Выбор королевского дознавателя (СИ) - Ульяна Муратова
Мокрая мостовая была скользкой, а он наверняка переживал из-за моей ноги. Корил себя из-за полученной мною травмы, хотя я сто раз сказала, что всё вышло случайно и никакой обиды не держу… Но ардан всё равно мучился, виновато накладывал мазь и со страданием в глазах перебинтовывал ногу, хотя у меня даже болей не было. В общем, нужно будет десять раз подумать, прежде чем от него рожать. Такого его нежная мужская психика может и не выдержать.
— А в Аллоране все города белые?
— Да, это их отличительная особенность. В других странах теперь нарочно строят иначе, а то шуток не оберёшься. Надо будет показать тебе Берта́ку, у них на Амали́не дома исключительно тёмно-серые и чёрные, из местного вулканического туфа. Очень тёплые, кстати, за счёт того, что камень пористый.
— Интересно было бы посмотреть, — протянула я.
Мы шли по узким улочкам Нинара, удаляясь от порта. Несколько раз Аршес рассматривал выбитую в камне мини-карту улиц. Такие попадались на стенах домов, стоящих у крупных перекрёстков.
Начало моросить сильнее. Мы ушли довольно далеко от центра, но райончик был вполне приятный. Глаза скользили по вывескам. Таверна «Сытая акула», кожевенная мастерская «У зайтана Бертзалана», небольшой магазинчик с запылёнными витринами «Лавка магических чудес зайты Соргинды», где за окном читала в кресле-качалке старенькая хозяйка. Мирная и уютная улочка. Как раз недалеко от лавки и располагался нужный нам дом.
Гайрон вопросительно глянул на меня и постучал в дверь, получив согласный кивок.
— Кто? — раздался мелодичный женский голос.
— Зайта Ятора Адейтасуна? Это Аршес Эррагер, королевский дознаватель Аберрии. Вы выразили согласие побеседовать со мной.
Дверь распахнулась. За ней стояла знакомая мне магесса с практически белыми волосами и прозрачно-голубыми глазами. Невысокая, худая до измождённости и держащая наготове сложное арканное плетение.
— Виола? — удивлённо спросила она, всматриваясь в моё лицо. — Проходите…
В доме было чисто, но не очень уютно. Вернее, выглядело всё так, будто мы застали окончание уборки. Полы в дальней части гостиной ещё были мокрыми, а из соседней комнаты вышла девочка с небольшим тазиком и тряпкой в руках, но, увидев нас, ойкнула и спряталась за дверью. Стало тихо.
— Вы, наверное, зря пришли, зайтан Эррагер. Я ничего не смогу вам рассказать. Мы все связаны клятвами на жизни, которые не позволят говорить о случившемся.
Ятора жестом указала нам на два старых кресла, стоящих у камина, облицованного чуть потрескавшейся, но отмытой до блеска плиткой. Сама магесса напряжённо села на краешек небольшой софы и приложила руку к груди. Туда, куда накладывали клятвенные арканы.
— Королевские дознаватели имеют свои секреты. Я могу помочь вам снять эти чары, но только если вы сами этого хотите. Есть и насильственный способ, но он очень болезненный. Но вы должны будете дать мне новую клятву, что не расскажете об этой маленькой тайне. Преступники нередко всецело полагаются на арканы о неразглашении, и мне бы хотелось, чтобы это оставалось именно так.
Ятора удивлённо изучала лицо Аршеса. Взгляд у неё был странный. Пронзительный, трагичный. Словно она видела гайрона насквозь, вместе со всеми недостатками, но прощала их. Давала ему право быть несовершенным. Я непроизвольно обхватила плечи руками, настолько пробрало меня от этого взгляда.
— Это будет избавлением. Я хочу назвать имена, что мне известны. Если вы пообещаете их всех арестовать! — горячо заговорила Ятора, сжимая болезненно-худые руки в маленькие кулачки.
— Пригласите сюда остальных девочек, — осторожно попросил Аршес.
— Не нужно. Они боятся чужаков… и мужчин. Только Хильда не успела сильно пострадать, её привезли последней.
— Хильда жива? — обрадовалась я.
— Да, — кивнула беловолосая. — Но она ничем толком не поможет. Снимите с меня клятву, я вам всё расскажу. Виола, там в кухне есть термос с отваром, принеси его, пожалуйста, сюда. Разговор выйдет долгим.
Я повиновалась. Было в мягком тоне Яторы что-то такое, что заставило подскачить с места и едва ли не бегом кинуться на кухню. Когда я вернулась в гостиную с чашками и большим пузатым термосом, со снятием клятвы уже было покончено. Воспитательница потирала грудь и жадно отхлебнула отвара из поданной мною кружки.
— Благодарю, Виола. Я рада тебя видеть здоровой и округлившейся, — голос Яторы, мелодичный и плавный, словно проникал напрямую в сердце. — Думаю, ты не помнишь, но наше первое знакомство состоялось, когда тебя только привезли в приют. Ты ни с кем не хотела разговаривать, только раскачивалась на одном месте. Мы совершенно не знали, что с тобой делать. Но потом оказалось, что ты любишь обниматься. Я тогда училась в старшей группе, руководство приюта только сменилось, дела с каждым днём становились всё хуже. Девочки из средней группы тебя опасались, а мы с Кадеттой ходили и обнимали тебя, когда выдавалась минутка. А потом и другие воспитанницы к нам присоединились. И постепенно ты перестала раскачиваться, начала сама ходить со всеми в столовую. А к моменту моего выпуска из приюта заговорила. Я горжусь тобой, Виола, потому что только потом поняла, что тебе выпало страшное испытание. Не менее страшное, чем то, что пережили мы. Иногда я вспоминала тебя и говорила себе: Виола справилась, и мы тоже найдём в себе силы. Ведь когда я вернулась в «Утешение» после окончания академии, ты уже была совсем другой. Улыбчивой, тёплой, открытой. Я поначалу даже глазам своим не поверила.
На глаза навернулись слёзы. Я достала платок и вытерла солёные капли с век.
— Мы в курсе, что вы вернулись работать в «Утешение», но через пару лаурдебатов пропали. Детям сказали, что вы уехали, но, очевидно, это было не так. Что произошло на самом деле? — спросил Аршес.
— О, я повела себя ужасно глупо. Если бы мне только хватило тогда ума сделать иначе… Скольких это спасло бы… — с горечью закусила губу беловолосая магесса и на секунду опустила взгляд. — Но прошлого не изменить. Вернувшись в приют, я обнаружила, что условия там стали просто ужасными. Еда, одежда на девочках, образование — всё самого плохого качества. Вместо того, чтобы забить тревогу, писать письма в разные инстанции, да хоть лично королю, я принялась спорить с директрисой и пыталась отвоевать улучшения условий для детей. Это и стало моей фатальной ошибкой.
— Вы рассказываете о событиях четырёхлетней давности, верно? — задумчиво проговорил Аршес. — Они как раз
