Восток. Запад. Цивилизация - Лесина Екатерина

Когда оно было просто.

Море внизу кипело, норовя дотянуться до ног Эдди, но скала была высока, а ветер зол.

– Еще это место для тех, перед кем закрыт путь дальше.

– Вроде тебя?

– Вроде меня.

– И тех людей…

– Мой пра… внук сыграл им свою песню. Когда он понял, что произошло, то пытался дозваться до меня, но мертвые мало что могут в мире живых.

– Погоди, я знаю одного призрака, который вполне может показываться!

– И что еще?

Эдди задумался.

– А ты… ты мог бы показаться? Просто… Если бы тогда в небесах возник дракон – это ровным счетом ничего не изменило бы.

– Ты поэтому не стал?

– Я открыл им путь. И ушли они свободными. Кто захотел.

– А те, кто нет, остались, да?

– Души многих желали отмщения. И я не властен над ними. Но за столько лет они могли и передумать. Потому и пришли. Возможно, у нее получится отпустить.

– Я бы мог…

– Нет. Позволишь? – Он протянул руку, в которую Эдди вложил дудку. – Кость и Сила. Чувствуется. Но кое-чего не хватает. Там я не способен на многое. Но здесь…

Все-таки человек может превратиться в дракона. И произошло это столь стремительно, что Эдди не успел глазом моргнуть.

Зверь склоняется над ним.

И выдыхает.

Его дыхание окутывает Эдди тяжелым облаком огня, а огонь собирается в ладони, чтобы пропитать кость. И дудка меняется. Нет, она не становится хрупкой, хотя силы этого пламени хватило бы, чтобы сжечь и ее, и Эдди. Но оно не враждебно.

И Эдди снова дышит.

– Вот так-то лучше, – голос дракона раздался в голове. – У каждого свой путь. И свой выбор.

– Это все, что ты хотел сказать?

– Нет. После того, как дети мои ушли, а я остался, – я спал. Долго. Иногда я позволял себе выглянуть, но это тоже было сродни сну. Но не так давно я ощутил иную силу. Сперва ее было немного, но чем дальше, тем больше становилось. И эта сила тянулась ко мне.

– Погоди…

– Эта сила взывает… Кто-то там, в мире яви, настолько безумен, что пытается оживить дракона.

Вот придурок.

Обед с Шелдоном прошел столь спокойно и буднично, что это само по себе внушало подозрения. И даже Мамаша Мо помалкивала, только буравила затылок профессора тяжелым взглядом, в котором Чарльзу мерещилось то ли сомнение, то ли, наоборот, одобрение.

Мерещилось.

Точно.

– Отрадно, что ваше самочувствие настолько улучшилось. – Шелдон на Мамашу Мо косился с явною опаской. И не зря. Этой женщины определенно стоило опасаться.

– То есть запирать меня не надо? – уточнила Милисента.

– Признаться, сам немало удивлен. Я давно знаю господина Верстона, и нынешнее его поведение несколько… странно, скажем так.

Это Шелдон произнес задумчиво.

– Очень странно…

И встрепенулся:

– Извините.

– Ничего, – сказала Милисента. – Я уже и привыкать начинаю, что все вокруг странно и с каждым днем все страньше и страньше.

Шелдон улыбнулся.

А Чарльз спросил:

– Он вам угрожал?

– Что? А… нет. Точнее, не он. И я не уверен, стоит ли считать это угрозой…

И снова замолчал, прислушиваясь. А потом встал и предложил:

– Если вы себя действительно неплохо чувствуете, может, пройдем на полигон?

– Куда? – Голос Мамаши Мо донесся с кухни. – Какие полигоны… этак на ней никогда мяса не прирастет, ежели сразу после обеду на полигоны.

– Это просто прогулка, – отозвался Чарльз. – Небольшая, для аппетиту. Мы вернемся.

Дело было отнюдь не в полигоне.

Скорее уж в этих вот стенах.

– Благодарю за понимание. – Шелдон нацепил котелок и вооружился тросточкой. – И очень надеюсь на вашу помощь. Или хотя бы подсказку.

– К ректору вызывали? А там в доме прослушка?

– Не уверен. Но также не уверен, что ее нет. А потому говорить предпочитаю на свежем воздухе. К слову, заодно можно попрактиковаться. К примеру, вы, Чарльз, когда-нибудь пробовали объемное искажение? С малым замедлением?

Тянуло оглянуться.

И убедиться, что в кустах не сидит злодей, внемлющий каждому слову. Но Чарльз щелкнул пальцами:

– Насколько малым? Кстати, бытует мнение, что чем меньше разрыв между двумя сферами, тем надежнее щит.

– Ничего не понимаю, – проворчала Милисента.

– Искажение на самом деле двойной щит, векторы Силы во внешнем и внутреннем имеют разное направление. Допустим, по внутреннему Сила движется по часовой стрелке.

– А по внешнему против? – Милисента коснулась указательным пальцем левой руки указательного пальца правой.

– Примерно так, но редко когда получается добиться такой разницы. Как правило, искажение идет с небольшим, градусов десять-пятнадцать, отклонением. Кстати, хватит и пары градусов, но, что довольно парадоксально, малое искажение в исполнении сложнее.

– И надежней.

– Нас могут подслушивать, – сделала вывод Милисента.

– Могут. Искажение хорошо еще тем, что отсекает не только внешние сигналы, направленные внутрь. Но и внутренние, направленные вовне, ежели таковые имеются, – вполне светским тоном произнес Шелдон. – А теперь, будьте добры, мне бы хотелось узнать: что произошло такого, из-за чего мне весьма недвусмысленно намекнули…

– На увольнение?

– Скорее, на скоропостижную кончину. – Шелтон потер щеку. – И это было довольно… неожиданно. Одно дело, когда граница, рубеж и постоянные стычки. А тут вроде бы все тихо и мирно. Пусть мы с ректором во многом не сходимся во взглядах, но чтобы вот так?

– И вы полагаете, что это связано со мной? – уточнила Милисента премрачным тоном.

– Сперва мне выговаривают за то, что вмешался в дела целительские, в которых я ничего не смыслю. И спустя полчаса следует вызов, разговор… Очень странный, полный намеков.

– И на что намекали?

– На то, что я лезу не в свои дела, а это опасно для здоровья и жизни. И что если я рассчитываю на заступничество его императорского величества, – губа Шелдона дернулась, да и выражение лица стало характерно упертым, – то мне следует вспомнить, что династия переживает не лучшие времена.

– Они совсем страх потеряли! – возмутилась Милисента.

– Именно. Это и настораживает. Я бы сказал, что подобная наглость говорит или о безумии, или о безумной уверенности в собственных силах. И это мне не нравится.

На полигоне оказалось весьма людно.

Пара студентов пытались сотворить сложную конструкцию, суть которой от Чарльза ускользала. Еще пятеро помогали мудрыми советами, как правило, весьма противореча друг другу.

Кто-то бродил по полю.

Кто-то перекидывался огненным мячиком.

– Как-то тут многовато народу. – Милисента поежилась.

– Практическое занятие, если не ошибаюсь. – Профессор чуть прищурился. – Идемте. Не будем мешать коллеге.

Кто именно вел это занятие, Чарльз не понял. У него вообще появилось ощущение, что тот самый коллега, упомянутый профессором, если где-то и есть, то не на полигоне.

Впрочем, особо раздумывать было некогда.

Шелдон ускорил шаг.

И Милисента потянула мужа за ним.

– Подозреваю, что уже сегодня меня выставят… попытаются, – сообщил профессор.

– Мне жаль…

– Бросьте, Чарльз. Все к тому шло. Я слишком неудобен. Как и Большой Мак, но, на его счастье, он всецело погружен в науку, а потому не обращает внимания на то, что происходит вокруг. Я же имел неосторожность заметить некоторые неправильные, с моей точки зрения, вещи, о которых и доложил.

И это не радовало.

Определенно.

– Ректору?

– Сперва декану. Затем ректору. В совет тоже подавал докладные. После чего мне прямо заявили, что по истечении срока контракта я могу считать себя свободным от обязательств перед университетом.

На полигоне что-то громыхнуло, но оборачиваться Чарльз не стал.

– В принципе, я уже в достаточной мере разочаровался, чтобы не сопротивляться. Когда-то было время, я мечтал, что вернусь сюда. Займусь наукой. Открою, создам, сделаю что-то, что поможет человечеству стать лучше. Ну хоть что-то полезное да сделаю.