Забвение Миров (СИ) - Мирослава (Мира) Кулеш
Как только его руки сомкнулись на её талии, а её — на его шее, она принялась покрывать поцелуями его лицо, едва дотягиваясь, привставая на цыпочки и обливаясь слезами.
— Я уже отчаялась увидеть тебя, — шептала она. — Ты так вырос, так возмужал, сыночек.
Она всхлипывала и продолжала покрывать его глаза, лоб, нос и щёки поцелуями. Высокий, широкоплечий, крепкого телосложения, здоровый, красивый, голубоглазый блондин — разве не о таком сыне мечтает каждая мать? Происходящее ощущалось нереальным. Андрей часто думал о том, что будет чувствовать, когда найдёт мать, но действительность оказалась сложнее, чем его грёзы. Он дрожал, как осиновый лист, на глаза наворачивались слёзы, которые он силился сдержать, ему хотелось закричать, но дар речи покинул его. Он ощущал трепетную нежность к этой маленькой женщине, которая заливалась слезами, и в то же время понимал, что её отсутствие в его жизни ими не компенсировать. А ещё… прощение, он простил её, видел её эмоции и понимал, что будь на то её воля, она бы никогда не покинула его.
— Родной мой, прости меня, я не смогла вернуться.
— Почему? — спросил он хриплым голосом от сдерживаемых слёз.
— Портал опечатан.
— Но я ходил туда-обратно, — удивился Андрей.
Кира замерла. Это было правдой, ведь её сын — Королевский Золотой. А так как он по совместительству ещё и Видящий, то это значит, что барьер на портале ему не преграда.
К ним подошёл мужчина в одних шароварах, босой и совершенно шокированный. Андрей смотрел на него, словно на своё отражение, вот только глаза у мужчины были серые и черты лица более плавные, теперь понятно, в кого у Андрея такое суровое выражение лица — в маму. Кира оглянулась на мужа, он вытирал выступившие слёзы в уголках глаз и совершенно не представлял, как себя вести.
— Андрюш, — прошептала Кира. — Это…
— Отец…, — закончил Андрей за мать.
Андрей подошёл к Павлу и протянул ему руку. Два золотых Дракона, разлучённые отец и сын. Что будет, если один золотой Дракон пожмёт руку другому? Отвергнуть руку сына Павел не мог. Он протянул ему руку и пожал её. Глаза Андрея вспыхнули золотом, он улыбнулся, словно Чеширский кот, и притянул отца к себе, обнимая.
— Спасибо, — коротко произнёс он, связывая себя со стаей Павла. Теперь они все связаны с ним. Павел был обычным золотым Драконом, генералом, командиром, а Андрей — королём.
— Я надеюсь, что ты позволишь мне быть рядом и узнать тебя, — пробормотал Павел.
Встреча с отцом тоже оказалась не такой, какой виделась Андрею. Она была менее отчуждённой, ментальная связь позволила ему почувствовать всю вину, которую испытывал отец, и его ответственность. Павел чувствовал ответственность за Драконов, за Киру, за своё отсутствие в жизни сына. Он стал заложником ситуации и собственной сущности и просто пытался поступить правильно. И в какой-то степени Андрей понимал его, особенно чувство вины. Такое же он сам испытывал перед Алисой, мамой Лёной и папой Ильёй.
— Надо сказать Гохусу, чтобы он разместил всех в городе. Вы вовремя, — сообщила Кира. — Я думаю, это будет переломом в войне.
— Войне? — переспросил Андрей.
— Да, мы тут воюем, — ответил Павел. — Но давай-ка сначала мы тебя домой отведём, там тебя очень ждёт одна прекрасная девушка.
— Алиса…, — выдохнул Андрей.
Кира кивнула.
========== Глава 34. Прародитель. ==========
Алиса, свернувшись калачиком, спала на руках Андрея, уткнувшись носом в ямочку на его ключице. В доме было тепло и светло. На креслах и диванах расположились его родители, Маша, Кирилл с Марианной на руках, Гохус и Эхо. Они вели тихую беседу, Кира практически шёпотом переводила всё сказанное на всеобщий.
— Одного не понимаю, ты прошёл сквозь портал в Италии и очутился на поле Эхо, — он всё ещё избегал называть Павла отцом, это было странно и некомфортно. — Мама, ты в России на той заправке, вас троих тоже перенесли через портал на заправке, но очутились вы где-то в другом месте.
— Это сложно, — ответил Павел. — Судя по тому, что написано в трудах, которые мы прочитали за последние пару лет, всё зависит от того, где находится маяк. Портал перекидывает тебя в ближайший к твоему маяку портал.
— То есть те, кого ты уничтожил двадцать семь лет назад, открыли портал сюда и переместились на поле к Эхо. Тогда напрашивается вопрос: у них здесь маяк? Значит ли это, что в ваших рядах есть предатель?
Кира перевела предположение сына на всеобщий, и Гохус отрицательно замотал головой.
— Si ita esset, Iam pridem eum invenissemus, — ответил он. — Dracones sunt valde stricti communitatis, coniuncta mentis. Si traditor que edo, sed homo est.[1]
— Logice, — согласилась Маша. — Inconspicuus esse debet, nolite notabiliter, lontano dalla folla. Si tantum munus pharus habet, tunc adhiberi potest temere, potest esse crassa minerva non scio esto.[2]
— А маяк может быть предметом?
— Difficile est, et magis est ut de eo tempore, magicae portae que pharus sub constructione ad affectus, — выдавил из себя Эхо. — Аd quae non sunt coniuncta ita fortiter, quam ad populum. Forsitan etiam ad locum, ad domum nativam.[3]
— Patria domum, cum et optio,[4] — согласился Гохус.
Услышав перевод, Андрей задумался, откинул голову на спинку кресла и прикрыл глаза, поглаживая Алису по голове, этот жест успокаивал лучше, чем самые сильные седативные. Последние несколько часов вокруг него была одна суета. Эхо вечно препирался с Машей. Марианна висела поочерёдно то на его шее, то на шее Кирилла. Гохус буквально заглядывал ему в рот, ожидая героических поступков. Мама… Мамочка… Андрею захотелось стать младше, чтобы ему стало снова шесть, чтобы забраться к ней на руки и просто уснуть. С мамой Лёной он так не делал, когда был маленький, и сейчас почувствовал, что хотел бы наверстать все упущенные годы, проведённые в разлуке. Стало обидно. Мы думаем, что время придёт, а оно только уходит. Сколько всего потеряно, сколько всего не прожито. Призраки несуществующего прошлого — сожаление, которое сложнее всего пережить. Папа. Илья был хорошим отцом, а вот родного он не знал. Ещё один призрак несбывшегося прошлого. Это всё большая и бурная река сожалений. Отец чувствовал то же самое, ментальная связь работала, как часы.
Андрей потянулся к сознанию Эхо, наблюдая за ним из-под опущенных ресниц, в очередной раз радуясь, что мысли и воспоминания — это картинки, а для чувств не нужны слова, чтобы их понимать. Старый боцман, гроза морей, бороздивший моря и океаны
