Моя милая ужасная невеста (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна
— Теперь ты превратишься в фею, милый, — прокомментировала я, аккуратно пальцем раскатывая ему по щеке зеленый мазок. — Правда, местами. У тебя будут фееричные скулы.
— Тогда уж намажь маской всего, чтобы я стал фееричным полностью, — смело предложил Зак, не понимая под чем подписывается. У меня-то кожу начинало заметно пощипывать. Похоже, демонская красота налипала.
По-хозяйски он прошел в комнату, оставил на полу саквояж, бросил на диван пальто и уточнил, где в моих покоях превращают в сказочных существ. Ждала, когда Торстен сдастся, но он сидел на краешке ванны и позволял себя мазать пахнущей яблоком зеленой жижей. Очевидно, после ветрянки и снадобья с манящим ароматом свежего сельдерея ему уже ничего не страшно.
— Как ты очутился в замке? — спросила я.
— По приглашению, — проговорил он, наплевав, что по правилам косметических преображений нельзя шевелить губами. — Получил и сразу приехал.
— А как же твой отец?
— У него я разрешения забыл спросить, — хмыкнул он, давая понять, что мнение верховного Алистера в учет не бралось.
— Марта, у тебя дверь распашку, — внезапно в комнате неуместно раздался мамин голос. — Папа сказал, что Закари приехал в замок…
Мы с Торстеном переглянулись. Стало очевидно, что спрятаться ему было некуда, только улечься в ванну с остывшей водой и изображать из себя ископаемый коралл под тающими островками мыльной пены.
— И он уже здесь? — воскликнула она, очевидно, заметив саквояж и пальто.
Я обернулась как раз в тот момент, когда мама ворвалась в ванную комнату. Не знаю, что именно она рассчитывала (или опасалась) обнаружить, но точно не двух будущих фей, пока похожих на гремлинов с зелеными рожами.
При виде домашнего салона красоты на матушку напал шок. Остолбенев в дверях, она со странным лицом взмахнула руками, потом еще разок, словно пыталась вернуть дар речи.
— Здравствуйте, Беата. — С невозмутимым видом, насколько может быть невозмутим вид у парня, обмазанного косметической дрянью цвета неспелого яблока, он поднялся с краешка ванны.
— Открыто было… — Она обескураженно кивнула в сторону гостиной. — Подожду вас в комнате.
— Угу, — промычала я.
Хорошо, что под слоем глины было не заметно, как у меня вспыхнула физиономия. Хотя уши, наверное, выдали. От смущения уши-то тоже загорелись.
— Вы… — Мама снова взмахнула руками. — Преображайтесь, мои дорогие.
В прошлый раз я ей заявила, что у нас с Закари возвышенные отношения. Полагаю, теперь она убедилась, насколько они непорочны. Просто невиннее не придумаешь!
Мы умывались, с трудом сдерживая смех. Когда вместе вышли из ванной, родительница с деятельным видом вручила мне баночку снадобья от шрамов и заявила, что Закари наверняка уже подготовили комнату в гостевой башне. По-моему, откровеннее намека подхватывать саквояж и бодрой рысцой трусить на выход, придумать невозможно.
— Не заблудишься, как в прошлый раз? — заботливо уточнила она.
Перед мысленным взором всплыло туманное утро, когда пришлось соврать, что он всю ночь блуждал по замку, пытаясь отыскать комнату.
— Ты же всю ночь комнату искал, — тихо напомнила я о неловком вранье.
Зак кашлянул, стараясь замаскировать смешок, и отказался от услуг проводницы:
— Благодарю, Беата. Ночь была длинная, я неплохо запомнил дорогу.
— Нам все равно по пути, — не оставила ему ни одного шанса задержаться в комнате поборница морали. Слава энергичного садовника по-прежнему перевешивала в ее сознании внезапно обнаруженные в Торстене положительные качества.
— Спокойной ночи, Марта, — попрощался он, лукаво сверкнув глазами.
— Встретимся утром, — чопорно кивнула я.
Оставалось сделать книксен или вежливо поклониться, чтобы маменька наверняка поверила в чистоту наших, так сказать, помыслов. Торстен легонько обнял меня, и из деликатности она отвернулась. Правда, к зеркалу. И принялась бдеть через отражение.
— У кого? — едва слышно спросил Закари.
— У тебя, — на выдохе пробормотала я.
Он одарил меня целомудренным поцелуем в лоб и под конвоем умиленной дуэньи отправился в гостевую башню.
Первым делом я рванула в гардеробную искать черную ночную сорочку, но внезапно отрыла розовую. Так удивилась находке в цвете жизнерадостного поросенка, что некоторое время недоверчиво разглядывала на вытянутых руках. Эротичнее она не становилась, с какой стороны ни приложи к телу. Знать бы, откуда в моем комоде постоянно появлялись странные вещи. Как будто сами заползли на полки!
Решив, что без зеленой грязевой маски на лице любая девушка красивая, а я и вовсе королева башни Варлок, просто натянула платье и вышла из покоев, заперев замок.
Через десять минут, обойдя по дуге людные гостиные, я юркнула в гостевые покои.
— Черной ночной сорочки не нашла…
Кроватей с балдахином в спальне оказалось две, и на одной возлежал Бранч. Мы оцепенели от восторга от нежданной встречи: я с открытым ртом, он с закинутыми за голову руками. Хуже, чем воровато проникнуть в чужую спальню, было разве что обнаружить светлого Генри в окне второго этажа.
К счастью, Адам оказался полностью одет… Однако из ванной вывалился Стоун в одном полотенце! Он резко затормозил, вытаращился и проворно скрестил руки, прикрыв редкую растительность на впалой груди. Я резко развернулась носом к двери и сморщилась от конфуза.
— Парни, какого демона вы не запираетесь? — пока на приятелей напала немота, выпалила я. — Вдруг кто-нибудь вломится без стука?
И сама же без стука вломилась.
— Хотела узнать, как дела, но вижу, вы в порядке. Живы, здоровы, никем не обижены. До завтра!
В ошарашенном молчании я величаво выплыла на лестницу. Дверь начала неторопливо, с тихим скрипом смыкаться за моей спиной.
— Это что было? — воскликнул Бранч, наконец обнаружив в себе потерянный от изумления голос.
Святые демоны, сжальтесь и сотрите из моей памяти последние три минуты жизни! Тихо выругавшись, я растерла лицо ладонями, но образ полуголого Майкла Стоуна клеймом отпечатался в сознании.
К покоям, куда в прошлый раз селили чету Торстенов-старших, поднималась чинно, но слегка заторможенно. Закари стоял в дверном проеме, привалившись плечом к косяку и скрестив руки на груди. Уголки губ подрагивали от улыбки. Похоже, он давно вышел меня встречать и слышал, как я чуток ошиблась адресом…
— Просто позволь мне пережить этот позор в тишине, — пробормотала я, указав в него пальцем, и протиснулась бочком в комнату.
Он прикрыл дверь и заперся на ключ.
— Торстен, разденься! — велела я, оглядев его с ног до головы.
— Немедленно?
— Мне срочно надо создать новые воспоминания.
Со смешком он послушно стянул через голову рубашку, откинул ее на спинку стула и пятерней убрал с лица волосы. Крепкий и гладкий торс, с которого уже сошел летний загар, был прекрасен.
— Получается? — С полуулыбкой уточнил Зак.
— Более чем…
— Ты что-то говорила о черной сорочке? — протянул он, начиная ко мне приближаться.
— Не нашла, — отозвалась я, следя за ним, точно под гипнозом. — Розовая не понравилась. Гольфы остались в общежитии.
— И наплевать, — остановившись в полушаге, прошептал Закари. — Без них даже лучше.
Мы занимались любовью, не погасив свет и даже не притушив его яркость. Чувственно и бесстыдно. В постели Зак, как и прежде, не был ни нежным, ни бережным, ни тем более трепетным, но ощущал тонкую грань, где страсть переходит в безумство, и следует остановиться.
Он смотрел в глаза, не позволяя отвести взор, видел отражение каждой новой накрывающей меня волны наслаждения. Ловил губами мои стоны и судорожные вздохи. А когда казалось, что острее и греховнее в постели с мужчиной просто не может быть, глубоко целовал. Я снова срывалась в ошеломительное удовольствие, забывая, как надо дышать.
— Люблю тебя, — неосознанно и тихо простонал он на пике. — Люблю…
Разбудил меня беспрерывно кукарекающий в покоях Стоуна и Бранча пробуждающий шар. В окно заглядывало раннее осеннее утро, пока сумрачное и серое. Мелодичный, в понимании мамы, клич, кажется, способный перебудить любую деревню в радиусе драконьего полета, проникал даже через толстые перекрытия.
