Позор рода, или Выжить в академии ненависти - Анастасия Милославская

В столовой адепты только об этом и говорят. Раньше и я была бы не прочь обсудить сплетни, но сегодня голова забита другим. Мой взгляд то и дело возвращается к столу, где обычно сидит Майрок и его друзья. Но его снова нет, хотя вчера мы вернулись в академию вместе.

Когда последний раз он отсутствовал, то потом убил Даркфолла. Мне уже страшно представлять, чем он может заниматься вне стен Пик.

Но дело не только в этом.

Я хочу увидеть его. Нет. Я жажду этого.

И если отпустить вожжи, я вполне могла бы прямо сейчас сорваться и пойти на поиски Майрока.

Я понимаю, что эти ощущения неподвластны ни моей воле, ни моему выбору. Но от этого не легче. Как бы я не пыталась, я всё равно рано или поздно сорвусь. А пока стискиваю свой разум и чувства тисками самоконтроля.

Я отправляю в рот ложку с овсяной кашей, но едва чувствую её вкус.

Тяжело вздыхаю и на мгновение прикрываю глаза. Вспоминаю, как Майрок поцеловал меня вчера. Сначала на балконе ресторана, а потом в лифте. Это было настолько волнующе, что при одном воспоминании низ живота наливается сладкой тяжестью.

— Дея, всё хорошо?

Голос Джули заставляет меня открыть глаза.

— А?

— У тебя щёки такие розовые, ты случайно не заболела?

Как хорошо, что никто не может залезть мне в голову. Ситуация отвратительна, а я жалка до безобразия. Но радует, что пока хватает силы окончательно не превратиться в самку, вожделеющую своего самца.

— Я просто немного задумалась. А тут жарковато, — оправдываюсь я и снова засовываю в рот ложку с кашей.

Джули окидывает меня внимательным взглядом, но ничего не говорит.

Занятия тянутся медленно, обычно я наслаждаюсь учёбой, по-настоящему горю ей, но сегодня едва слушаю преподавателей. Каждую перемену, даже самую маленькую, я высматриваю в коридорах Майрока. Мне почему-то кажется, он тоже должен хотеть увидеть меня. Даже не знаю, что мы скажем друг другу при встрече.

Как только наступает получасовой перерыв, я оставляю Джули и бегу в кабинет к профессору Шейдмору. Залетаю в аудиторию, подхожу к двери и стучу, надеясь, что он на месте.

— Кого там притащило? — недовольно бурчит он, идя к двери. — Не дадут спокойно отдохнуть и заняться делами. Вечно отвлекают.

Я закатываю глаза, и в этот момент дверь кабинета отворяется.

— Медея, — констатирует факт профессор, хмуро глядя на меня. — Чего надо?

— Вы ведь в курсе, что вас слышно, когда вы бубните у себя в кабинете? — спрашиваю я, нагло протискиваясь внутрь.

— В курсе, — хмыкает Шейдмор. — На это и расчёт.

Я прохожу к столу и облокачиваюсь на него, испытывающе глядя на профессора.

— Хотела с вами поговорить. Спросить кое-что.

— Ну спрашивай. Если ты про туманников, то я бы пока поостерегся. Пойдём за ними позже. Погода, знаешь ли, не благоволит.

— Я про другое. Хочу узнать, какие у вас были отношения с моим отцом?

Этот вопрос сразу заставляет профессора напрячься. Он останавливается посреди кабинета.

— Ты же знаешь. Я работал на него.

— Вы были друзьями?

По секундной заминке, я понимаю, что всё не так просто, как я наивно предполагала.

— Со временем мы стали добрыми приятелями. Я многому обязан твоему отцу. Если бы не он, я бы не смог заниматься разработками, и не факт, что вообще стал бы учёным такого масштаба. Он вкладывал в меня большие деньги.

— Как вы познакомились?

Вопрос кажется невинным в контексте нашего разговора. Я специально не задала его в лоб, зная, что у профессора сложный характер.

Но я вижу, как леденеют глаза Шейдмора. Он сглатывает и делает несколько быстрых шагов к графину с водой. Медленно наполняет прозрачный стакан, а затем залпом выпивает.

Я молчу, ожидая ответа. Буравю Шейдмора глазами, считывая весь спектр эмоций на его лице. От страха до смирения.

— Я работал на другого главу рода, а твой отец… к-хм… он предложил более выгодные условия.

— От которых вы не смогли отказаться, профессор?

— Что-то вроде того, — усмехается Шейдмор.

— Я хотела бы узнать правду. Как вы познакомились? Не надо ничего скрывать.

— Хочешь знать правду? — он поворачивается, глядя на меня в упор. — Она тебе не понравится.

Глаза профессора темнеют, он глубоко и часто дышит через нос.

— Я всё же рискну, — отвечаю я.

Сердце тревожно сжимается, в груди нестерпимо жжёт. Но я должна узнать истину. Должна узнать, каким становился любимый папочка, когда выходил за двери нашего красивого дорогого особняка.

Шейдмор облизывает пересохшие губы, а затем принимается развязывать галстук. Нервными резкими движениями стягивает его, неряшливо бросая на стол рядом со мной. Подобное поведение ему не свойственно.

Затем он расстёгивает пуговицу рубашки. И ещё одну…

— Что это? — в ужасе спрашиваю я.

Тёмно-серая полоса с чередой мелких шрамов, будто от шипов, уродливой лентой обвивает шею профессора. Я никогда такого не видела.

Глава 24.3

Шейдмор невесомо проводит пальцами по изуродованной коже:

— Это теневая магия.

Я уже догадалась. Предчувствие чего-то дурного ползёт под кожей. Я понимаю, к чему всё идёт, но хочу услышать из первых уст, чтобы не мучать себя догадками.

— Но что именно могло оставить такой след?

— Я тогда работал на Вейронхолла, он был главой небольшого рода, — произносит профессор, игнорируя мой вопрос. — Денег у него было не так много по сравнению с представителями древней аристократии, вроде твоего отца, но всё-таки побольше, чем у меня. Я был талантливым выпускником, который столкнулся с правдой жизни — без связей очень сложно найти достойную работу. А я был честолюбивым идиотом, который не хотел начинать с низов.

— И чем вы занимались?

Шейдмор отводит глаза, расправляя мнимые складки на рубашке, и лишь спустя несколько секунд отвечает:

— Делали подпольно лекарственные зелья и прочую муть. Я был главным разработчиком, руководил лабораторией. Вейронхолл сразу распознал мой талант. Он приносил мне образцы, я определял из чего они сделаны, мы производили дешёвый аналог, клеили упаковку оригинала и неплохо зарабатывали. Точнее Вейронхолл неплохо зарабатывал.

— Вы подделали что-то из того, что делали на производствах нашей семьи?

Шейдмор медленно кивает:

— Мы выпускали подделку несколько месяцев, всё шло хорошо. Средство обладало значительно менее выраженным эффектом, но шум никто не поднимал. Пока однажды не померла какая-то богатая старуха. Тогда-то всё и закрутилось… на твоего отца посыпались обвинения. И даже когда вскрылась правда, мало что изменилось. Он уже потерял большое количество контрактов, репутация его компаний пострадала.

— Вас судили?

— О… — Шейдмор тихо