Госпожа Болотной Равнины 2 (СИ) - Шах Ольга

Произошло всё это в мгновение ока, да так, что я успела только лишь моргнуть два раза, и точка.

Они долго и намеренно грубо смотрели друг на друга, пока домовой не скривился, и не выдал:

- Черти с тобой, человек! Зовут меня Донатий! И имя это не сокращается! Никак! Окромя того, в этом доме есть свои правила – я наперёд знаю лучше и мнение моё последнее и самое верное, а ишшо точнее – бывает их токмо два – моё и неправильное. Пояснения надоть, али так сойдёт?

Дмитрий активно замахал головой, из чего мы поняли, что каких-либо пояснений в более, чем конкретном объяснении домового, ему не нужно.

- То-то и оно! – Донатий поднял вверх указательный палец – Мне тута демократия всякая не нужна! Чо сидите? Блохастого своего выпущайте на волю, да вспомогайте мне в уборке, а то ишь ты… как тятей на волю отпущать, так первые, а как прибрать за ними, так Донатий справится…

Несмотря на все угрозы, убрались мы втроём и достаточно быстро, после чего домовой сжалился, и испёк нам сырников.

- Хорошо сидим… - задумчиво произнёс Донатий, купая свои лапти в миске Жемчуга.

- Ага! – лениво ответил Дима – как считаешь, пойдёт Аня за меня замуж?

- Да ты чо? Оно те надо? Ты глянь на Аньку-то! Она же пришибленная, точно тебе говорю. Ты подумай, пока не поздно.

- А может, сейчас я подумаю? – я просто задохнулась от возмущения.

- Ну подумай! – добродушно разрешил Донатий.

- Дорогая Анна! Я очень люблю тебя и прошу тебя выйти за меня замуж! Согласна ли ты? – устало повернулся ко мне Дима.

Я гордо посмотрела на простого полицейского, который только что посмел посвататься ко мне, наследнице состояний Валер и Рошаль, младшей и самой любимой дочери и внучке, госпоже Марии Анабель Валер-Рошаль! На что он вообще рассчитывает?

Конечно же, я ответила ему «Да»!

Глава 9

Глава 9

…Но знай, внимающий этим камням,

Никто не забыт и ничто не забыто.

Надпись на Пискарёвском кладбище

Собственно говоря, как-то так я и оказалась помолвлена. Но для нас мало что изменилось – мы по-прежнему встречались, приятно проводили время, иногда даже Дима оставался ночевать… подозреваю, это просто потому, что по утрам он любил горячие оладушки, сладкие блинчики или булочки с корицей.

К слову сказать, у них с Донатием установился некий шаткий мир. Я была в качестве нейтральной территории, так что дома у нас была тишь да гладь. Немало смягчению дурного характера домового поспособствовал тот факт, что Дмитрий подарил ему таки мобильный телефон. Счастью домового не было предела. Первым делом Донатий позвонил деду Юрасю, как вы понимаете, и долго расхваливал, какая ему попалась добрая, покладистая, да сметливая хозяйка. Говорил он это, не понижая голоса, так что вовсе не важно, что он находился у себя в чулане – задушевную беседу с дедом Юрасём слышали все.

На работе тоже всё было отлажено, как часовой механизм. В какой-либо дрессировке Жемчуг не нуждался, всегда понимая мои желания с полувзгляда, но вместе с другими животными охотно отрабатывал навыки поиска, обнаружения и захвата преступников.

Так что, можно сказать, рутина нас не засосала полностью, но уже подсасывала потихоньку. Поэтому, когда весь наш Кинологический Центр подняли «в ружьё», то я лично восприняла это, как повод немного встряхнуться.

А именно: с «пересылки» сбежали два заключённых – опытный рецидивист и молодой парень – первоходка (прошу обратить внимание, что после максимально тщательного просмотра «Убойной Силы» я перешла на более продвинутые в криминальном смысле «Ментовские Войны»). Так вот, поскольку мы с Жемчугом считались сотрудниками без большого оперативного опыта, то нас взяли с собой за ради массовки, так сказать… сказали погулять по лесочку, по полечку, ну мы и гуляли, в общем. Правда, по сторонам смотрели регулярно. Пока ничего криминального не замечали. То есть люди мимо проходили, но никого, похожего на безжалостного убийцу из ориентировки, мы не замечали.

Рядом была железная дорога, точнее говоря, крупный железнодорожный узел был через несколько станций отсюда, а это так, местного значения. Хотя и здесь, у перрона, то и дело останавливались пригородные поезда, оглашая всю округу гудками электровозных сирен. Любопытство подгоняло меня поближе полюбоваться на это чудо инженерной мысли – дело в том, что никогда ранее мне не доводилось ещё кататься на поездах. Более того, я не спускалась даже в метро – неловко было спросить, пустят ли меня с волком, а без него было как-то боязно…

Одним словом, встали мы, как вкопанные – Жемчугу было без разницы, где сидеть, а я с удовольствием наблюдала за приближающимися и уходящими поездами…

- Я прошу прощения – послышалось деликатное покашливание – я мог бы пройти? Собачка у вас больно грозная – щуплый мужчина средних лет в очках с большими диоптриями, которые делали его похожим на некое странное существо, смущённо стоял перед волком.

Мне стало неловко, что я, как дикарка, любовалась на поезда вдали, да ещё перегородив при этом тропинку, которая вела к перронам.

- Да, конечно, простите меня, пожалуйста! Мне никогда в жизни не доводилась путешествовать на поездах! Должно быть, это чрезвычайно увлекательно!

- Да ну что ты, дочка! Что же в поездах хорошего? Был там неоднократно, уж поверь мне – сказал мужичок, приглаживая редкие волосы на голове, и бочком проходя мимо нас с волком.

Я взяла Жемчуга за ошейник, чтобы он не вздумал зарычать и не напугать и так жутко стесняющегося и какого-то странного типа, и предложила мужчине пройти дальше по тропинке, на которой мы так не ко времени застыли.

- Хорошая у вас собачка – сказал человек, бочком проходя мимо меня.

Незнакомец несмело улыбнулся, прошёл мимо меня и волка, которому я велела заткнуться и не рычать, после этого резко развернулся… жестоко пнул Жемчуга под рёбра тяжёлым сапогом, и приставил к моей шее нож.

Произошло это в два удара сердца. Я не успела даже удивиться, как он забормотал мне в ухо, чтобы я велела волку не приближаться:

- Тихо, девонька, тихо! Не надо нервничать, а то я мужчина в возрасте, кто его знает… дрогнет рука и нету больше девоньки… и собачке своей скажи, чтоб не подходила к нам. Давай, давай, милая, маленькими шажочками, давай вперёд.

Жемчуг медленно приближался к нам, в его глазах горел огонь безумия. Я не видела и не слышала ничего в округ. Ужас парализовал меня, не давая не то, что говорить и отдавать команды, но даже дышать…

Я медленно, как сомнамбула, передвигала ноги. Человек плотно прижался ко мне сзади, и смотрел вперёд через моё плечо. Такой каракатицей мы прошли несколько метров. Жемчуг припал на пузо и следовал сбоку.

- Ну что же ты, милая, ты меня совсем не слушаешь. Ты заставляешь меня делать тебе больно, ну почему вы все такие непослушные? Попроси свою собачку уйти. Я знаю, она поймёт тебя, я видел, как вы играли.

- Жемчуг, не надо… отойди… не тронь – тихо прошептала я, чувствуя, как по шее стекает тонкая струйка тёплой крови мне за шиворот.

Волк сначала подумал, что он ослышался – ведь этот мужчина – он обидел и самого его, и меня, хозяйку. Человек должен умереть! Но я добавила строгого взгляда, для того, чтобы Жемчуг не посмел ослушаться моего прямого приказа. Волк глухо заворчал, опустил голову, изредка косясь на меня, и отошёл на несколько шагов.

- Ну вот… я же говорил тебе, что ты можешь стать хорошей девочкой! Все вы такими становитесь. Надо просто вас очень попросить об этом – приговаривал убийца, медленно продвигаясь в сторону перронов. От крови, натёкшей мне за шиворот, было ужасно мокро и липко. Да и в целом чувствовала я себя хуже некуда. В голове билась одна мысль – «О чём он говорит? Кто такие эти все остальные девушки»?

«Другие жертвы этого маньяка, подруга!» - спокойно ответил внутренний голос – «а по-твоему, двадцать пять лет заключения этому милому парняге дали за то, что он дорогу на красный свет переходил? Очнись, милочка»!