Фея придёт под новый год (СИ) - Лакомка Ната

Настоящее волшебство пришло в мою жизнь сейчас. Вместе с этим мужчиной, который предлагал мне свою любовь так деликатно, так по-рыцарски…

— Сегодня я чуть с ума не сошел, — теперь в голосе господина Тодеу зазвучали завораживающие хриплые нотки. — Вы этого добивались? Свести меня с ума? У вас очень неплохо получается, и последний месяц я вытерпел больше страданий, чем за последний год.

— Неужели, я тому виной? — спросила я с улыбкой.

— И вам это прекрасно известно, — ответил он, тяжело вздохнув.

Его руки уже обняли меня за талию, наши губы находились так близко, что я могла наклониться всего на пару дюймов, чтобы коснуться их…

— Поэтому вы и выпили сегодня немного лишнего? — прошептала я, мечтая только об одном — чтобы Проныра опять появилась непонятно откуда и загасила луну, которая светила в окно, затянутое морозным узором.

Луна была последней ниточкой, удерживающей меня от падения, и если бы наступила темнота…

Но Проныра не понадобилась, потому что всё вдруг изменилось. Господин Тодеу, только что нежно меня обнимавший, вдруг разжал руки и уставился в потолок, нахмурившись.

— Нет, не поэтому, — сказал хозяин отрывисто. — Сегодня была какая-то дьявольская ночь. Все будто сговорились, чтобы свести меня с ума.

Я резко отстранилась от него, и он не стал меня удерживать.

Он говорит о дочери мэра? О Хизер де Монтальви? Она тоже свела его с ума? Но ведь он сказал… Как же так можно…

— Когда искал вас, зашел в библиотеку и увидел там Ванессу, — произнес тем временем господин Тодеу. — Вместе с учителем. С этим Бертом. И они целовались взасос, между прочим!

— Ванесса? — переспросила я, потому что смысл сказанного не сразу дошел до моего сознания. — С мастером Бертом, который приходит репетировать её и близнецов?

— С ним самым, — подтвердил хозяин с отвращением.

— И что вы сделали?

— Дал ему пинка, а её приволок домой. Наверное, придется отправить ее в монастырь. Пока не найду ей хорошего жениха.

— Вот как, — только и произнесла я.

Конечно, монастырь — это слишком сурово за пару поцелуев, но тут я решила не вмешиваться в семейные отношения. Пусть отец разбирается со старшей дочерью сам. Тем более, что участвовать в жизни Ванессы мне совсем не хотелось — если вспомнить, как она относится ко мне.

Но мастер Берт… Кто бы мог подумать…

Мне стало смешно и неловко, когда я представила, что приходящий учитель с ангелоподобной внешностью решил приударить за гордячкой и капризулей Ванессой. Тут надо иметь отменную смелость, и мастер Барт, похоже, её проявил.

Впрочем, что я знаю об учителе?

Я вспомнила, как мы танцевали с ним на балу, и он смотрел на меня весело, и так же весело отбивал чечетку каблуками. Почему бы ему не вскружить голову девушке? У него для этого есть все данные.

— О чем вы задумались? — прервал мои воспоминания господин Тодеу.

— Ни о чем серьезном, — ответила я, поднимаясь с дивана, и моя рука выскользнула из руки хозяина.

Он сразу помрачнел, но ничего не сказал.

— В любом случае, — продолжала я, — решать вопросы о воспитании дочери лучше на трезвую голову. Я пойду, господин Десинд. Уже утро, а я — ваша служанка, если не забыли. У меня много дел.

Он проводил меня взглядом, пока я не скрылась за дверью, и не сделал попытки меня остановить.

И это… да, это огорчило меня. Мужчина его положения мог бы проявить больше настойчивости к женщине, которая ему понравилась.

Я подумала так, и сразу испугалась, напомнив себе, что не собираюсь никому нравиться. Сегодня мы с господином Тодеу были почти откровенны друг с другом. То есть я была почти откровенной. Но он знает, что я хочу уехать, и не собирается мне в этом препятствовать. Он не собирается меня удерживать… Пусть сейчас посчитал, что мне не надо покидать его дом, но это всего лишь вопрос безопасности… А не желание видеть меня рядом. Не в своей постели, а просто — рядом…

— Вы что-то сегодня слишком задумчивая, — заметила Джоджо, когда я второй раз позволила убежать молоку. — Вроде бы и вернулись не слишком поздно. Вам не понравился праздник?

— Понравился, — спокойно ответила я, снимая котелок с молоком с огня. — Всё было чудесно.

— По вам не скажешь, — проницательно заявила она.

Ей не терпелось узнать обо всём, что происходило на маскараде, но я отвечала односложно — ничего не могла с собой поделать. Мысли мои были совсем не о доме мэра, и даже не о Ванессе с тихоней мастером Бартом, который оказался вовсе не тихоней. Я думала о госпоже де Монтальви, о том, что вчера произошло в кабинете господина Тодеу… Вернее — чуть не произошло, и мне становилось всё грустнее и грустнее. Напрасно я убеждала себя, что именно так и бывает после новогодних праздников. После веселья и волшебства возвращаешься к обычной жизни, которая, порой, кажется слишком пресной. Но я понимала, что причина грусти совсем в другом. Понимала, но пыталась себя обмануть.

Какие отношения связывали моего хозяина и Хизер? Что произойдет сейчас? Забыл ли он её, или старая любовь напомнит о себе и заполнит сердце?

Было странно, что я больше беспокоилась об этом, чем о присутствии в Монтрозе работорговцев. Но господин Тодеу был прав — пока я в его доме, вряд ли господин Гибастиас решится выкрасть меня, каким бы ценным товаром я ему ни показалась. Если у них общее дело…

Тут мне взгрустнулось ещё больше. Если господин Тодеу кроме тайной торговли пряностями промышляет и торговлей людьми…

— С вами всё в порядке? — спросила Джоджо.

Я кивнула ей, попытавшись улыбнуться:

— Со мной всё хорошо, сударыня. Благодарю за беспокойство.

— Рада, что с вами хорошо, — проворчала она, — а вот об орехах этого не скажешь.

— Об орехах?

— Которые вы жарите, сударыня!

Только тут я спохватилась, что орехи, которые я задумала поджарить, чтобы добавить в выпечку, уже были гораздо румянее, чем им полагалось.

Я бросилась спасать орехи и мысленно приказала себе не думать ни о чем, кроме домашних забот.

Мы с Джоджо подали завтрак, и я старалась не замечать подмигиваний Эйбела, который вспоминал о вчерашнем празднике, расписывая, как поразила всех некая таинственная маска, плясавшая кадриль с господином Хэмстером.

Ванесса к завтраку не вышла, и госпожа Бонита прочла младшим какой-то невероятно длинный и жуткий стих о том, какие кары ждут тех, кто так веселится ночью, что днём не может подняться с постели.

— Чрезмерное питие так же вредно, как чрезмерная еда, — торжественно закончила госпожа Бонита и приготовилась откушать жареными цыплятами в ореховом соусе.

— А Ванесса сказала, она сейчас совсем не будет есть, — изрекла Черити, глядя, как её тётушка подкладывает в компанию к цыплятам ещё и порцию тушеных с копченым салом бобов.

— Что за глупости? — сердито произнесла госпожа Бонита и, подумав, положила себе в тарелку несколько кружков кровяной колбасы. — Я загляну к ней и выясню, что за капризы на этот раз…

Я не стала слушать продолжения разговора, и отнесла вниз поднос с грязной посудой. Спускаясь по лестнице, я заметила, как вышел из дома господин Тодеу — в куртке и шапке на сей раз.

Он не заметил меня, а я остановилась, как вкопанная, только лишь увидев его спину. Когда дверь закрылась, я напомнила себе, что должна заниматься только домашними делами, но никак не сердечными.

Пришла Корнелия, чтобы сделать уборку, мы с Джоджо начали готовить обед, в кухню прибежали Логан и Черити, и затеяли возню у очага, играя в бирюльки. Близнецы тоже пришли и сели на скамейку, болтая ногами и посматривая на меня — наверное, ожидали очередной захватывающей сказки.

И я начала рассказывать историю о принцессе, которой пришлось прятаться, натянув ослиную шкуру и нанявшись служанкой.

Сказка как раз приближалась к самому драматическому моменту, когда принцессу должны были схватить, обвинив в колдовстве против влюбленного в неё принца, когда в кухню ворвались Ванесса и госпожа Бонита — как две злые феи, которые вредили принцессе Ослиной Шкуре.