Как перевоспитать вампира за 30 дней - София Новен
— Вот и доехали до столицы… — обреченно сказала Дина.
— Тоже заплутали? — проскрипел сзади незнакомый голос.
Мы с рыжей, вздрогнув, обернулись. Готов поклясться, никаких шагов слышно не было! У ступеней замер старик со связкой поленьев, возникший будто из ниоткуда. Судя по взгляду Дины, не я один заметил отсутствие следов на мокрой земле…
— А кто еще кроме нас? — я опомнился первым.
— Вчера оттуда, — он махнул рукой вниз, — приехал чей-то посыльный. До сих пор непогоду пережидает. Не видно ни зги.
Я облегченно выдохнул.
— Платите и оставайтесь, сколько вздумается, — грубо бросил старик и взошел на крыльцо.
Внешне хозяин тоже был не приветлив: угрюмые морщины избороздили лицо, темные круги залегли под черными, не утратившими цвет глазами, губы были поджаты так, словно никогда не изгибались в улыбке.
Дернув тяжелую дверь, старик прошаркал в кромешную тьму дома. То, что когда-то это была его парадная часть, выдавали уцелевшие панно на стенах и лепнина на потолке. Обои потемнели и местами облезли до пола, паркет, испещренный царапинами, уже превращался в труху. Стылая сырость въедалась в кожу с первых секунд, и никакой очаг не был способен уберечь от нее.
— Кажется, здесь когда-то жила некая пани, — вспомнил я слова Гоголя.
— Их благородие давно на тот свет отправились, — нахмурился старик, подбрасывая поленья в камин.
— А вы кем приходитесь? — Осторожно присел на затертый диван.
— Ключник я. Был, — с грустью в голосе добавил пожилой слуга. — Барыня от чахотки сгинула, отпрысков после себя не оставила. Кто мог — ушел, а кто и сам за эти годы помер. Никак к рукам имение не приберут, вот я и остался, век свой доживать.
— И часто здесь останавливаются? — продолжил я.
— Когда мышь мимо не проскочит, когда несколько за день. Вы не смотрите, что в доме скверно так. Тяжело одному за ним уследить, но комнаты наверху я в порядке держу, гости все-таки платят… — Глаза его жадно сверкнули. — Чай, одну на двоих вам?
Мы с Диной переглянулись. Она незаметно потерла пальцы и мотнула головой, мол, переплачивать не будем.
— Одну, — согласился я.
Купюра легла в сухую ладонь, и старик, кутаясь в лохмотья, пошел по скрипучей лестнице. Не прошло и минуты, как на ступенях замаячила другая фигура.
— Господин? — ахнул заспанный кучер. — Я услышал голоса…
— Впервые рад тебя видеть! — признался я, оглядывая Стефана. — Откуда же ты взял деньги?
— Настасья дала… на всякий случай, — повинился кавалер. — Со вчера уехать не могу, дождь, чтоб его, не вовремя зарядил! Что-то стряслось?
— Мне тоже нужно в столицу, но дед не должен знать, что я приехал с тобой. Передашь письмо, как я велел, и вернешься с ответом на адрес, который сообщу, — бегло ввел его в курс дела.
— Комната готова! — донеслось сверху, и ступени протяжно заскрипели.
Стефан был отпущен проведать лошадь, оставшуюся на заднем дворе. Поднимаясь, я заметил портрет одутловатой женщины, на котором в отличие от всего остального не было ни пылинки. Ночь предстояло провести в тесной спальне в конце коридора. Из мебели, некогда добротной, а теперь обветшавшей, сохранилась кровать с прибранным балдахином, комод да помутневшее зеркало.
— Как-нибудь переживем, — подытожил я, пристраиваясь с краю.
Стемнело быстро. Сон не шел. Косой дождь бил в окно, и мне все время чудилось, что кто-то бродит по коридору. Дина сидела на другом конце кровати, не смыкая глаз.
— Думаешь, твой друг пустит нас на порог? — спросила она, заслышав мое шевеление.
— Если никуда не отлучился, обязан пустить. Знаешь, сколько бутылок вина он забрал у меня на прощание? — отшутился я, придвинувшись к ней.
Дина обратила на меня внимательный взгляд. Пламя свечи отбрасывало мягкую тень на лицо девушки, делая ее опасно притягательной. Грудь начала учащенно вздыматься, в зеленых глазах мелькнул странный блеск, пробудивший внутри жгучее чувство…
Ничто не могло так взволновать сердце, как ночь, предстоящая в тихой, безлюдной глуши.
***
Тем временем в Чертовой заводи
Как только повечерело, окна хаты плотно задернулись занавесками. Полумрак разгоняли свечи, горящие на столе. Там же лежала колода игральных карт. Ночка выдалась подходящая: луне, исправно наблюдавшей за ведьмой, закрывали обзор тучи, а рогатый подельник еще не вернулся. Солохе никто не должен был помешать.
Перетасовав карты, ведьма взглянула в зеркало и вытащила… валета сердечной масти.
— Тьфу! — выругалась она. — Только этого не хватало! Ну-ка, еще раз…
Но карты не слушались хозяйку. Одна из них юркнула ей в рукав, другая и вовсе вылетела под стол. Солоха нагнулась, чтобы поднять ее, и с удивлением обнаружила, что зеркало пошло рябью. В дрожащей глади показались черты полупрозрачного лица.
— Здравствуй, Солоха, — хмуро поприветствовал Гоголь.
— Пан Никола?.. — Она заозиралась, прикрывшись карточным веером. — Какими судьбами?
— Поговорить мне с тобой, ведьма, надо, — сказал он с нескрываемым раздражением. — Ловко ты меня в прошлый раз вокруг пальца обвела, но тут я тебе с рук проделки не спущу. Долго еще обиду таить будешь?
— Вот тебе и червонный валет… — вздохнула Солоха, глядя на приставшую к ней карту. Еще и подмигнула, зараза!
А пан Никола не сводил с нее глаз. Он уже являлся к Солохе по весне, пытаясь вытребовать объяснение приступов, участившихся у племянника. Верилось ему в то, что ведьма к этому руку приложила. Как затаила смолоду обиду, так и держит, зуб точит.
— Я вам, пане, все сказала, — осталась непреклонна Солоха. — Не по силам мне это.
— Врешь! — Угол зеркала вдруг полоснула трещина. — Знаешь, что проклятие снять можно, да только молчишь. Недостаточно тебе было моих страданий? За границу уехал — даже там твои злостные слова мне помешали. Счастия я не нашел, наследников не нажил… а в каких страшных муках кончил! Давно меня нет на этом свете, а тебе все мало. Еще одну судьбу погубить вздумала?
Солоха подняла на него почерствевший взгляд.
— Я вам сердце свое открыла… а вы со мной так обошлись, — ответила она, пытаясь унять дрожь в голосе. — Земля слово помнит, былое воротить — не ворочу. Коль и он заслужил, недолго ему осталось.
— По-хорошему ведь хотел, ан нет… — Глаза Гоголя запылали гневным огнем. — Пора тебе, ведьма, знать свое место! Сама проход открыла…
Свеча вмиг погасла. Бросив карты, Солоха вскочила со стула и думала бежать к двери… Но тут со стороны зеркала послышался звон битого стекла.
Он опередил ее.
В глухой темноте раздались шаги.
***
Прекраснее этих губ ничего не было… Они пленяли, заставляя желать большего. Непорочный поцелуй норовил стать преступным. С
