Волчья ягодка - Диана Дурман
Тихий хриплый смешок затерялся в моих волосах. Последовал ещё один поцелуй в макушку и сонное:
– Знал бы, что тебя так легко вогнать в краску, давно бы это сделал. Ты такая милая, когда смущаешься.
Можно ли пылать сильнее? Оказывается можно! Теперь у меня горели не только щёки, но и шея с ушами. И куда только подевалась дерзкая ведьма с парочкой проклятий наготове? Кажется, ради этих мужчин она готова чуточку измениться – ответная услуга, так сказать. Но лишь чуточку, чтобы не раскиснуть и быть в состоянии защитить то, что дорого.
А так уж вышло: эта парочка оборотней оказалась для меня просто бесценной.
Глава 33: Ведьма и правда
Сон поглотил меня вместе с той бурей чувств, что пробудились во мне. Пусть эти чувства немного пугали, но они навеяли очень прекрасные видения – казалось, будто я парю в облаках, а в лицо дует теплый ветер. Было так легко и приятно, что не хотелось пробуждаться. В этой уютной неге мне верилось: я могу обнять весь мир, ну или свернуть горы, если понадобится. И это ощущение мне подарили два тёплых комочка в груди – они бились в унисон с моим сердцем, наполняя меня чем-то новым, неизведанным.
Однако пробуждение оказалось не так приятно. Сон слетел в один миг, когда я ощутила: моя спина просто горит огнём. Распахнув глаза, не сразу поняла, где нахожусь, но всё нарастающая боль быстро привела меня в чувства позволяя восстановить в памяти все события.
Сдерживая болезненное шипение, я аккуратно вывернулась из крепких объятий моих мужчин – ох, как бы мне хотелось полюбоваться их безмятежностью, однако сейчас мне не до того. Подобрав валяющееся на земле платье, я поковыляла к выходу.
Несколько пригоршней снега набранных у выхода из пещеры отправились в сложенную мешочком часть подола. Бесхитростный компресс я приложила к горящей коже, и чем легче мне становилось, тем отчаяние бились мои мысли.
Лопатки прострелило новой болью и, не выдержав, я упала на колени, переживая обжигающую вспышку. Пришлось закусить губу чтобы не закричать – пока давать объяснения я была не в состоянии. Не хватало ещё чтобы Кириан с Дамианом проснулись до того как… проклятая печать полностью спадёт. Мне так же не помешает немного времени, чтобы прийти в себя и обдумать, что делать дальше.
Ох, кажется, я доигралась. Как теперь всё объяснить? Если Дамиан и Кириан в курсе способностей тех, кто прошёл “удачный” обряд, то навряд ли поверят, что у меня и в мыслях не было подпитывать ими свой искусственный резерв.
Что теперь? Смолчать?
Дамиан может ещё не заметить изменений во мне, но вот такой маг как Кириан точно почувствует. Даже если мне удастся скрыть – а я сомневаюсь в успехе такой идеи, ведь маны настолько много, что она сорвала печать как жалкую бумажку – то всё равно проблема не решится. Ковен ясно дал понять: второго шанса мне не светит. Скрыть метку самостоятельно не получится – печать такого уровня могут поставить лишь архимагистры Ковена, притом сообща.
Всем будет плевать, что на самом деле печать просто не выдержала напора энергии сразу двух оборотней, растворяясь и проявляя не только второй источник, но и позорный знак. Несведущему может понравиться тату в виде парных веточек, скрещенных черенками. Вот только оборотням точно известен герб дома Вомелиан, и они им восхищаться не будут.
Едва боль стала окончательно утихать, я повернула голову и заглянула себе на лопатку. Крохотная надежда на то, что мои переживания напрасны, разлетелись, как только я заметила тонкую вязь ненавистного клейма обязательного для всех детей переживших ритуал.
Тяжело вздохнув, я уткнулась лбом в колени. Мысли продолжали метаться в моей голове, а потом резко улеглись.
Я поняла: так будет лучше. Правда имеет свойство всегда открываться в самый неподходящий момент. И я не знаю, как отреагируют в академии, когда мы вернёмся – теперь у меня была возможность вытащить нас отсюда, но такой выброс магии не останется незамеченным. Как всегда с хорошей новостью рука об руку шла и плохая. Едва мы вернёмся, меня могут заточить в темницу, а там уже будет не до разговоров.
Раз так сошлись звёзды, то больше никаких секретов, – твердо подумала я, прекращая изображать гусеницу. Выпрямив спину, немного поморщилась от остаточной боли оставленной рухнувшей печатью я подошла к костру.
Подбросив пару дров, села спиной к спящим оборотням и намеренно спустила со спины ткань платья так, чтобы была видна отметина. Нужных слов для начала такого разговора всё равно не подобрать. Пусть сами увидят мой позорный секрет.
На удивление было тепло, хоть за пределами пещеры выл ветер. Наблюдая как пляшут языки пламени, я запустила заклинания определяющее наше местоположение. Академия оказалась не так далеко, но и не настолько близко, чтобы даже со скоростью волков добраться туда за несколько суток. Но этого теперь и не надо. Я воспользуюсь той же уловкой что и ловушка – телепортацией. На данный момент магии достаточно, чтобы я могла перебросить нас обратно.
Задумавшись о ловушке, я поняла, что слишком много о ней знаю. Но откуда? Как назло не могла сейчас вспомнить – мысли постоянно съезжали на предстоящий разговор.
Позади завозились, кто-то глубоко вздохнул, и я прикрыла глаза, собираясь с духом. Кажется, совсем скоро на меня обрушится небо, но бежать я не стану. Вспыхнувшее желание натянуть платье повыше так и осталось желанием. Хватит бегать: не этому меня учили.
– Ведана, – послышался хриплый после сна голос Дамиана. – Что ты…
Повисшая пауза была оглушительной, тяжёлой и по-настоящему пугающей. Я смотрела на огонь, но не видела его, пока моё сердце колотилось как бешеное. Пути назад больше не было. Пусть в душе всё переворачивалось, внешне я оставалась спокойной.
Медленно повернув голову, я посмотрела через плечо и увидела то, чего боялась.
Дамиан, мой милый Дамиан с взъерошенными песочными прядями, со следами моей страсти на золотистой коже, смотрел прямо на знак на моей спине. В его глазах разгоралось такое, отчего мне показалось: сейчас, несмотря на скромное пространство этой пещеры, ещё хранящей в себе наши стоны, он обернётся волком. А потом белоснежные клыки разорвут меня на части.
Хотелось бы сказать, что я не дрогнула, но это не так. От вида, как такого дорогого мне мужчину охватывает ярость, и направлена она на меня, в груди всё
