Рожденная под темной звездой - Марина Анатольевна Кистяева
Юлиан замер, шумно дыша. Слова Сатинской доходили до него, точно через густую пелену тумана. Мозг готов был взорваться от нежелания принимать действительность. Нет, только не сейчас... Не таким образом... Грудь сдавило железными тисками. Пальцы свело от невыносимого желания броситься к Сатинской и взять её з горло. Вытряхнуть из неё всю правду. Заставить сказать, что та задумала. И кто, мать вашу, её сообщник.
- Я тебе сделаю ещё не так больно, - пообещал он, титаническим усилием заставляя себя остаться стоять на месте. Прикрыть наготу не возникло и мысли.
Главное - просто стоять. Ничего не делать. И помнить - перед ним находится не Лиза. Но тело её.
Вторая судорога скрутила его еще сильнее. Плевать - к физической боли Юлиан был всегда готов. Боль - часть его жизни, темной, кровавой. Но вот к тому, как заныла, забилась душа, или что там находится в области сердца, он оказался не готов. Нечто внутри вспыхнуло адовым пламенем, прошлось по всем внутренностям и оставило за собой кровавый след. След, не желающий заживать, не поддающийся регенерации.
- Ну-ну, - Сатинская скривила губы и, оттолкнувшись от стены, поднялась на ноги. - Это мы ещё посмотрим, кто кого, милый. Наша с тобой война, как выясняется, не закончилась. Я знала, что встреча будет горячей, но чтоб такой...
Она пренебрежительно стряхнула кровь с пальцев.
И Юлиан, как в замедленной съемке, максимально приближенной, увидел, как три капли крови - рубиново-красные, продолговатые - падают на пол. Падают очень медленно Искушая. Зовя. Проверяя на прочность.
Юлиан сжал зубы с такой силой, что они заскрежетали, и уперся взглядом в Сатинскую, которая медленно приходила в себя после удара.
- Наша с тобой война, как выясняется, давно закончилась, - он специально произнес предложение, составив слова так, чтобы они повторяли её. Говорил медленно, тщательно контролируя интонацию. Приходилось следить не только за словами, но и за дыханием, за бесноватым зверем, который возликовал, почуяв кровь. Человеческая кровь для древнего вампира давно перестала быть непреодолимым искушением. Но тут... Кровь Лизы - другое. Она ярче. Она насыщеннее. Она, как живой источник для умирающего от жажды.
Сатинская усмехнулась, заметив, с каким трудом Джаджен отвел взгляд от крови на полу. Три маленьких, едва различимых кружочка. А как много они могут дать информации!
Интересно получается.
- Заблуждаешься, Юлиан. Впрочем, как всегда. Думала, за три столетия ты малость поумнел. Нет... Такой же доверчивый и наивный.
- Пасть закрой. И прикройся.
Юлиан не собирался вести с ней задушевные беседы. Шум в ушах понемногу стихал, уже хорошо. Невероятно, но именно сводящий с ума запах крови Лизы и послужил неким катализатором, заставившим тело мобилизоваться. Гнев пошёл на убыль, уступив место холодному расчету.
Да, руки чесались от желания приложить двуликую тварь о стенку ещё несколько раз.
Да, в горле саднило от обрушившейся на него жажды крови.
Да, тело еще хранило тепло, исходящее от Лизы.
Всё это отступило на задний план. Остался враг, стоявший на расстоянии прыжка.
Больше ничего.
И это враг нахально улыбался:
- А разве тебе не нравится это тело? Мля, Джаджен, вот даже не знаю, что сказать, - Сатинская вызывающе провела ладонями по грудям, животу и бедрам. Кровавый след с правой руки следовал по коже, оставляя бурые разводы. - Непривычно как-то. Вроде бы тело такое же, как было у меня. И одновременно - нет, не моё. Груди тяжелее, бедра шире. Твоей дамочке надо бы на диету сесть. Или физическими упражнениями заняться. Да почаще.
- Оденься.
То, каким тоном был отдано распоряжение, даже Сатинскую заставило насторожиться. Слишком отчужденно прозвучало оно. Уже без эмоций, без надрыва. Без срыва.
Сатинская ожидала увидеть СВОЕГО зверя. Того Джаджена, что злился, бесновался, брал кнут и двигался в её сторону с налитыми кровью глазами. Когда он швырнул её в стену, её внутреннее эго закричало: "О, да!" Она даже не задумывалась о том, что тело той шлюшки, что воспользовалась её внешность и удачно раздвинула перед Джадженом ноги, окажется хрупким. Кости сломаешь - они не зарастут в течение минуты. Тупая боль в затылке тому подтверждение.
С чертями и демонами она тоже чувствовала боль. И ещё какую. Но там всё ощущалось иначе.
В теле смертной боль была неприятна. Более того, она оказалась досадным недоразумением. Фактом, который Елизавета не взяла в расчет. А зря.
Зашипев, Сатинская подошла к бельевому шкафу, раздраженно распахнула дверцу и схватила с вешалки первый попавшийся халат.
Какого черта она не ликует?
- Доволен? - выплюнула она, туго завязывая пояс.
Юлиан тоже успел надеть домашние брюки. Холодный взгляд черных глаз не отпускал её, следил за малейшим движением. Где находятся её руки, куда направлен взгляд, какая гримаса застыла на лице. Он видел всё. И делал выводы.
Самообладание вернулось к нему полностью. В глубине души он знал, что случится несчастье. Готовился к этому. Его реакция была бы иной, не застань Сатинская его врасплох сонного.
Лиза...
Где ты сейчас...
- Нет, - холодный тон Джаджена резанул воздух. - Не доволен. Но! - он качнул головой, и его губы превратились в тонкую изогнутую линию. - Я ждал тебя, Елизавета.
- Даже так? - она не верила ему ни на йоту. - Тогда, может быть, предложишь даме вина?
- С утра?
- А мне какая разница? Утро, день, ночь... Черт, да я уже и во времени суток не ориентируюсь!
Юлиан прошёл к бару и достал бутылку с виски. Он помнил предпочтения бывшей возлюбленной. Было время, когда она пила только тосканское вино и никакое другое на дух не переносила. А потом р-р-раз - и виски. Мужской напиток. Юлиану следовало бы обратить внимание на смену предпочтений, но куда там. Ослепленный желанием он не припомнил тот факт, что его лучший друг тоже любил баловаться виски.
- Ты и не привыкай. Не стоит. Долго ты тут не задержишься.
Юлиан налил полный стакан. Чего мелочиться?
Подошёл к Сатинской, встав в полушаге от неё. Хорошо, что теперь она не вампир и не может слышать, как лихорадочно бьется его сердце, заходясь от непривычной тоски и боли. Вот перед ним стоит Лиза. Её запах, её дыхание. Волосы, кожа, само тело. И всё. Остальное - отражение в кривом зеркале. Насмешливый прищур глаз, за которым скрывается страх. Кривая усмешка, призванная замаскировать растерянность. Хамоватые слова, рассчитанные на то,
