Выбор сердца - Светлана Нецветаева
Незадолго до полудня на пороге парадного входа появился дворецкий Василь Петрович. Двое слуг под его зорким руководством широко распахнули обе створки двери. Через минуту Ирине стало понятно, что это было сделано ради пышных нарядов дам, показавшихся на пороге. Одни из них чинно выплывали, другие радостно выпархивали из недр дворца. С такого расстояния было невозможно оценить их красоту, но Ирина не сомневалась, что этот цветник достоин княжеского двора. Ведь они должны были соответствовать тем из мужчин, чьи достоинства уже были ею признаны — Себастьяну и Родиону. Вдруг одна из женщин подняла голову и посмотрела на окна библиотеки. За ней и вторая, моложе, развернулась, и, подставив ладошку козырьком, вскинула вверх голову. Тем временем к крыльцу подкатили две кареты. Как Ирина позже узнала от Маришки, служанки, которая убирала жилые комнаты замка, в это время дамы отправлялись с визитами.
Понимание и принятие нового статуса Яна приходило к Ирине постепенно. Если вначале она только обратила внимание на вдруг изменившееся отношение людей, и на почтение, с которым к нему относились, то потом пришло понимание огромной ответственности, которую он тащит на себе. Ответственности, от которой она по жизни держалась в стороне, и которая всегда казалась ей неподъемной для одного человека. Трудности, с которыми столкнулся ее Ян, а она уже начала считать его чуточку своим, пугали, рождали страх и за него и за ее девочку.
Разглядывая этих изящных нарядных дам, Ирине не нужно бы оглядывать свое платье, чтобы осознать глубину социальной пропасти между ней и этими женщинами и которая разверзлась между ней и Себастьяном. Дело было не в платье, и даже не в умении его носить. С высоты библиотечной башни как бы иронично это не звучало, ей вдруг стало очевидно ее низкое положение на иерархической лестнице княжества. Но стоило ли переживать по этому поводу, если Ирина не претендовала на место рядом с князем?
Дамы уехали. Слуги, на время исчезнувшие, вернулись и вновь суетились во дворе. В рамках возложенной самой на себя роли Ирина свела кучу ненужных знакомств, а главное, поддерживала их, что было совершенно чуждо ее характеру. И сейчас разглядела внизу знакомые лица. Многие из этих людей открыто роптали из-за загостившейся делегации кагана. Маришка, убирая в ее покоях, ворчала, что во всех вместе взятых фрейлинах нет столько высокомерия, сколько в одной дочери кагана Тэмулун.
— Страшная задавака. Но, не капризная, — честно заявила девушка. — А вот ее служанка, ну, прям королевишна. Все время ворчит, вечно всем недовольна. Сваливает всю работу на нас и везде сует свой нос. Куда не пойдешь, а там она. Зыркает глазами своими раскосыми. А уж грубая, что мужик! — Убирала Маришка старательно, но рот ее при этом не закрывался. Ирине даже не приходилось любопытствовать, Маришка сама рассказывала обо всем, что видела она или ее товарки. — Столько хлопот от них, от этих шивэйцев. И Василь Петрович каждый день наставлениями изводит, угождайте мол, но языки при себе держите. Не дай бог, что выболтаете, они, мол, все-таки иноземцы. А вот что я могу им выболтать, а? — Простодушно спрашивала у Ирины девушка.
В отличие от Ирины, задачу стать ушами и глазами там, где недоступно ни самому князю, ни его службе охраны, поставил перед Миленом сам Себастьян. Слуги охотно вели разговоры и откровенничали с простоватым и улыбчивым парнем, который легко шел на контакт, пытаясь стать своим. Но руководитель оркестра и сам музыкальный коллектив к новичку, принятому по протекции, отнеслись с холодком, и найти с ними общий язык оказалось гораздо сложнее. Милен впервые столкнулся с таким неприятием собственной личности и недооценки своего таланта. Это вызывало у него недоумение, обиду и он то и дело жаловался подруге на коллег музыкантов и, особенно на дирижера, недовольного главным образом тем, что без его согласия приказом свыше навязали нового члена коллектива.
— Этот старый ворчун, Казимир Вацлович, — парень скривился и буквально сквозь зубы выдавил имя дирижера, — шипит и тычет в меня пальцем, даже если ошибаюсь не я, а мой сосед виолончелист. — Самому Милену выпала честь играть на скрипке. И насколько Ирина могла судить, делал он это хорошо. Но играть в оркестре, это не то, что играть в маленьком коллективе, совершенно новый для него опыт. Это она и пыталась донести до недовольного приятеля. Но он, обиженный, ничего не хотел слушать.
— А не ты ли говорил, что ради учебы пешком до Кондузла дойдешь? — спросила она, когда ей надоело его уговаривать. — И не ты ли пару дней назад грозился буквально в огонь и в воду за своего князя? А сейчас ноешь только от того, что дирижер на тебя пальцем показал. — Ирина начала раздражаться.
— Да я не отказываюсь от своих слов. Но, где же справедливость? — пафосно воскликнул парень. — Я ему говорю, что здесь лучше сыграть стаккато. А он, представляешь, Ириш, аж завизжал: «Молодой человек! Вы знаете лучше Иоганна Себастьяна Баха?» — Милен так скривил в презрении лицо, изображая Казимира Вацловича, что Ирина не выдержала и засмеялась, а за ней и Мариэла.
— При всем уважении к маэстро, стаккато уместнее, — упрямо стоял на своем начинающий окрестрант. — Ирин, а кто такой этот Иоганн Себастьян Бах? — надулся Милен. Ирина закатилась новым приступом смеха.
— Гос-с-поди, что за жизнь пошла, — по-стариковски запричитала Мариэла, покачивая из стороны в сторону головой. Милен хрюкнул, а Ирина спросила:
— Чья жизнь, детка?
— Не знаю, — легкомысленно ответила Эль, — так всегда бабушка Карима говорит.
— Кстати, княгиня тоже смеялась, когда я предложил стаккато, и это еще больше разозлило старика дирижера. Она подошла ко мне после репетиции и спрашивала, как я устроился, всем ли доволен. Но знаешь, Ириш, ее ведь не я интересовал. Ну, ты понимаешь? Скажи, почему она не видится с внучкой?
— Ян сказал, что фрейлины за ней хвостом ходят. Она сама так решила. И ты знаешь, я уважаю ее за это решение. Для нее безопасность внучки на первом месте.
От размышлений Ирину опять отвлек шум за окном. Она сидела, прикрыв ладонями веки, чтобы
