Татьяна Корсакова - Самая темная ночь
— Сначала ее вытащу, потом тебя! — Гальяно подхватил Ксанку на руки. — Ты меня только дождись. Ладно?
Ему никто не ответил; глаза Дэна были закрыты.
К границе гари Гальяно бежал бегом. Во всяком случае, ему так казалось. Наверное, Дэну тоже казалось, что он выбрал правильный путь, когда гарь водила его по кругу. Но Гальяно другой! На него эти заморочки не действуют!
За пределами «хрустального шара» было темно и тихо. Самая темная ночь… Гальяно положил Ксанку на землю, отбросил с бледного лица длинную челку, всматриваясь в невозмутимые, почти каменные черты. На всякий случай приложился ухом к груди, прислушиваясь к редким ударам сердца. Жива, и слава богу. Потом разберутся, что и как, а сейчас обратно, в пепельную зиму, искать Дэна!
Второй раз было уже легче. Каким-то немыслимым образом Гальяно научился ориентироваться на вражеской территории.
Дэн уже не лежал, он сидел, прислонившись спиной к остову мертвого дерева. Гальяно испугался, что сейчас снова увидит похожие на змей корни, нашарил зажигалку.
Обошлось! Ни корней, ни змей! И Дэн, кажется, в сознании.
— Где Ксанка?
— В безопасности. И не благодари! В ноги будешь падать потом, когда выберемся из этой дыры. — Он нес какую-то околесицу и не мог остановиться. Так было проще, это помогало не думать и не бояться. — А пока давай-ка я тебе помогу!
Дэна не держали ноги. Это было плохо, но еще хуже то, что весил он куда больше Ксанки. Нести его на себе у Гальяно не получалось, приходилось тащить волоком, оставляя в пепле глубокую борозду, похожую на след гигантского полоза. Про полоза думать не хотелось, и Гальяно запел во всю силу своих легких:
— А по лесам бродят санитары. Они нас будут подбирать. Эге-ге-гей, сестра, лезь ко мне на нары. И будем воевать… [1]
А вот так им всем! И фашистам, и лешакам, и зеленым человечкам! Гальяно так просто не возьмешь. И друга он в обиду не даст.
Гарь не хотела их отпускать: морочила, сыпала в глаза пеплом, по рукам и ногам связывала зелеными смерчами, вздыбливалась, проваливалась, но все равно сдалась, выплюнула их с Дэном с мерзким чавкающим звуком.
— Что, подавилась, падла?! — Гальяно погрозил гари кулаком, а потом без сил свалился на землю. Что-то странное приключилось с его телом. Тело не слушалось даже простейших команд. Сколько же они пробыли в этом чертовом «хрустальном шаре»? Он так и не узнал. Сил не хватило даже на то, чтобы поднести к глазам часы. Рядом тяжело, как после марафона, дышал Дэн. Дышит — это хорошо, это значит, не зря Гальяно рисковал своей драгоценной шкурой. Эх, жаль, что Мэрилин никогда не узнает, какой геройский поступок он совершил! А если даже и узнает, то ведь все равно не поверит…
Дремота накатывала мягкими волнами, оглаживала, убаюкивала, уговаривала хоть на минуточку закрыть глаза.
— Ксанка! — Отчаянный крик разрушил волшебство. — Гальяно, где она? Где ты ее оставил?!
Он не знал точно, где оставил девушку, знал только, что за пределами гари. Нужно лишь встать и обойти гарь по периметру. Только вот где взять силы на такой подвиг?
— Где-то здесь. — Гальяно заставил себя сесть и осмотреться.
Дэн был уже на ногах. Он стоял, пошатываясь, одной рукой придерживаясь за чахлую осинку. Гальяно помнил эту осинку, именно возле нее он оставил Ксанку.
— Может, ушла? — Его голосу недоставало уверенности, и Дэн это почувствовал.
— Или ее забрали…
— Кто?
— Не знаю. — Дэн сжал кулаки, сказал едва слышно: — Гальяно, нам нужно идти, ночь еще не закончилась.
Когда они шагнули под сень старых елей, Гальяно обернулся. Блуждающий огонь исчез, и Чудова гарь погрузилась в непроглядную тьму, словно кто-то выключил невидимый рубильник. Скорее бы уже кончилась эта самая темная ночь!
Туча
Тащить на себе Суворова было тяжело. Накачанный, крепкий, он весил, наверное, целый центнер. Но Туча переживал не о том, он волновался, что несет свою ношу недостаточно бережно, что раненая голова Суворова мотается из стороны в сторону, как у тряпичной куклы. А по-другому у него никак не получалось, руки уставали слишком быстро.
— Давай я тебе помогу, — предложил Матвей.
Он давно порывался помочь, но как же им маневрировать вдвоем в этой почти кромешной темноте? Нет, лучше он как-нибудь сам. Тем более что уже недалеко, рекой пахнет.
А блуждающий огонь вспыхивал то с одной стороны, то с другой. Туче казалось, что он следит за ними, крадется следом. С каждой новой вспышкой все отчетливее становился запах гари, щекотал ноздри, вышибал из глаз слезы. А лес заполнялся светящимся зеленым туманом, и было непонятно, что хуже: туман или темнота.
— Мама дорогая, — Матвей тяжело вздохнул, спросил с надеждой: — Туча, скоро мы выберемся к реке?
— Скоро. — Он поудобнее перехватил бесчувственного Суворова, всмотрелся в тонущий в тумане подлесок.
Тень была едва различима. Если бы не туман, Туча ничего бы не заметил. Но туман странным образом обострял не только обоняние, но и зрение. И Туча увидел…
Это был Лешак. Высокий, сутулый, он крался по лесу, как тать. Крался не один, а с ношей, почти такой же, как у Тучи. То, что там, с Лешаком, Ксанка, Туча понял сразу. Просто ярко и четко, как картинку, увидел их обоих. Старика, несущего на плече девочку… Вот они и сбываются, самые плохие, самые бредовые опасения.
Никогда Туча не был смелым. Да что там смелым — он был трусом, самым обыкновенным, среднестатистическим. Он боялся Юрика Измайлова и его бандерлогов, боялся леса, блуждающего огня и Чудовой гари. Он почти терял сознание от одной только мысли, что в его жизнь может войти хоть частичка того зла, что пустило корни в этом лесу. Но сейчас, наблюдая за растворяющимся в темноте Лешаком, он вдруг почувствовал не просто решимость, а какую-то отчаянную злость.
— Побудь здесь! — Он бережно положил на землю Суворова. — Мне нужно…
— Ты куда? — В голосе Матвея слышалось недоумение, он не видел и не чувствовал того, что видел и чувствовал Туча, а на объяснения не оставалось времени.
— Ты только никуда не уходи, я найду тебя сам…
Он бежал по ночному лесу, и в душе его просыпался дикий зверь. Ловкий, опасный, знающий, как выжить самому и как победить врага. Вепрь! Туча чувствовал себя вепрем! Точно таким же, что был вырезан на костяной рукояти старого ножа.
Нож удобно лег в ладонь, приветствуя нового хозяина. Еще одна особенная вещь, с которой он не смог расстаться.
…Чтобы найти жестяной ящик с трофеем, ему тогда понадобилось не больше десяти минут. Нож был прекрасен, и отдать его Туча просто не смог. Особенная вещь до поры до времени заняла свое место в тайнике. Похоже, время пришло.
