригласила меня за стол и разрешила сесть возле невесты. Адель сидела, вся розовая от смущения, и украдкой поглядывала на меня. Я как раз пользовался рассеянным вниманием Катарины, чтобы прятать куски холодной баранины под стол. Через три тоста я наконец-то решился сказать:
– Катарина, я собственно хочу поставить вас в известность, что завтра утром мне придется отправиться в Венецию к моему дядюшке. Это касается прав наследования. Мой дядя решил отойти от дел и передать их мне. Конечно же я собираюсь одновременно с изучением всех контрактов заниматься приготовлениями к свадьбе.
В памяти Адель всплыла картина боя с оборотнями и она вздрогнула.
Катарина очнулась от мечтаний и подозрительно сузила свои глаза, глядя на меня в упор.
– Я хочу закончить все свои дела и через полгода я вернусь к вам, и планирую открыть здесь филиал конторы моего дядюшки. Но для этого необходимо мое присутствие в Венеции…
Катарина смекнула, что это в перспективе приведет к росту продаж ее вина, а значит к расширению владений. А еще и дочка останется под боком, и зять, который поведет дела вместо нее. «Нет, жизнь определенно налаживается!» – решила она и спокойно ответила:
– Как жаль, что вы так быстро уезжаете. Не представляю, как Адель перенесет такую долгую разлуку!
Адель помрачнела и промолчала, ковыряя вилкой тушеные овощи.
– Я готова подождать, мама! – сказала она тихо.
Катарина сказала:
