Ольга Гусейнова - Галактика. Принцесса и Генерал
– Что происходит, почему мы здесь? – хмуро поинтересовался Хеш’ар.
– Вы можете раздеться, – улыбаясь, разрешил Зельдман. – Затем поговорим.
– Мы лучше после, если позволите. На нас, кроме костюмов, выданных по прибытии, ничего лишнего нет, – мягко возразила Маргрет.
Зельдман кивнул, почему-то смущенно. А большая часть группы, оставшись в нижних серых «прилипалах», которые надевались под скафандры, снова в ожидании уставилась на развеселившихся профессоров. Еще бы, светила науки явно испытывали удовольствие, в кои веки командуя группой самих «Призраков Х’ара».
– Пока вы немного заняты, мы хотим представиться нашим новым коллегам, – громко и с привычной, открытой и обаятельной улыбкой, согревшей не только мое сердце, заявил Башаров.
Он перечислил представителей научной группы с «Ориона» спасенным ученым, затем обратил пытливый взгляд на новеньких: двух землян с русскими и итальянскими корнями – Эрика Шумского и Лучиано Манкузо; почти не отличающегося внешне от землян труна Байзика Меди-та – как и я, биотехнолога; и фигуристую ашранку Маргрет Шоль.
Маргрет почти удался бесстрастный тон, когда она доложила о судьбе двух ее погибших коллег: руководителя группы – ашранца, которого мы нашли мертвым в тоннеле грави, и генетика – х’шанца, убитого при захвате группы в самом начале трагических событий во время перестрелки охраны и заключенных. Только в конце доклада голос женщины дрогнул от переизбытка эмоций, но она смогла удержать контроль над собой.
В воздухе словно витали сочувствие и сопереживание, но мои коллеги держали слова при себе. Я думаю, и остальные отметили психологическое состояние спасенных бедняг – зажатых, настороженных (будто вот-вот из-за угла кто-то может выстрелить), вряд ли до конца поверивших, что выжили и свободны.
Трун Байзик вообще сторонился всех. Если мы стояли непосредственно у прозрачных стен, создавая ощущение тесной команды, он, наоборот, забился подальше в угол, как если бы опасался коснуться кого-то, и выглядел подобно натянутой тетиве. Боюсь даже представить, что вынудило невысокого, тонкого в кости мужчину с фиолетовыми волосами, заплетенными в тугую косичку, представителя неугомонного, жизнерадостного и любвеобильного народа, почитающего прикосновения, превратиться в комок нервов.
Далее представился Саймон Грин. Он чувствовал себя неловко в компании ученых, а вот военные его нисколько не смущали.
Последним назвался рыжий Гевин Макнайт – бывший охранник. Он сидел на стуле, сложив крупные руки на коленях, и внимательно слушал остальных, радуясь уже тому, что находится среди нормальных людей и жив.
После знакомства Зельдман вновь взял на себя ведущую роль:
– Итак, начнем с главного. Согласно протоколу безопасности ваша группа помещается на двухнедельный карантин, жесткий и индивидуальный. В течение дня мы будем отслеживать любые изменения вашего самочувствия и состояния здоровья, брать пробы биообразцов и делать прочие тесты.
– Мне необходимо связаться со своим руководством, – заявил Грин. – Я офицер на службе и обязан…
– Вы шутите? – Хеш’ар даже приподнял брови.
А я с трудом сдержала смешок: мой бравый генерал, когда собирался со мной на зараженную планету, не поинтересовался, что же будет с нами по возвращении…
Я заметила, как зловеще и мстительно ухмыльнулся Башаров, перед тем как «порадовать» главного «призрака»:
– Нет, х’шет Хеш’ар. Мы не шутим. И это еще не все прелести вашей дальнейшей жизни. – Затем обратился к ГСИНовцу: – А по вам, офицер Грин, уже направлена докладная нашему вышестоящему руководству. Именно там будут решать, что доложить вашему.
– Илья, огласите, пожалуйста, весь список без затягивания, – предложила я и улыбнулась, предугадывая реакцию десантников, особенно их командира.
– А можно я пойду приму душ? – устало попросила Маргрет.
– Да-да, конечно, дорогой коллега, – встрепенулся Зельдман и продолжил вместо Башарова пугать «призраков»: – Согласно протоколу безопасности ОБОУЗ вы проведете здесь две недели в индивидуальных боксах. Данный срок – инкубационный период, или отрезок времени от момента попадания микробного агента в организм до проявления симптомов. Если ничего «криминального» обнаружено не будет, вас переведут в зону общего карантина. И следующие два месяца вы проведете там…
– Сколько?! Это невозможно! – Ледяной протест Хеш’ара десантники поддержали мрачным молчанием.
– Сейчас на корабле введен карантин. За это время мы проверим, действует ли ваша защита от розовой, оказала ли она какое-то влияние на ваш организм – может, попала каким-либо образом внутрь защитного контура. Далее проверим влияние розовой на самих нанатов, в чем нам поможет Дарья Сергеевна. Она – изначальная нанатона. Есть небольшая вероятность, что бактерия могла на нее повлиять.
– Мы же все проверили на Т-234, – неуверенно подал голос Десятый, почти со священным ужасом глядя на докторов.
– Господа, неужели вы полагаете, что одна поездка может решить все проблемы и ответить на все вопросы, связанные с неизвестной ранее заразой, способной уничтожить нашу цивилизацию? – как нерадивым студентам пояснял Зельдман. – Пока мы лишь наметили удачные векторы, по которым следует двигаться к исцелению, если так можно выразиться.
Симпатичный брюнет Эрик Шумский, к сожалению, со следами жестоких побоев на лице, выдвинулся вперед:
– За время нахождения на планете мы выявили некоторые любопытные закономерности… пока нас не схватили, – сказал он, передернувшись. – Местные геологи обнаружили в глубинных шурфах незнакомое излучение. Как показали тесты, которые мы успели провести до бунта, оно влияет на физиологию человека: у одних снижается эмоциональность, а у других, наоборот, повышается агрессивность. Но проверить и подтвердить данные факты не было возможности. В первый момент мы связали это именно с розовой, но после того, как несколько дней провели в зоне смертников, отметили: влиянию подверглись только те, кто в последнее время работал в новых шурфах на самой глубине. У них крышу сносит основательно от любого недовольства… все человеческое в них стирается бесследно.
– Да, но ведь именно оттуда и вырвалась розовая! – заинтересованно воскликнул Башаров. – Может, это все же ее влияние?
– Ее колонии там повсюду, но заключенные фактически «чисты», если не считать их одежды, покрытой пылью и въевшейся грязью. Мы пришли к выводу, что розовую живые не интересуют. И поверьте, время обдумать у нас было, – настаивал Шумский.
– Мы будем слушать это почти три месяца? – затосковал Шестой через два бокса слева от меня.
