Опасная клятва (СИ) - Окишева Вера Павловна "Ведьмочка"

— В этого атландийца! — шипел как змея Железнов, сверкая злыми глазами. — Ты же не влюбилась в него?

— Нет конечно, — выпалила Фима быстрее, чем подумала.

Но это только ещё больше распалило Матвея.

— Тогда что между вами происходит? Почему он везде с тобой?

— Это не то, что ты думаешь, — постаралась оставаться холодной и сильной Серафима, хотя Матвей её пугал. Она ужасно сожалела, что тогда позволила себя поцеловать. Знала ведь, что нельзя так поступать с тем, к кому ничего не чувствуешь, а только лишь ради любопытства. Глупого женского любопытства. Облизав пересохшие губы, Фима не могла придумать, что ещё сказать в своё оправдание Матвею, чтобы облегчить его боль, чтобы он примирился с тем, что между ними ничего не может быть.

— Ты даже близко не представляешь, что я думаю по поводу вас. Он тебя забрал, обвиняя в воровстве, а теперь ходит и пасёт тебя. Алик улетел, прихватив с собой браслет из музея, а тот оказался подделкой. И во всём этом проглядывается лишь одна нить. Это ты, Серафима. Если бы ты не купила этот свой браслет, то вернее всего ничего бы этого и не произошло.

— Чего этого? — запуталась Фима основательно.

— Я бы не влюбился в тебя, — выпалил Матвей и, притянув девушку к себе, хотел поцеловать, но Фима была быстрее и, возможно, подлее. Железнов согнулся пополам от резкой боли в паху, а она, шипя, отскочила от парня, с силой отбрасывая его руки от себя.

— Ты дурак, Железнов. Я не говорила тебе, что люблю тебя и не давала повода. Да, пару раз поцеловались, да кто этого не делает? Ты меня хоть раз на свидание пригласил? Нет. А я бы тебе отказала! Да подарил подарок, и он был милым. Но любовь? Железнов, открой глаза. Чтобы любить человека, надо узнать получше. Нельзя же влюбляться в девчонок просто так.

— Сама ты дура, Заречина. Слепая, самовлюблённая дура, — прошипел Железнов и прихрамывая ушёл, а девушка ещё постояла, привалившись спиной к стеллажам, прикрыв глаза, переживая потрясение. Она не понимала парня, не верила, что он влюбился в неё за такой короткий срок, а ведь даже никаких особенных знаков и не делал, всё как-то было обыденно, что ли. Почему-то Серафима представляла влюблённого мужчину как-то иначе.

Она разозлилась на Матвея за то, что тот обвинил её в своих чувствах, словно она намеренно его соблазнила. Что за глупость? Открыв глаза, Фима вздрогнула, когда увидела возле себя атландийца, с любопытством рассматривавшего её с мягкой улыбкой.

— Забавно, — шепнул он, отталкиваясь от стеллажа. — Я думал, придётся вмешаться.

— Не надо вмешиваться, стало бы ещё хуже, — устало отозвалась Фима, возвращаясь вдоль прохода в читательский зал. Дантэн посторонился, давая ей пройти вперёд.

— Почему ты ему не сказала правду? — отставать от неё он не намеревался. Ему были интересны мысли Симы по поводу случившегося.

— Какую? — откликнулась девушка, останавливаясь и разворачиваясь к нему лицом.

— Что я целуюсь лучше, — с безмятежной улыбкой заявил атландиец.

Фимы закатила глаза и направилась дальше.

— Он бы захотел доказать обратное, вы бы тоже пожелали ему что-то доказать. А мне и первого раза хватило.

— То есть он бы всё равно не вложил тот смысл, который ты так ждёшь и знаешь об этом?

Девушка окинула подозрительным взглядом атландийца через плечо.

— Всё ещё подслушиваете меня? Может уже хватит?

Ответ Дантэна Фиме не понравился.

— Я не люблю скучать.

Она скривилась и напомнила себе, что осталось немного. Скоро она покинет эту планету, республику и оставит противного эгоиста в прошлом. Надо всего лишь потерпеть. Как бы она ни хотела, но всё же с него была польза, Дантэн стал отвечать на многие её вопросы, хотя порой заставлял ответы искать саму.

В последний день ребята решили устроить небольшую попойку. Тманг любезно разрешил использовать для этого столовую. Фима нарядилась в красное платье, которое лежало вместе с комплектом чёрного нового нательного белья. Баба Мара была в своём репертуаре. Девчонки помогли Фиме с причёской, да и Заречина всячески помогала подругам наводить марафет. Последний день был весьма волнующим. Фима не выдержала и за обедом высказалась Мантьяну, стоило только Ходу и Тмангу с Гавриловым покинуть столовую. Саша опять настраивал ребят против атландийцев, и девушке это надоело.

— Ты не прав! Он извинился перед тобой, хотя не виноват в смерти твоего дедушки! — рявкнула она, даже сама от себя не ожидав такой злости. — Что ты тут придумываешь? Кого ты тут прогнул под себя? Не стыдно лгать ребятам? Он извинился, только чтобы ты успокоил свою гордыню! И не более того. Да и не он убил разведчиков, а наше правительство. Тманг за час отправил им сообщение о катастрофе. Корабль врезался бы при выходе из гиперпрыжка в Урнас. Понимаешь, нет? Врезался бы. И Тманг был вынужден уничтожить опасность планетарного масштаба, так как перехватить управление не получилось. А все члены команды были в анабиозе! Но атландийцы ждали! Надеялись, что наши затормозят корабль дистанционно! А наши молчали! Разведчиков пустили в расход, как разменную монету. Как проверку на что пойдут атландийцы, если их прижать, и она показали свою решимость, с которой готовы защищать свою территорию и свой народ. Сидит тут, как павлин, хвост распушил. Да ты своего деда в глаза не видел никогда, а про свою любовь к нему поёшь. Я своего деда так крепко не люблю, хотя помню его, как он меня на коленях держал. Так что заткнись, Саша. Ты унизил не только себя, но и нас всех унижаешь. Мы цивилизованные люди, и я в шоке от того, что ты говоришь. Ты даже выслушивать его не собирался. Ты даже не попытался докопаться до правды.

— А ты, смотрю, докопалась? — усмехнулся Матвей, вставая со своего места.

Фима растерялась, когда увидела злую кривую ухмылку, змеившуюся на губах Железного.

— А это несложно, — раздался голос Хода от дверей. — Все данные были в библиотеке как на Тошане, так и на Урнасе. Даже здесь, в этом доме, есть просто учебник истории, где все события пятидесятилетней давности описаны простым и доступным языком, без прикрас.

Тманг стоял рядом и с удивлением слушал как праведную речь Заречиной, так и злую Хода, поэтому и решил вмешаться. Он сам принес видеозапись с Совета Старейшин и показал её студентам. Он так же извинился перед ними за своё решение и впервые услышал извинения от землян. Гаврилов даже обнял Тманга, умоляя его простить за ребят. Да и пристыженные студенты сами поняли, как оскорбили гостеприимного хозяина, и лично принесли ему свои глубочайшие извинения и заверения в уважении. Фима же сидела как на иголках, глядя на акт примирения. Она ловила на себе злой и недовольный взгляд Железного и пыталась не реагировать. А затем на её плечи опустились тяжёлые ладони Хода, и стало совсем не до Матвея.

— Поражаюсь твоей силе, — шепнул Дантэн. — Но всё равно этого мало, чтобы перевернуть мир.

— У нас был один учёный, который просил лишь точку, чтобы сделать это, — попыталась отшутиться Сима, но Дантэн чувствовал фальшь.