Хранитель ядов (СИ) - Катти Карпо
— Отец Антин был бедняком и отправился в шахты Крепости Изобретателя именно для того, чтобы заработать. А ее мать была баронессой. Весьма своенравной женщиной, делающей только то, что ей хочется. Поэтому она взяла в мужья того, кто ей приглянулся.
— Но Антин не…
— Антин, Эстер, вы… Все вы дети из «второго поколения». Вы дети людей «первого поколения» — тех, кто был поражен аметисткой в шахтах. Болезнь, как ни прискорбно, передается детям. И мне еще не приходилось находить кого-то, кто представлял собой «третье поколение». Судя по всему, «второе поколение» просто не доживает до этого момента.
Я прижала ладонь ко лбу и с силой потерла, словно этот жест был способен убрать всю ту метафизическую грязь, которую вывалил на мой разум Тэмьен Бланчефлеер.
— Когда мне было шестнадцать лет, я встретил одного знахаря, — ни с того ни с сего вдруг начал говорить граф. — Он рассказал мне, что каждый человек постоянно пропускает через себя огромный поток энергии. Энергия, впитываемая от внешнего мира, и его собственная концентрируются внутри, сохраняя ему жизнь. И тогда я подумал об аметистке. Когда человека поражает эта болезнь, она «закупоривает» все «выходы» и «входы» — как бы отсекает человека от внешней энергии, тем самым останавливая круговорот энергии внутри его тела. И тогда у человека остается лишь собственная накопленная энергия, которая и крутится внутри него, как колесо мельницы — не обновляясь из-за невозможности слияния с внешней энергией. На этом запасе возможно прожить достаточно долго, хотя это и грозит ощущением постоянной слабости. Но вот беда: при аметистке запас внутренней энергии уходит гораздо быстрее, чем расходует человек в период своей обычной жизнедеятельности. Она словно чем-то выкачивается, как будто уходит к чему-то иному. Служит источником для чего-то. И больной стремительно угасает, как иссушенная на солнце трава.
Я равнодушно запомнила детали этой бредовой истории и, не чувствуя абсолютно ничего, спросила:
— Зачем вы ждали совершеннолетия Эстера?
— Дополнение этого пункта в договор произошло под влиянием момента. После смерти Антин я всерьез занялся вопросом происхождения аметистки и между делом обратил внимание на смертность детей рабочих, прекративших деятельность на шахтах. Дети тех, кто завели их в первый и второй года после окончания работ, проживают дольше детей тех рабочих, которые завели их после определенного срока окончания работ — через пять-шесть лет. Аметистка прогрессирует в телах бывших рабочих, что по истечении времени сказывается на детях. Такие дети, получившие по наследству аметистку, редко доживая до совершеннолетия, умирали в достаточно юном возрасте. По странному стечению обстоятельств представителей «первого поколения», как и их детей, было сложно разыскивать. После окончания работ они куда-то пропадали. Поэтому встреча с вашей семьей оказалась большой удачей. Тогда я еще только предполагал, что ребенок Роберта Сильва, зачатый через год после окончания работ в шахтах, сумеет дожить до совершеннолетия. К тому времени я надеялся отыскать противоядие от этого яда. Надеялся создать лекарство. Мне бы понадобился подопытный с аметисткой. И он должен был бы безраздельно принадлежать мне.
— Эстер… — У меня закружилась голова. Я покачнулась.
— Я выкупил его, госпожа Сильва… Нет, теперь речь о вас.
— У меня нет аметистки.
— Вас мучили приступы? Жар в районе расположения пятен? А затем внезапный холод?
— Н… нет.
В комнате Джерара у меня был приступ, но я решила, что это из-за пережитого ужаса. И жар. И холод. Все было и ранее. Но…
— Вы мне не верите. — Пристально вглядывающийся в мое лицо граф Бланчефлеер удрученно покачал головой.
— Святые Первосоздатели! — вспылила я. — Конечно же, нет! Мой отец совершил самую постыдную ошибку в своей жизни, продав вам Эстера. Это факт. Но вы используете ошибки людей для своих игрищ. Или как это вообще можно назвать? Что это вообще за фантазии?! Я даже представить не могу, что творится в голове богатых снобов! Таких как вы!
Тетради посыпались на пол тяжелым дождем. Граф стремительно обошел столы и приблизился ко мне вплотную. Я отступила к стене, и он зажал меня в углу, как кот глупую мышку.
— Прекратите истерику, госпожа Сильва, — вкрадчиво попросил он, и я вся сжалась, едва удерживаясь на ногах, словно граф накричал на меня, используя крепкие ругательства. — Не дайте эмоциям взять верх. Позвольте вашей голове работать. Анализируйте, рассуждайте, используйте ваши знания так, как вы анализировали перспективы отравления ядом при нашей первой встрече. — Вздохнув, он добавил: — Ваше право мне не верить. Вы можете убежать отсюда, никто вам не запретит.
— В вашем тоне прослеживается «но», — сглотнув, прошептала я.
— Точнее, вежливое «или». Или вы можете остаться здесь по своей воле для того, чтобы сохранить вашу бесценную жизнь, которую спасти способен только я. И в случае успеха — спасти жизни вашего брата и даже отца, раз он еще не так плох. Или, если вера в мои слова все-таки отсутствует, — остаться здесь из-за помпезного проявления юношеского максимализма. Например, для того, чтобы помешать графу-интригану совершать всякие мерзкие поступки, включая помощь недостойному человеку в получении власти. Вы можете попробовать задушить меня во сне, или столкнуть с лестницы, или уронить камень мне на голову. Хотя тогда вы лишитесь шанса на спасение.
— Довольно! — Я толкнула его в грудь и бросилась к двери.
— Госпожа Сильва!
Меня качало из стороны в сторону, как лодочку в шторм. Я шла и шла, и вдруг оказалась по колено в ледяной воде. Мои ноги занесли меня в середину водоема. От водопада вода бурлила, и пузырьки прилипали к моему плавающему подолу.
Выбравшись из водоема, я привалилась к стене, тяжело дыша и беспрестанно щурясь. На фоне света, льющегося из проема, ведущего в святилище графа, появился темный силуэт.
— Я не позволю вам умереть, госпожа Сильва.
Словно слепой зверь, скользящий во тьме, я, шатаясь и отчаянно цепляясь за стену, поднималась вверх по лестнице, стремясь уйти как можно дальше от Тэмьена Бланчефлеера.
Голова гудела, горло саднило, и мысли путались. Хлюпала вода в туфлях, растрепанные волосы лезли в глаза. И кожа горела там, где были проклятые лиловые родинки.
Все
