Элли Маккей - Горец в её постели
Обернувшись, он увидел, что ее парализовало.
– Это моя зеленая леди, – заговорила Мара невыразительным от страха голосом.
Красивое и яркое, видение мерцало на дальней стороне бугра, и сквозь светящееся зеленое платье была ясно видна вся деревня Уан Керн.
– Это не зеленая леди, дорогая, – Алекс поднялся на ноги и склонил голову. – Она одна из фей. Могу поклясться своей жизнью.
– Так ты и сделал однажды, – голос женщины звучал, словно песня, был подобен сладкозвучной, звенящей музыке на ветру. – И сделаешь так снова, если пойдешь на эту сторону холма, чтобы вернуть своего бедного пса.
– Бен! – Мара схватила Алекса за руку и сжала.– Он там, с ней.
И он там был.
С блестящими глазами, в грязи и с виляющим хвостом.
– Не уверен, что хочу близко подходить к вам, леди фея. – Алекс следил за нею, слишком опасаясь уловок сидхе, чтобы приблизиться к этой женщине без опаски. – Я был бы признателен, если бы вы не стали околдовывать нашего пса и позволили ему вернуться к нам.
– Ты благоразумный человек, сэр Александр. И хороший, к тому же, – произнесла она, освобождая Бена. – Я только хотела показать тебе наиболее заметный путь к твоей могиле.
– И почему вы сделали это?
– Потому что, у тебя, возможно, возникла бы причина запечатать ее. – Она улыбнулась, когда Бен вприпрыжку понесся к ним через камни. – Или ты хотел бы, чтобы твои дети упали в такое место?
– Мои дети? – В ушах застучала Алекса кровь. – Наши с Марой дети?
Красота феи засияла ярче.
– Если ты сделаешь такой выбор.
– Если? – Алекс едва не разрывался от надежды. – Я не желаю ничего более столь отчаянно. Обладать и жить с моей леди.
– О, Боже! – Мара посмотрела на него. – О чем она говорит?
– Только то, что выбор за ним, – она протянула великолепную рубиновую брошь. – Гелиотроп Далриады исполняет три желания, – сказала она, внезапно очутившись перед ними. – Очень давно он проклял себя вторым желанием. Однако…
– Осталось третье? – Алекс уставился на брошку. Рев в его ушах стал оглушительным.
Женщина кивнула.
– Загадай свое желание, сэр Алекс, и я заберу брошь в свое королевство. Мы долго ждали ее возвращения.
– Как я ждал… – Алекс поспешно закрыл рот и посмотрел на руку.
Брошь покоилась на его ладони, она пульсировала теплом, посылая озноб по всему его телу.
Озноб и надежду.
– Мара. – Он повернулся к ней и увидел, что в ней бьется та же самая надежда. – Это может не сработать, – предупредил он. – Не печалься, если не получится, и если что-то случиться со мной.
Послышался звонкий упрекающий смех.
– Случится только то, что ты пожелаешь. У Гелиотропа сильная магия, как ты должен знать!
И это все решило.
Он знал.
Так что он притянул к себе Мару, крепко обнял ее. Сердце сжалось, когда к ним прильнул Бен, чей глупый хвост все еще качался.
Слеза покатилась по щеке Алекса, он посмотрел вниз на собаку и на долю секунды увидел не Бена, а Рори.
А потом он загадал желание.
Но ничего не произошло.
Горы не задрожали, небеса не разверзлись. И мир вокруг не вращался и не сжимался, как это иногда происходило.
Все было совершенно нормальным.
Обычным.
И в этот миг он понял.
– Мара, смотри! – он разжал руку и уставился вниз на пустую ладонь. – Она пропала. Брошь исчезла и твоя зеленая леди вместе с нею.
– А ты снова здоров! – всхлипнула она, дернув его килт вверх и глядя не на свой любимый орган, а на гладкие, без шрамов бедра Алекса. – Шрамы тоже исчезли.
Алекс расстегнул свою рубашку и распахнул ее, оглядывая грудь. На ней также не было шрамов. И его боль пропала.
Все, что осталось – это его счастье.
И женщина, которую он любил больше, чем тысяча вечностей. Он по-настоящему мог ее сделать своей. И именем, и телом. Но она немного отошла от него, и ее плечи резко опустились.
Он шагнул за ней и прижал к себе.
– Мара, любимая Мара, что с тобой? – он осыпал дождем поцелуев ее лицо, откинул ее волосы назад и пригладил. – Разве ты не счастлива за нас?
Она смотрела в сторону, ее губы дрожали.
– Я н-никогда не была счастливее, – ее голос ломался. – Но мне стыдно, что я сразу не поверила тебе. Завтра церемония открытия, и… – она прервалась и яростно утерла слезы. – Мой отец будет читать слова на мемориальной доске, почитая людей, которые тебя погубили!
Она обхватила себя руками, чуть ли не в конвульсиях:
– Я остановлю церемонию, – поклялась она. – Я разберу пирамиду, а мемориальную доску утоплю в устье.
К ее удивлению, он рассмеялся.
– Ты не сделаешь ничего подобного. Я запрещаю.
– Ты – что? – она моргнула
– Я сказал, что запрещаю это, – повторил он, взял ее за руку и повел прочь от холма. – Только, в отличие от того раза в магазине Димблеби, когда я пытался помешать тебе купить мою кровать, на этот раз я подразумеваю именно это.
– Но как ты можешь? – Она поспешила за ним, чтобы успеть за его большими шагами. – Зная, что мы сейчас совершаем.
– Точно. – Он остановился и крепко поцеловал ее. – Церемония пройдет так, как запланировано, из-за того, что мы знаем. Как упорно ты работала. Сколько ни в чем не повинных людей ждут завтрашнего дня. И каким счастливым этот день сделает твоего папочку.
Он снова двинулся вперед.
– Ты думаешь, что я подарил бы ему споран Макдугаллов, если бы не оставил прошлое в прошлом? И я не откажу ему в дне, когда он сможет предстать во всем блеске.
– Так что, ты делаешь это для моего отца?
– И для себя. – Он скользнул по ней взглядом. – Не думай, что я настолько бескорыстен.
– Тогда что ты имеешь в виду?
Он сверкнул ослепительной улыбкой.
– Просто, когда мы вернемся на кейли, и если я смогу поймать его наедине, к его обязанностям назавтра добавится очень особенное сообщение.
– Ах, Алекс! – воскликнула она. – Ты собираешься просить у него моей руки?
– Так, как следует делать это горцу, да. – Он глядел на нее с озорным блеском в глазах. – Как будто ты не знала.
Тем не менее, она не смогла ответить ему.
В этот раз ее мир кренился и вращался. И от этого чуда у нее перехватывало дыхание.
Следующим утром Мара стояла в самом центре Уан Керн Вилладж, окруженная таким количеством Макдугаллов, М’кдугаллов и другими горцами, призрачными и во плоти, что сильно подозревала – в будущем она много недель может видеть сны в клеточку.
Впрочем, она не будет возражать.
Она влюбилась в Хайленд со страстью, в существование которой никогда раньше не верила. Простые звуки мягких, напевных голосов и низких переливов смеха членов клана и друзей, приехавших на открытие памятника, наполняли ее теплом и счастьем.
