Яна Розова - Я — МОЛОТ ПРОТИВ ВЕДЬМ
Теперь жрецы встречали королеву шабаша. Даже ярой феминистке Геле этот момент показался самыми слабыми пятью минутами из всей постановки. Грянула музыка Прокофьева, и танцоры вынесли на сцену почти полностью обнаженную девушку. На ней были только маленькие трусики телесного цвета, расшитые люрексом, а грудь скрывали тяжелые нити крупных разноцветных бус. На голове королевы сверкала серебряная диадема. Ее посадили на подготовленный трон, и она величественным театральным жестом благословила праздник. Королева была фигурой номинальной, простым и ясным символом женского начала. Заняв свое место, обнаженная замерла и больше не шевелилась до самого конца представления.
Следующим ритуалом было лишение девственности. Пятеро здорово сомневались, стоит ли этот ритуал вообще проводить, даже учитывая всю его символичность.
— Для начала, — хихикнула Соня, — надо еще девственницу найти!
Но танцевальная группа вцепилась в эту идею со всем пылом творческих личностей. Они сказали, что не о чем беспокоиться, и закатили грандиозный блуд с участием целого десятка девственниц в белых коротеньких туниках и десятка дефлораторов — энтузиастов, одетых в черные облегающие трико. Пока они пылко изображали спаривание, пардон, слияние противоположных в природе начал, толпа в зале разогрелась и стала выражать одобрение происходящему топотом, аплодисментами и свистом.
Ведьмы стояли в глубине сцены, пытаясь не пускать на свои лица разочарование и осуждение. Наташка, в глубине души считавшая всю затею ботаническим бредом, невольно подумала, что предпочла бы поменьше разврата в ходе представления. Наконец, пятеро вздохнули с облечением — танец закончился, и пакостники убрались с подмостков. Пора было приступать к посвящению неофитов.
— Братья и сестры, — провозгласил вышедший вперед Веселовский, — вы примете посвящение, вы станете последователями древнего культа. Вы научитесь приводить лошадей под всадником в бешенство, перелетать с места на место по воздуху, затуманивать души судей, скрытое от других обнаруживать, предсказывать будущее по указанию дьявола...
— Сердца людей склонять, — вступила Геля, — к необыкновенной любви или ненависти, убивать ударом молнии, лишать силы деторождения, лишать способности к совокуплению...
— У-у-у!!! — донеслось из зала.
— Повторяйте за мной, братья и сестры! — воззвал Веселовский. — Во имя Вельзевула Самаэля, Питона, Асмодея, Белиала, Люцифера и Сатаны отрекаюсь я...
— Во имя Вельзевула, отрекаюсь я... — подхватил зал.
— От веры предков! Ответьте трижды «да»!
— Да! Да! Да! — орали студенты, будто взбесились.
Все ведьмы стояли рядом, за алтарем. Геля, по сценарию, в посвящении не участвовала и была со своими. Первой очнулась Ира. Она повернулась к подругам и спросила потрясенно:
— Что это?
— Не знаю, — ответила Наташка. — Я такого не писала.
— Это надо прекратить! — возмутилась Ира.
А Веселовский выкрикивал со сцены:
— Во имя Люцифера! Да падет небо на землю! Да выйдет море из берегов! Да погаснет солнце на небесах! Да сгинет род людской! Да сойдет на землю Сатана! Да принесет мор и глад! — а дальше из уст жреца понеслось совсем несусветное: — Хемен — этан, Эль, Ати, Титейн, Азиа, Хин, Тев, Миносель, Ахадон, вай, воо, эйе, эксе, а, эль, хи, хау, ва, хаваиот, айе, сарайе!!!...
— Йес! Йес! Йес! — завопил беснующийся зал. — Ура! Ура!
Ира, а вслед за ней и все пятеро, бросились к ведущему. Он был будто не в себе: его лицо покраснело от напряжения, глаза блуждали. Он тряс папкой со сценарием над головой и притопывал ногой в такт своим воплям. Ира вырвала папку у него из рук.
— Что вы делаете?! Что вы несете?!
Свет на сцене неожиданно погас, зажглись огни вокруг места диск-жокея, в специальной нише сбоку от сцены. Это постаралась Светка. Она ткнула диск-жокея в бок и велела начинать дискотеку. Только сейчас, спустившись в зал, Света почувствовала, насколько силен запах, идущий от курительниц. Аромат настойчиво бил в ноздри. Она огляделась вокруг: у молодежи в зале были безумные глаза. Кое-кто истерично смеялся, несколько девушек сидели у стены, прямо на паркете. Светка вернулась на сцену и страшно испугалась, увидев Веселовского, бьющегося в припадке на полу. Вокруг него беспомощно толпились танцоры, королева шабаша пыталась взять его за руку, но он вырывался, изгибаясь и брызжа пенистой слюной. Пятеро в ужасе смотрели на актера.
— Что с ним? — спросила Света.
— Может, он эпилептик? — предположила Геля.
— Надо «скорую» вызвать! — сообразила Соня и побежала в профком, к телефону. — Унесите его пока в гримерную.
Веселовский стал затихать, и Маслаков, вместе с одним из танцоров, подхватили актера на руки и отнесли в аудиторию, где сидел с какой-то книгой в руках Федор. Они уложили Веселовского на гору одежды, оставленной участниками костюмированного действа.
— Кажется, эпилептиков возбуждает свет! — сказал Маслаков и развесил на спинках стульев над больным непригодившуюся черную занавеску наподобие шатра. Веселовский совсем притих и, казалось, спал. Танцор равнодушно отвернулся и направился к выходу. Маслаков, с недовольной гримасой на лице, посмотрел ему вслед. Торчать здесь, с этим припадочным, пока все веселятся, он не желал. К тому же пора было и выпить, а то как же? Вечер зря пройдет.
— Эй, парень! — обратился он к Федору, погруженному в чтение.
— А? — поднял тот затуманенные глаза.
— Тут дядя полежит, отдохнет. Ты присмотри. Если что — зови старших! Понял?
— Понял, — кивнул мальчик.
Маслаков удалился с чувством исполненного долга. Пятерым он доложился, что Веселовский спит, но он оставил при актере дежурного.
У пятерых тоже нашлись причины на вспоминать о больном до приезда «скорой». Надо было перенести бутафорию со сцены в маленькую комнатку за задником. Администрация особо предупредила девушек, что назавтра зал понадобится для собрания преподавателей. Света съехидничала:
— Вот уж, действительно, ведьмы слетятся!
На уборку ушло минут тридцать, так как помощников на занудное дело не нашлось. Все «помощники» уже скакали по залу под грохот динамиков. Танцевальная группа, даже не переодевшись, выплясывала в общей толпе. Девушка, изображавшая Королеву шабаша, извивалась голым телом в центре самого большого круга посередине зала.
— Содом и Гоморра! — прокомментировала происходящее Ира, на минуту выглянув в зал из-за кулис.
Завершив освобождение сцены, ведьмы присели на минуту прямо на подмостках, мечтая только об отдыхе, но тут к ним прибежал председатель студпрофкома. Он звал организаторов празднества в свой кабинет, чтобы обмыть удачное проведение мероприятия. В своих выводах относительно успешности акции, как он называл шабаш, Женя опирался на слова Маслакова, который не заметил ничего, кроме своего успеха у толпы.
