Алиса Эльфман - Сердце куклы
Интуиция Долл подсказывала что с ней затеяли очень нехорошую игру… и вряд ли игра это окончится хорошо.
Догадку эту подтвердила надпись, сделанная на светлой двери — по небезосновательному подозрению девушки ничем иным, как кровью или чем-то очень с нею схожим. "Lasciate ogni speranza voi chentrate". В этой фразе Долл легко узнала (все же вампирская-ничего-незабывающая-память давала о себе знать даже после того, как она фактически перестала являться бессмертной) цитату из бессмертной "La divina Commedia" [26] Данте Алигьери.
— Значит, "оставь надежду, всяк сюда входящий", — фыркнула Долл. Ее привычное черное чувство юмора заметно оживилось при виде столь трагичной и даже претенциозной надписи… перед входом в туалет. Веселье немного разогнало страхи, однако некая тревожность сохранялась, и чтобы подбодрить себя девушка продолжила говорить вслух.
— Радует одно: Каин — если это, конечно, он, а не мое безумное подсознание — читает хорошие книги. Будет о чем поговорить с психопатом… Глядишь, побеседуем о литературе и раздумаем убивать друг друга, — с этими словами девушка потянула дверную ручку и шагнула через порог. Внутри оказалось темно, хотя абсолютным мраком это назвать было нельзя — скорее неясный сумрак. Долл почти без всякой надежды щелкнула кнопкой выключателя — ну так и есть, электричество в мир снов, видимо, никто не додумался провести. "Ладно, в принципе могло быть хуже — то есть темнее", — с неожиданным оптимизмом подумала блондинка. И почти в ту же самую секунду она увидела источник того звука, который собственно и привлек ее.
По гладкой поверхности зеркала, висящего над раковиной, ровно посередине прошла темная молниеобразная трещина, разрубившая отражение ванной на две половины. Так… плохие приметы ко всему прочему. Сколько там лет несчастий это должно предвещать? Впрочем, несмотря на все нарастающее неприятное чувство внизу живота, Долл не позволяла суеверному страху завладеть собой. Да, как уже говорилось, никогда она не была суеверной.
— А дальше что? — спросила она у самой себя, — Армия черных кошек? Или часы, показывающие 13:13:13? Ну, как-то не так я себе представляла самые жуткие кошмары… Каину надо поучиться у современного телевиденья — заставил бы он меня несколько часов подряд смотреть шоу "Подружка Перис Хилтон", вот тут я, пожалуй, признала его мастером ужасов. А тут… никакой фантазии.
Девушка удовлетворенно подошла к расколотому зеркалу и самоуверенно взглянула в его стеклистую гладь. Отражение показало то, что она и ожидала увидеть — красивую бледную девушку со сверкающими, почти фосфорически-голубыми глазами. Долл сморгнула и за тысячную долю мгновения до того, как ее глаза оказались закрытыми, ей почудилось, будто лицо в зазеркалье изменилось. До дрожи знакомые кроваво-алые глаза первого убийцы запечатлелись на обратной стороне век. И как бы она не старалась убедить себя в том, что это ей лишь причудилось… Долл становилось не по себе.
Как-то уж слишком странно — не иметь возможности управлять собственным сном, не иметь возможности проснуться. Девушка повернулась к двери, которую благоразумно оставила приоткрытой, но не успела она и шагу сделать в сторону выхода, как неощутимый порыв ветра (или чей-то злой воли) захлопнул дверь прямо перед ней. Не впадая в панику, блондинка спокойно попыталась толкнуть деревянную створу, та, разумеется, не поддалась. Прикоснувшись к ручке, девушка тут же с проклятием отдернула ладонь: металл выглядел совершенно обычным, но на ощупь оказался раскаленным.
"Хм, ситуация определенно все больше напоминает дурной хоррор… Вот только экшена маловато". Неожиданно Долл снова почувствовала какое-то движение в зеркале за своей спиной. Резко обернувшись она поняла, что была чертовски права с мыслями об ужастиках. Из горла девушки вырвался отчаянный крик, такой пронзительный и жуткий, что даже у нее самой волосы встали дыбом.
…Жуткая трещина в зеркале теперь проходила не по стеклу. Казалось, она стала еще глубже и теперь разделила отражение самой Долл на две части. Одна половина оставалась вполне человеческой — только глаза поражали сверкающей белизной, поглотившей и зрачок и радужку. Зато другая… другая вполне могла быть создана безумным воображением мастеров ужаса, вроде Стивена Кинга и Клайва Баркера.
Пергаментная растрескавшаяся кожа, из шрамов которой сочилась пунцовая, почти черная, загустевшая кровь. Тонкий безгубый рот, ощерившийся обломанными желтыми зубами. Глазницы с ввалившимися высохшими, как чернослив глазами. Лицо, принадлежащее существу, которое вполне могло быть ровесников самого времени.
Жуткое, древнее — оно являлось олицетворением жестокой Вечности, которая не щадит даже бессмертных.
В это мгновение Долл с невероятной ясностью осознала, что этот обезображенный тысячелетиями лик, то что будет с ней… или было когда-то. В это мгновение она страстно пожелала собственной немедленной смерти.
* * *А между тем девушке и в реальности не становилось лучше. Антон с тревогой отметил, что кровавые слезы так и продолжали струиться по ее мраморной коже, оставляя на ней ржавые полосы. А еще тело девушки стремительно холодело, становясь таким ледяным, каким не бывают даже вампиры. Это была даже не прохлада мертвого — настоящий мороз, как от антарктического айсберга. Флай мимоходом заметила, что скоро связь Долл с этим миром будет прервана окончательно. Фактически это означало смерть, но брат с сестрой понимали, что, вероятно, это окажется многим хуже.
Семаргл уже потерял всякую надежду получить помощь от сестры и просто беззвучно молился своему мистическому отцу и всем прочим известным ему богам. Не за себя просил, конечно. Только за то, чтобы для этой девушки все окончилось благополучно. Если бы только он сам был вхож в иллюзорный мир!.. Но роль Семаргла (что древнего бога, что его потомков) заключалась лишь в охране границы между явью и навью. Он не должен лезть в то, что происходит в каком-либо из измерений. Защита людей от нежити была частью этой службы, ведь вампиры не принадлежат человеческому миру. Возможно Семаргл-отец обладал полномочиями, позволяющими порой нарушать правило невмешательства. Но у Антона их точно не было.
Как бы то ни было, отправление в мир иной (не просто иллюзорное создание снов, а то место, в которое можно попасть только тем, кто мертв или находится на грани смерти) — дело рисковое. Даже для волшебных существ, имеющих определенные преимущества это было почти равносильно самоубийству. Когда первый запал отчаянье немного поугас, Антон понял, что не имеет право просить свою сестру о таком. И если в нави что-то пойдет не так, он потеряет сразу двух дорогих ему людей.
