Юлия Цыпленкова - Космическая одиссея Инессы Журавлевой
Он вытащил из кармана маленький кристалл:
— Сейчас ты у меня узнаешь, кто тут у нас неадекватный, — кристалл замерцал голубоватым светом, а Сима стремительно померкла.
— Спасите — помогите! — завопила она. — Инуси-и-ик…
И исчезла. Я бросилась к Диме.
— Ты что с ней сделаешь? — с тревогой спросила я.
— Сердце мое, — Рома мягко взял меня за плечи и отодвинул, — вы же с Брэном хотели развлечься? Вот и развлекайтесь, а мы пока делами займемся.
— А Сима? — я посмотрела ему в глаза.
— С-с-сима-с-с-с наказ-сана-с-с, — прошипел Ардэн, резко развернулся, пряча совершенно изменившийся облик, и стремительно ушел прочь.
— Инночка, не переживай, все будет хорошо, — улыбнулся Рома, коротко поцеловал меня и направился следом за Димой.
— Симу пожалейте! — крикнула, устремляясь следом.
— Можно прогулочный полет? — тут же крикнул Руся.
— Хорошо, — ответил, не понятно кому, Рома.
— За мной, — скомандовал Брэн.
Он схватил меня за руку, и мы помчались в сторону ангара.
Глава 19
Ангар жил своей собственной жизнью. На нас с интересом посмотрели и вернулись к своим делам. Не сказать, что народа тут было много, и можно было, конечно, не обращать внимания на аттарийцев, но сделать это оказалось совершенно невозможно. Угадайте, почему?
— Герг, б… ты на х… эту м… хреначишь?
— Ты, на, охренел, на! Если я хреначу, значит, надо, на!
— Б…
— Ы-ы-ы, — это было единственной реакцией на услышанное. — Мужики, я же дама! — воззвала я аттарийцев к порядку. — При женщинах так выражаться нельзя!
— Ну ох… б… — ответил мне пилот.
— Тебе же сказали, на, при женщинах нельзя, на, — оборвал его техник.
— А не пошел бы…
— Мама дорогая, — выдохнула я. — Симе кирдык, а меня сожгут на центральной площади Аттарии, как вредоносную бактерию.
Руся строго посмотрел на двух матершинников.
— Мужики, вам же сказали, при дамах не выражаться, б…
Я заткнула уши и умчалась туда, где стоял уже знакомый штурмовик. В русском языке так много искрометных выражений, и почему всякая дрянь липнет в первую очередь? Ладно я. Я с родины этого… эм-м, диалекта, и то я не злоупотребляю. Тут же, словно за пивной ларек зашла, жуть какая.
— Ты чего, Инусь? — удивился Брэн, помогая мне забраться в кабину. — Это же твой родной язык.
— Мой язык — это язык Пушкина, Тургенева, Чехова, в конце концов, — ответила я, скромно умолчав, что и великим ядреная матершинка была не чужда. Затем вздохнула и махнула рукой. — Куда летим?
— В космос, — усмехнулся Руся, и штурмовик начал подъем.
Сегодня мы не облетали «Гордость», мы отправились дальше. Я осмотрелась и сразу спросила:
— Это какая-то солнечная система?
— Угу, — кивнул Руся. — Здесь только две обитаемые планеты, сейчас слетаем на одну из них, примечательное местечко.
— А нам не влетит? — запереживала я.
— Без Симы наше местоположение не установить, — ответил Брэн. — Все на нее завязано. Пока командир бесится, система отключена и корабль подключен к аварийной системе жизнеобеспечения, она менее функциональна, чем Сима. Максимум, что сможет сделать, это связаться с нами. Так мы же и ответим. Мы быстро, не дрейфь, подруга.
Дрейфить не стала и доверилась более опытному Русе. Расстояние, казавшееся огромным, сокращалось нереально быстро. Я спросила Брэн, на какой скорости мы летим. Его ответ оказался для меня неясен, потому могла и не спрашивать. После того, как мы вошли в верхние слои атмосферы, скорость упала настолько, что мне показалось, мы остановились, и я завертела головой, отыскивая то, что мне хотел показать Руся. Но ошибка восприятия стала сразу же понятна, потому что мы снижались. Земля начала приближаться так быстро, что я закрыла глаза, однако удара не последовало. Не тряхнуло, даже маленького толчка не было.
Ветер ударил в лицо так неожиданно, что я вздрогнула. Приоткрыла один глаз, затем другой и вдохнула полной грудью. Мы уже были на земле, крышка люка открыта, и Руся выбрался из кабины.
— Инусь, тут сильная гравитация, будет не очень приятно, — предупредил он.
Я уже ощутила странную тяжесть на плечах. Неловко выбиралась из кабины и тяжело ухнулась в подставленные руки Руси. На землю он меня так и не поставил.
— Так быстрее будет, — пояснил он, направляясь в сторону от замершего штурмовика.
Судя по тому, как топал обычно тихий Руся, я решила, что на ручках мне действительно удобней, чем передвигаться отяжелевшим бегемотом по незнакомой планете. О том, что я добавляла Брэну лишний вес, я предпочла не думать.
— Далеко идти? — спросила я, чтобы нарушить молчание.
— Нет, — пыхтя, ответил Русик.
Дальше мы продирались сквозь колючие кусты, которые я еле успевала раздвигать, чтобы гибкие ветки не располосовали наши физиономии. Правда, меня это не спасло, и руки я все-таки поранила. Поэтому не обратила внимания на место, куда мы вышли. Вместо этого я ругалась на Русю, жалела себя и, наконец, сунула ему исцарапанную ладонь, прибегнув к детскому методу обезболивания.
— Говори, — велела я капризным тоном. — У собачки боли, у кошки боли, у мышки боли, у рыбки боли, у Инны не боли. — Руся послушно повторил. — Вот, а теперь целуй.
— Я дурак что ли? Чтобы меня убили? — возмутился бездушный Брэн.
— Целуй, говорю, — угрожающе произнесла я.
— Да пожалуйста, — с вызовом ответил бравый штурмовик и поцеловал ссадину.
— И тут, и тут, и эту тоже. А, вот еще. Ну и не помогает. Фигня эта твоя анестезия. Или ты заговаривать нормально не умеешь, — подвела я окончательные итоги.
Тут же отмахнулась от возмущенной зеленоглазой физиономии. После этого огляделась.
— Ва-а-у-у, — протянула я и тяжело шлепнулась на землю, то есть встала на ноги. — Красота-то какая.
— Ага, — кивнул Руся. — Идем.
Он взял меня за руку, и мы направились к большому озеру. Картина была зашибиться и не жить. Озеро казалось хрустальным, настолько были чисты его воды. Дно устилали круглые камешки, среди которых кое-где виднелись тонкие ниточки водорослей, застывшие почти в неподвижности. Рыбы тоже были. Необычные, пузатые, с маленькими белесыми, словно затянутыми бельмами, глазками. Их серебристо-черная чешуя поблескивала в лучах местного солнца, пронзавших водную гладь. Берега озера украшал лес, чем-то напоминавший земной. Но хоть какое-то свободное пространство между водой и растительностью было только там, где мы с Русей остановились.
Чуть выше озерного уровня бежала река. Она перекатывалась по камням, не бурля и не пенясь, как будто ее течение тормозили. И срывалась она в озеро тоже неспешно. Без шума и брызг, мягко падая вниз. Впрочем, до водопада этой реке было, как мне до Земли, не достать, короче. Я сделала еще один тяжелый шаг и присела перед самой водой, опустив в нее пальцы.
