Поехавшие (СИ) - Мелевич Яна

- Сейчас открою, а он свалит.

-…настоящий день – это день создания вашего семейного очага, - продолжала вещать регистратор, кажется забыв о присутствующих, гордо подняв голову и размахивая планшетом. Боярышникова пробралась к Алисе, вставая рядом с Антоном, улыбаясь ему, тыча пальцем в бок. Канарейкин вздрогнул, зыркнув на нее сверкнувшись взором.

- Привет, - прошептала, пошевелив пальцами Елисею, а тот в ответ махнул рукой.

- Замолкни, ебанашка. – прорычал тихо Антон, дернув ее за руку, на что Милана надула губы.

- Бесишься, как пятилетка в детсаде, - фыркнула она, отбрасывая за спину светлую прядь, не обращая внимания на его возмущение:

- Чего?!

- Антон! – вновь зашипели гости синхронно – пришлось замолчать.

Марк размял запястья, забрав наручники, вскинув глаза на Настю, услышав вопрос регистратора:

- Марк Ярославович Тасманов, вы согласны взять в жены Канарейкину Анастасию Павловну?

- Кстати, где кольца? – спросил, озадачив девушку. Настя моргнула раз, другой, охая. Работница Загса терпеливо выжидала, приподняв брови, семьи и друзья дружно заметались, пока из толпы не заорал Степан Ерофеич:

- Ага, нашел! Коробочка мне в кальсоны закатилась, то-то думаю, что сидеть мешало…

- Папа!

- Степан Ерофеич!

- Дорогой!

- Ой, да не орите, - отмахнулся от возмущённых голосов, передавая бархатную синюю коробочку, в которой лежало два простых платиновых кольца без вычурной резьбы, надписей и камней. Она оказалась в руке Марка, а регистратор снова закашлялась, на этот раз громче, наклонившись к Марку:

- Вы там согласны, или нет?

- Ага, - отозвался Тасманов-младший, повернувшись к задумчиво глядящей на него невесте, которой задали тот же вопрос и вновь наступила тишина. Он вскинул бровь, одними губами прошептав: «Что?».

- Мне, кажется, ты меня как-то мало любишь, - потянула Канарейкина. Елисей с громким хлопком впечатал ладонь в лицо, Алиса закашлялась, родители дружно вздохнули, родственники фыркнули, друзья захихикали. Марк вздохнул, протянул руку, взяв невесту за запястье, потянув на себя и ласково улыбнулся, отчего сердце Канарейкиной забилось судорожно.

- Ты знаешь… - начал он, поглаживая ее руку большим пальцем.

- Да? – выдохнула Настя, нетерпеливо поддавшись вперед, желая расслышать каждое слово. Смотрела на губы, не зная, чего хочет больше: поцеловать или услышать заветные слова без всяких вопросов да давления. И не сразу поняла, как на ее руке защелкнулся наручник. Моргнула, опустила взор, и рот открылся сам собой, стоило поднять взгляд на коварную улыбку на губах Тасманова, пристегнувшего ее к своей руке наручниками. По толпе прокатился ошарашенный ропот, а вот Марк с глумливой ухмылкой произнес:

- Она сказала «да», вы слышали, - регистратор кивнула, а вот Канарейкина возмущенно дернула рукой в попытке вырваться, взвизгнув:

- Какого черта?! Тасманов! – зарычала, ощущая странное чувство. Он снова ее обставил?

- Может невесту поцеловать, - напомнила работница Загса и Марк мило улыбнувшись ей, снова посмотрел на Настю.

- Не-не, дорогая, - промурлыкал, притягивая к себе, обнимая одной рукой, склоняясь к губам. – Я тебя не для того 18 лет ждал, пока ты там свои загоны по полкам в мозгах раскидаешь. Извини, милая, но право быть твоим мужем я застолбил еще когда ты в люльке качалась!

Елисей открыл рот, Антон с трудом вздохнул, Милана подпрыгнула от радости, Алиса вскинула брови, остальные просто удивленно переглядывались. Паша наклонился к Ярославу, шепотом поинтересовавшись:

- Че правда?

- Ага, - со вздохом отозвался Тасманов, похлопав расстроенного друга по спине, - Прям как увидел ее, глаз отвести не мог. А дома заявил, что только на ней женится. Так что… - протянул ладонь выжидательно, заметив посмурневшее выражение на лице Павла. – Давай, Канарейка. Раскошеливайся, я победил. Мой сын раньше твоей дочери все решил. Нечего тут губки дуть. И не шикай на меня, кто еще тебя двадцать лет терпеть будет?

Настя Канарейкина охнула, оказавшись скованной наручниками, крепко прижатой к груди жениха и объявлена женой вот этого светловолосого прохиндея, который с довольным лицом смотрел на нее. Он хитро хмыкнул, подмигнул, а затем коснувшись губ, прошептал:

- Люблю тебя, дурная. Всегда и навсегда.

Не осталось ничего другого, как ответить под радостные крики гостей и ругань их отцов, такую родную да привычную им обоим. Где-то на задворках попугай Гоги расправил крылья и под двух хаски, заорал:

- Лоху-у-у-ушка!

Эпилог - Самый бдительный в семье – папа

Яркое утреннее солнце пробивалось через задернутые занавески гостиничного номера пятизвездочного отеля в Париже. Из всех гостиниц «Four Seasons Hotel George V Paris» на проспекте Георга 5 была единственной в этом большом романтичном городе любви, где до них еще не успели добраться.

Несмотря на осень и конец сентября, в городе стояла на удивление прекрасная теплая погода, позволяющая разгуливать без шапок по старинным улочкам и даже широким тротуарам современных проспектов, наслаждаясь видами вокруг. Именно так они поступили вчера, едва успев приехать, бросить вещи, помыться, дабы поскорее отправится на прогулку. Перекусили в городе, заскочили в Лувр, согласовав со спорами программу поездок на ближайшие полмесяца.

Настя вздохнув. Повернулась на широкой мягкой кровати, с улыбкой прищурив один глаз, глядя на тихо сопящего Марка, зарывшегося носом в подушку. Платиновые волосы были всколочены, а рука с обручальным кольцом лежала совсем рядом, да так, что девушка не удержалась, скользнув пальцами по ней, обводя платиновый ободок.

- Просыпайся, - промурлыкала в начале ласково, затем нахмурилась, когда парень не пошевелился даже, уселась в постели и схватив подушку. Бросила в новоявленного молодого мужа.

- Подъем, алло, я есть хочу!

Бесполезно. Тасманов только перевернулся, обнял подушку, будто она была женой, а не Настя и не отрывая глаз, отозвался:

- Там есть телефон – закажи.

- И где типо нежность, ласка, любовь? – шикнула, хлопнув по животу, прикрытому одеялом, глядя с каким недовольством Марк распахивает заспанные синие глаза. Глянул на смарт-часы, красовавшиеся на его запястье и застонал, прикрыв рукой глаза.

- Принцесса, у тебя совесть есть? Мы спать легли в пять утра, а сейчас семь.

- Нет у меня совести, - зарычала, принявшись тормошить его, хватая подушки, теребя одеяло, царапая ногтями грудь. – Поднимайся, давай! Живо, ну! Неси жене завтрак, ленивая гиена! 

В таком состоянии было бесполезно пытаться уснуть, прикинуться мертвым. Собственно, ему умереть даже никто не дал бы. Потому Марк сделал единственную спасительную вещь. Перехватил супругу за талию, уваливая на кровать, прижимая собой к кровати, слушая ее визги не то возмущения, не радости в ухо. Лучший способ заставит Настю, успокоится или замолчать – просто увлечь на темную сторону. Иными словами, занятия любовью -  лучшее лекарство от всякой там болтовни, ранних пробуждений и скандалов из пустоты.

Хватило пары поцелуев, ладони пробравшейся под его собственную рубашку, в которой она вчера уснула словно в ночнушке, отказавшись внимать. Тихий вздох сорвался с губ, а сама Настя прикрыла глаза, обхватывая его ногами, зарываясь пальцами в светлых волосах, улыбаясь.

- Все еще желаешь завтрак в такую рань? – поцеловал в ухо, спустившись на шею, поймав очередной стон, успевая расстегивать мелкие пуговички.

- Нафиг завтрак, тебя хочу.

И вот только разошлись, столкнувшись в очередном поцелуе, уже куда более откровенном, чем прошлые, послышался стук. На секунду они замерли, потом стук повторился и стал еще настойчивее. Долгий, будто кто-то очень жаждал их видеть.

- Это же не персонал, верно? – мрачно потянул Тасманов, открываясь от Насти, захихикавшей. Через секунду, она уже тряслась от смеха, катаясь по кровати.

- Иди, открывай, он не успокоится, - через силу выдавила, стирая выступившие слезы. Делать нечего, пришлось подниматься, натягивать джинсы. Марк поймал брошенную в него футболку, погрозив довольной Насте кулаком.