Дракон с королевским клеймом - Оливия Штерн
Итан осторожно уложил Вельмину на ту кровать, что у перегородки. На миг ему показалось, что она больше не дышит — и от этого все внутри мгновенно взялось ледяной коркой — но тут же Вельмина слабо шевельнулась. Итан выдохнул.
— Какой алхимией ты пользуешься? — спросил он у старушки.
Само слово «ведьма» никаких ассоциаций не вызывало. И в Аривьене, и в Селистии любые изменения материи происходили исключительно под действием алхимических законов трансмутации.
Старушка сложила руки на груди и укоризненно уставилась на Итана.
— Смотрю, ты точно не из Кентейта. Север благословлен Старицей, у нас еще рождаются маги, которым ваша алхимия и даром не нужна.
Итан тряхнул головой. Все же он устал Даже очень. И потому все эти рассказы старушки тонули в вязком непонимании.
— Ты ее вылечишь? — спросил он напрямую, — я сделаю все, что угодно. Только вылечи.
Старушка посмотрела на Вельмину и покачала головой.
— Грудная лихорадка — дурное дело. Но ещё никто у меня на руках не умер. Так что тебе, милок, повезло. Ну, иди, посиди на крыльце, а я тут займусь твоей женушкой.
Итан кивнул, ещё раз посмотрел на Вельмину. Она снова показалась ему неживой. Но потом, по слабому шевелению одежды на груди, Итан понял, что Вельмина все-таки дышит.
«Тебе, Пакрион, молиться надо всем богам, чтобы она выжила».
— Иди-иди, — старушка мягко подтолкнула его в бок, в сторону двери, — и не лезь сюда, пока я не позову, понял?
Итан покорно побрел прочь из дома. Ему хотелось ещё раз посмотреть на Вельмину, в сердце зрело нехорошее предчувствие — мол, взглянуть в последний раз — и он из последних сил гнал его прочь, это предчувствие… Она ведь обещала, что выйдет за него замуж. Так зачем умирать-то? В самом деле, ну что за глупости?
Уже на пороге его снова окликнула хозяйка.
— Сколько дней она так?
— Дня два, — он пожал плечами, — мы шли из Аривьена… Через лес. И она простудилась.
А он — идиот. Отправил ее купаться в ледяную воду. Но тогда он думал, что ей захочется смыть с себя… все это. А оказалось, подтолкнул к смерти.
— И ты ее на руках нес?
Итан кивнул и вышел. Прикрыл за собой дверь, уселся на теплые ещё ступеньки, прислонился спиной к покосившимся балясинам и замер, вслушиваясь. Волкодав подошел, вынырнул из темноты, и положил Итану угловатую голову на колени. Итан молча потрепал собаку по холке, но мыслями был там, где странная бабулька будет что-то делать с его Вельминой.
Не зря ли он ей доверился?
И этот гнусный страх, от которого все внутри скручивается узлами.
Вдруг Вельмина не выживет? Как он будет жить дальше?
Итан вздохнул.
Не будет он жить, никак. Он добудет катализатор, превратится в полноценного дракона — потому что без катализатора тело только входило в начальную стадию изменений — и сотрет столицу Аривьена с лица этого мира. Возможно, попросту бросится с высоты на дворец, заперев в себе жар драконьего пламени. Тогда взрыв получится такой силы, что пламя достанет до небесного дома Богов… Ну и пусть.
Итан вдруг снова вспомнил гадалку. Он и сам уже не знал, почему время от времени возвращается к этим размытым воспоминаниям. Вот как получиось: он не помнил лица матери, почти забыл отца — ну, то есть, короля Аривьена — а вот сморщенную физиономию гадалки помнил до последней морщинки.
«Ты будешь мужем королевы, но корону наденешь только после того, как перейдешь топь».
Значило ли это, что он станет королем — но уже без Вельмины?
А как же тогда ее предсказание? О том, что она выйдет замуж за дракона?
Все привыкли верить в предсказания. В то, что сама Старица вселяется в гадалок и дает возможность заглянуть в темный сосуд будущего. А что, если все это — ерунда? Что, если он никогда не будет носить короны, а Вельмина никогда не станет его женой? А вдруг ему нужно будет выбирать, что предпочесть, корону или Вельмину? Пусть бы и был этот выбор, потому что для Итана выбора и не было, он знал, что никакая корона ему не нужна. Итан сжал челюсти до хруста. Мысли ворочались медленно и устало, как засыпающий медведьв берлоге.
Предсказания… Есть ли в них сила Богов? А если нет? Если это просто слова, которые когда-нибудь потом каждый примеряет на себя? Он устало потер глаза. Даже если и нет никакой силы в предсказаниях, то силы есть у него — творить свою судьбу самостоятельно.
Итан прислушивался, надеясь услышать хоть что-нибудь из-за двери. Но в доме царила тишина. Прямо удручающая, мертвая тишина.
Голова волкодава все еще лежала у него на коленях, Итан почесал пса за ухом.
— Что, приятель? Чувствуешь во мне дракона, да?
Волкодав не ответил, только приподнял уши и посмотрел тревожно, заглядывая в самую душу.
— Как думаешь, она выживет? — шепнул Итан, — может быть, надо бежать в ближайшую деревню, искать лекаря хотя бы там? А я тут, как дурак, сижу и чего-то жду…
За спиной скрипнула дверь. Итан и не заметил, как вскочил на ноги.
— Что? Как она?
Старшука молча поправила чепец, закрыла дверь и, спустившись, уселась прямо на крыльцо. Похлопала рядом с собой ладонью.
— Садись. Разговор есть.
— Она жива? — Итан сообразил, что из горла рвется рык.
— Жива, — спокойно ответила ведьма, — ты садись, в ногах правды нет.
Она подняла сухую загорелую до черноты руку, сложив пальцы щепотью, и Итан замер при виде тонких светящихся нитей, поплывших от ее пальцев по ночному мраку. Нити коснулись его руки, обвили запястье и потянули к крыльцу. Разве так бывает? Разве бывает, чтобы вот так, без алхимических ингредиентов?!
Он подчинился, сел рядом. Ведьма помолчала, затем повернулась к нему — глаза были не старческие, молодые, пара блестящих черных ониксов.
— То, что я увидела, это твоих рук дело? — тяжело спросила она.
Итан посмотрел на свою руку. Светящиеся ниточки очень ловко ползли вверх от запястья, нырнули под рукав и теперь горячими коготками щекотали кожу. Напоминание о том, в каком состоянии он нашел ту, которую должен был уберечь, кольнуло горькой болью под ребрами.
— Нет, — он отвернулся, потому что смотреть в черные глаза стало
