Дж. Уорд - Жажда
Какой же ложью являлась эта праведная личина.
В нем закипел гнев, выбрав совсем не подходящее для этого время, и, чтобы отвлечь себя, он стал разглядывать ее изящную шею. Мягкие кудри лежали на нежном изгибе, и он несколько раз поймал себя на мысли, что наклонялся, будто хотел прикоснуться к ним…
Или обхватить руками ее горло.
И сжимать, пока она не станет его и только его.
Он уже представлял, каково это будет – прекратить ее попытки вырваться, сделать ее своей… мог представить восторг в ее глазах, когда она умрет.
Воображая будущее, он чуть ли не начал действовать, повинуясь импульсу, но, к счастью, пение на службе помогло сдержать ярость и занять руки. Он также время от времени поглядывал на ее сына, чтобы контролировать свою одержимость, поскольку если что-то пойдет не так, он потеряет все.
Сын так хорошо себя ведет. Такой взрослый. Без сомнений, он маленький глава дома.
Она никогда не пускала сына с другими детьми в Воскресную школу, держа подле себя. Что немного разочаровывало его, хотя было умно с ее стороны не выпускать ребенка из виду. Очень умно.
Но ей не стоит беспокоиться. Маленький мальчик очень скоро отправиться к Создателю… а она обретет своего вечного мужа.
Для всех них спланировано идеальное будущее.
Глава 27
Вин зашел в дюплекс и закрылся в нем, чувствуя себя так, будто получил коленом в живот. Стоя в коридоре и окидывая взглядом разрушенную гостиную, он не мог поверить своим глазам.
Зайдя в комнату, он смог лишь покачать головой. Диваны были перевернуты, шелковые подушки истоптаны, а несколько статуэток сбиты со своих мест. Ковер у бара, залитый алкоголем, вытекающим из разбитых бутылок, был загублен, стены придется перекрашивать и заново обклеивать обоями, поскольку выглядели они так, будто в них запустили пару бутылок «Бордо».
Сняв пальто и кинув его на обшаренный диван, Вин поплелся к единственному нетронутому месту. Удивительно, как быстро все эти бесценные предметы превратились в мусор. Черт, добавить сюда слой грязи да объедков и получится самый настоящий «Дампстер».
Наклонившись, он подобрал осколки венецианского зеркала. В него влетело что-то, размерами напоминавшее человеческую спину, будто в центр зеркального полотна врезался длинный, походивший на туловище, столб.
По обильному количеству белого порошка на всей его поверхности можно было предположить, что полиция активно поработала над отпечатками пальцев.
Блин, кого-то по-любому швырнули через всю комнату.
Вин подошел к бару и бросил осколки стекла к разбитым бутылкам. Затем решил поискать то, ради чего сюда пожаловали копы.
Крови не видно. Но, может, они уже забрали то, на чем она была.
Кроме того, при синяках кровь наружу не выходит, так что это еще не значит, что ее отсутствие обязательно ему поможет.
Находясь в здании, копы, несомненно, допросили охранника… только вот не похоже, что парень мог засвидетельствовать отсутствие Вина в дюплексе. В конце концов, жители также пользовались тем лифтом в подземном… гараже.
Вин подошел к телефону и набрал номер вестибюля. Когда ответил мужской голос, Вин не стал ходить вокруг да около.
– Гари, это Вин… Ты предоставил полиции доступ к записям с камер в лифтах и на лестничных площадках здания?
Не было даже секундной заминки.
– Господи, мистер ДиПьетро, зачем же вы так…
– Я ничего не делал. Клянусь. У копов есть записи?
– Да, я им все отдал.
Вин с облегчением вздохнул. Он никак не мог оказаться в дюплексе, не засветившись при этом на одной из тех записей. Собственно, они докажут лишь то, что он ушел из здания утром и до полуночи не возвращался.
– И вы были на записях, – сказал охранник.
Вин моргнул.
– Что?
– Вы поднялись на лифте из гаража в десять часов. Это на записи.
– Что? – Это невозможно… в это время он был в машине, направляясь в Вудс с Марией-Терезой. – Погоди, ты видел мое лицо. Ты на самом деле видел мое лицо.
– Да, там все ясно, как день. Она прошла через парадные двери и поднялась в дюплекс, а через двадцать минут вы зашли в гараж. На вас был ваш черный тренч, а примерно через полчаса вы ушли, опустив кепку «Бостон Сокс».
– Это был не я. Это…
– Это были вы.
– Но… я не парковал свой «БМВ»… его там не было, а моя другая машина стояла на месте. Я не использовал свой пропуск на воротах. Объясни…
– Вас подвезли, и вы зашли через обычные двери. Я не знаю. Слушайте, мне пора. Мы проверяем пожарную сигнализацию.
Телефон умолк.
Повесив трубку, Вин уставился на нее, чувствуя себя так, будто весь гребаный мир сошел с ума. Минуту спустя он подошел к дивану, привел подушки в подобие порядка и плюхнулся на задницу.
Когда в здании сработала сигнализация и в коридоре замигали огни, ему показалось, что он снова попал в тот сон, где Девина напала на него в образе монстра из «Ночи живых мертвецов».
Вокруг него выстроились шахматные фигуры, не давая ему двигаться, лишая возможности вырваться.
Ты мой, Вин. А я всегда беру то, что принадлежит мне.
Когда в его голове вновь всплыли эти слова, сигнал тревоги стал идеальным музыкальным сопровождением для паники, закипевшей у него в венах. Дерьмо. Ну и что теперь ему делать?
Вдруг, сквозь слова Девины прорвался голос Джима Херона: Я здесь, чтобы спасти твою душу.
Игнорируя этот абсолютно бесполезный намек, Вин встал и пошел в свой кабинет в поисках чего-то, что могло успокоить его с гораздо большей долей вероятности. Открыв невредимую бутыль, он налил себе бурбона, выпил, а затем снова наполнил широкий стакан. Телевизор остался включенным, но с приглушенным звуком, и когда Вин сел за рабочий стол, его взгляд приковали местные новости.
Вскоре рядом со светловолосой головой ведущего появилась фотография, и Вин не мог сказать, что сильно удивился. Учитывая все происходящее вокруг, для того, чтобы вывести его из себя, понадобится взорвать бомбу в центре Колдвелла.
Он потянулся к пульту.
– … Роберт Белтхауэр, тридцать шесть лет, был найден сегодня вечером в переулке неподалеку от того места, где в пятницу ночью были застрелены два студента. Сейчас он в больнице Святого Франциска в критическом состоянии. Пока нет никаких подозреваемых…
Парень из «Железной маски». Тот, который вышел из уборной вместе с Марией-Терезой.
Вин взял телефон и набрал номер.
Джим ответил на звонок с четвертого раза, и его голос был напряженным, будто он вообще не хотел отвечать. – Привет, дружище.
