Бобби Хатчинсон - Возрождение любви
Она начала бормотать ему эту легенду про шок и потерю памяти, но он зажал ей рот рукой.
– Пейдж, прекрати нести эту чепуху, ладно? Расскажи мне всю правду. Я уже взрослый парень, я могу справиться с любыми сюрпризами. Мы ведь работали вместе, ты не забыла? – Он показал на ее взбухший живот, а потом на обручальное кольцо на пальце. – Кто он, Пейдж? Он должен быть личностью, если ему удалось завоевать тебя. Но где он? Он дерьмовый парень, если он мог бросить тебя одну в таких обстоятельствах. Если ты хочешь, чтобы я нанял киллера, который покончит с ним, я это сделаю, но я хочу знать правду.
Она глубоко вздохнула и рассказала ему, а он задавал вопросы, множество вопросов, до того, как отвез ее в тихий отель, устроил там, принес в ее номер единственный чемодан, снял туфли с опухших ног, заказал крепкий чай и огромную пиццу и большой бокал кока-колы для себя.
Когда у нее иссякли слова и слезы, а он покончил с пиццей, Пейдж спросила без особой надежды:
– Ты веришь мне, Сэм?
Он приподнял одну бровь и глянул на нее.
– Конечно, я верю тебе. Было бы противоестественно не верить. Ты всегда считалась очень образованным врачом, но ты никогда не читала научную фантастику.
Он дотянулся до гренка, которого она была не в силах съесть, намазал его мармеладом и проворно сжевал.
– Кроме того, у меня есть двоюродный брат, который работает в университете Британской Колумбии и считает, что пройдет не так много времени и они создадут модель перемещения во времени. Ты немного опередила его, старуха. Он будет весьма взволнован, когда я расскажу ему новость об этих кругах в пшенице.
Она поднялась, оступилась, сдвинув чайник и уронив на ковер свою чашку. Она вся трепетала.
– Тогда я смогу вернуться. Мне не придется ждать, они смогут отправить меня обратно. Меня и ребенка…
– Эй, Пейдж, не торопись, они еще далеки от практического решения. – Сэма осенила какая-то мысль. – Ты меня прости, я не подумал. Лео ученый, ты знаешь, как действуют эти ребята, для них десять лет не имеют никакого значения. Последний раз я слышал, что, как он полагает, им предстоит создать конструкцию.
Она откинулась на спинку кресла, разочарование было так велико, что у нее даже закружилась голова. Она не может ждать десять лет.
Она полагалась на обещание Хромой Совы постараться вернуть ее весной, но весна, похоже, никогда не придет.
– Постарайся жить изо дня в день, – посоветовал ей Сэм, и она следовала этому совету. День за днем, и вот завтра появится на свет ее ребенок.
Сэм проглотил остаток своего ланча и глянул на часы.
– Мне надо бежать, малыш. – Он встал и потрепал ее по плечу. – Не забудь о нашем свидании завтра рано утром.
– Ни в коем случае.
Она вразвалку дошла до гаража и уселась за руль своей арендованной машины, мысленно перебирая все дела, которые надо сделать до того, как она ляжет в больницу.
Ей предстоит выкинуть все скоропортящиеся продукты из холодильника, купить шампунь. Собрать предметы первой необходимости, купить какую-нибудь книжку в мягкой обложке – а как быть с вещами для ребенка? Она очень мало покупала для ребенка. Какая-то суеверная часть ее сознания отказывалась от покупки всего, что, как она знала, понадобится ребенку.
Словно напоминая о себе, ребенок пнул ее ножкой, нанеся сильный удар по ребрам, заставивший ее задохнуться.
Ладно, мы пойдем делать покупки вместе. Когда ты родишься, мы найдем все, что может пожелать ребенок. За исключением твоего отца.
Она уронила голову на рулевое колесо, стараясь подавить в себе отчаяние, грозившее затопить ее, пытаясь мысленно передать послание через бесконечность пространства и времени.
Майлс, настало время, и я так боюсь. Через несколько часов я рожу твоего ребенка, а я так одинока. Майлс, видит Бог, мне так недостает тебя, я так тебя люблю! Ты так нужен мне, любимый, ты должен быть уверен, что эта безумная старуха выполнит свою часть сделки!
Майлс опустился на колени в вигваме рядом с телом Хромой Совы, такой хрупкой после смерти, его переполняло чувство полной безнадежности, такое глубокое отчаяние, что ему казалось, будто сама его душа умерла.
Старуха была единственным звеном, связывающим его с Пейдж, его единственной надеждой на благополучное возвращение его жены и его ребенка.
Теперь ее нет в живых, она умерла во время чудовищной эпидемии скарлатины, обрушившейся на резервацию несколько недель назад и унесшей много жизней. У индейцев нет иммунитета против таких заболеваний, как скарлатина.
Ты была права, старуха, когда говорила, что твоя раса исчезает и в этом вина белого человека.
Со смертью Хромой Совы деревня осталась без шамана. Возможно, со временем попросят Тананкоа взять на себя эту роль, но в настоящий момент они возлагали надежды на западную медицину, и Майлс чувствовал, что не может оправдать этого доверия.
Он тяжело поднялся. Были и другие больные, требовавшие его внимания, и он должен посмотреть их. Ему предстоит сказать Тананкоа, что ее бабушка умерла. Пока что она и маленький Деннис и еще несколько жителей деревни не заразились, и Майлс надеялся, что строгие санитарные правила, которые он установил, и карантин, отделивший больных в этой части деревни, предотвратят распространение болезни. Он следовал примеру Пейдж, применяя меры, о которых узнал от нее, используя полученные от нее знания о бактериях и переносчиках заразы.
Тананкоа трудилась рядом с ним, перенимая его методы лечения и добавляя к ним свои травяные настои.
Между ним и Танни возобновилась дружба, еще более прочная, чем раньше. Теперь и он, и она были одиноки. Оба скорбели о своих любимых.
Это она известила его в тот день, что обряд прошел удачно, что Пейдж исчезла. Это она послала за ним, когда Хромая Сова заболела: благодаря Пейдж Тананкоа поверила в западную медицину.
Научилась ли Танни от Хромой Совы достаточно, чтобы повторить процедуру путешествия во времени? Майлс слишком устал и чувствовал себя опустошенным, чтобы на что-то надеяться.
Он стоял у входа в вигвам, глядя на дождь, который шел уже несколько дней. Был последний день сентября, и прерия выглядела печальной, мокрой и пустынной.
Родился ли уже его ребенок? Пережили ли Пейдж и ребенок роды? Узнает ли он когда-нибудь, если с ними что-то случится в том, другом времени? Конечно, он почувствует, если ее уже нет на этой зеленой земле.
В этот момент он ощутил такую потребность выпить виски, как человек, умирающий от жажды в пустыне, мечтает о глотке воды. Он хотел одного – бездумного забытья, которое давало виски.
Какую пользу он может здесь принести? У него нет никаких волшебных лекарств, о которых ему так часто рассказывала Пейдж. Он может поехать в Баттлфорд и зайти в салун…
Детская ручка потянула его за рукав, взволнованные глаза смотрели на него.
– Моя мама просит вас прийти в наш вигвам. Мой отец заболел.
Он не мог отвернуться от этих людей. Он был их единственной надеждой.
Он взял мальчика за руку и постарался улыбнуться.
– Показывай дорогу, сынок.
Анестезия повергла ее в густую тьму, и Пейдж пыталась прорваться сквозь коридоры времени в поисках Майлса. Он был где-то здесь, если бы только она могла найти его…
– Мадам доктор, сюда, вот сюда.
Настойчивый голос вел ее, и вот она уже в пещерах на берегу реки, и Мадлен держит на руках ребенка… но ребенок мертв… мертв… мертв…
– Пейдж, просыпайся! У тебя отличный сын, и он хочет встретиться с тобой. Просыпайся, Пейдж, твой ребенок здесь, замечательный большой мальчик.
Она заставила свои глаза сфокусироваться. Сэм стоял рядом с ней, все еще в зеленых врачебных перчатках. Маску с лица он сдвинул, и улыбка у него сияла от уха до уха.
– Он… – Горло у нее пересохло. – Мой ребенок дышит?
– Дышит?! Ты смеешься! Она начал орать раньше, чем его вынули. Говорю тебе, этот парень просто тяжеловес. Он весит девять фунтов и пятнадцать унций, абсолютно здоров и, как только освободился от детского места, потянулся куда надо, явно унаследовав мозги своей мамочки. Вы оба в полном порядке. Ты проснулась достаточно, чтобы встретиться с ним?
Пейдж кивнула, и Аннетт Эванс, которая ассистировала при родах, показала ей маленький сверток.
Пейдж смотрела на своего сына. Волосы у него были черные, как у нее, но она могла распознать в его личике черты Майлса: овал лица, разрез глаз, форму ушей.
Не спит ли она? Пейдж протянула к нему руку, ощущая в ней иглу от капельницы.
Это была реальность. Ее ребенок здесь, и он жив.
Майлс, у нас сын! Любимый мой, у нас сын!
Аннетт положила ребенка на руки Пейдж.
– Ты выглядишь совсем как твой папочка, – прошептала Пейдж, дотронувшись до маленького личика дрожащим пальцем.
Она коснулась губами его щечки, восхищаясь запахом и легкостью его кожи. Он был тепленький и ерзал, потом открыл глазки и снова закрыл их, заколотив ручками.
