...Или будет? (СИ) - Ульяна Муратова
Потом настал период неудержимого вожделения, когда Аня воспылала ко мне поистине неуёмной страстью. Поначалу я был в восторге, потом доволен, потом польщён, потом справлялся с возложенными на меня супружескими обязанностями, но вскоре, несмотря на безграничную любовь к жене, наступил физиологический предел моих возможностей, закончившийся рыданиями на тему «я стала жирная, и ты меня больше не хочешь!». Следующий месяц начисто стёрся из памяти, благо хоть есть можно было всё подряд, но, кажется, спальню я не покидал: ходить не мог.
А затем наступил этап вселенской грусти, когда Аня плакала почти безостановочно. Её расстраивали:
1. Погода (пытались плести арканы, чтобы разогнать дождь, но безуспешно),
2. Цвет стен в свежеотремонтированном доме (перекрасили),
3. Новый цвет стен (перекрасили обратно),
4. Старый цвет стен, который получился не такой, каким был раньше, а раньше он был хорошим (перекрасили ещё несколько раз, но каждый раз получалось только хуже),
5. Разбитая чашка, потому что якобы у Ани кривые руки (заверяли, что руки очень ровные, колдовали и склеивали всей семьёй),
6. Склеенная чашка, потому что якобы Аня не заслуживает такого заботливого мужчины, как я, а чашка никогда не станет прежней (убеждали, что Аня заслуживает всего, особенно меня и склеенной чашки),
7. Отсутствие оливок (признали бессилие и страдали совместно),
8. То, что сыновья скоро вырастут и уедут от нас (сыновья обещали не расти),
9. То, что она никогда не станет такой дочерью для мамы, которая могла бы у неё быть (не сразу разобрались в сути трагедии, мама предложила удочерение, получила обиженный отказ),
10. То, что мы уделяли слишком мало внимания (устроили дежурства и несли вахты по уделению внимания),
11. То, что мы не даём ни секунды покоя и задушили своей заботой (мы с сыновьями заперлись в детской, а родители временно съехали ночевать во двор под предлогом того, что давно хотели провести время на природе),
12. То, что я уйду от неё обратно к Ксендре (Ксендру к тому времени давно казнили),
13. Что я ушёл бы к Ксендре, если бы смог (поклялся, что нет, не поверила),
14. Что у Ксендры была сестра-близнец (не было), и я уйду к ней (обещал не выходить из дома в ближайшие годы),
15. А если бы сестра-близнец была, то точно бы ушёл (предложил отрезать себе ноги, был обвинён в бездушности),
Но и этот этап закончился, а ближе к родам наступила пора, названная мамой гнездованием. Аня переделала мою спальню в детскую, потом свою спальню в детскую, потом гостевую в третью детскую, потом среднюю детскую обратно в нашу спальню. Обои переклеивались, мебель перекрашивалась, мастера изготавливали коляски, коих получилось семь штук, в том числе одна с высокой проходимостью для путешествий на природу (не путешествовали) и одна складная и маленькая для полётов на крыларе (не летали). Портные шили сначала старые занавески, потом новые занавески, потому что предыдущие были недостаточно жизнерадостные. На мой взгляд, занавески вообще не способны радоваться жизни, но таких замечаний я себе не позволял, жить-то хотелось. Старшим детям тоже досталось, у них появились сочетающиеся кафтаны для выходов в свет с младшей сестрой (к моменту, когда дело дошло до выходов в свет, из своих кафтанов выросли все). Сыновья иногда спрашивали меня, навсегда ли мама останется такой, и я неизменно отвечал, что нет, а потом в ужасе лежал по ночам, уставившись в потолок, представляя, что да.
Последние пару кинтен перед родами Аня плохо спала, а малышка бесновалась в её животе так, что я готов был снова переделать все три этажа в детские комнаты, лишь бы жене стало чуть легче. А ещё с замиранием прикладывал руку к круглому животу и ждал, пока оттуда мне прилетит толчок маленькой ножкой или ручкой. И каждый раз, когда это происходило, я был безмерно удивлён и счастлив. Роды прошли довольно легко, дочку назвали Анабеллой, и первые месяцы они с Аней обе много спали, но потом малышка решила, что хорошего понемножку, и всем показала, что лёгкая тренировка, устроенная во время беременности Аней, не шла ни в какое сравнение с настоящими капризами. Анабелла была абсолютно здорова (это я как целитель говорю), сыта, любима — просто у неё были очень сильные лёгкие и ей нравилось слушать свой громкий голос. Так предполагала мама. Отец просил накладывать на него заклинание глухоты и подолгу дремал во дворе, раскачивая люльку, иногда пустую.
Но и это прошло. А потом Анабелла научилась гулить, сидеть, ползать, ползать за братьями, очень быстро ползать за братьями, ползать в кухню за едой, ходить вдоль стен и диванов, просто ходить, ходить во двор, пока никто не видит и можно погрызть с трудом восстановленную живую изгородь возле бабушкиного окна или поесть укроп прямо с грядки. К нему дочь с рождения питала слабость.
Я был по-настоящему счастлив. Аня перестала просить странного, а в Эльогар вернулись мир и спокойствие. Которое нарушилось полторы годины спустя после рождения Анабеллы, когда одним утром Аня оглядела всех сидящих за столом домочадцев и спросила:
— Алекс, а почему бы нам не подумать о ещё одном малыше?
Я случайно расколол тарелку, слишком сильно надавив на нож, мама уронила вилку, отец поперхнулся, Сашка сбил рукой стакан, Лёша опрокинул на себя соусник, а остальные дети замерли в ужасе.
— Мам, может в следующем году? Мы с ребятами как раз уедем на учёбу и мешать не будем, — начал Лёшка.
— Да, чтобы под ногами не путаться. Опять же, укропа чтобы на всех хватило, — продолжил Сашка.
— Да, мы все уедем на учёбу. Учиться! — заверил Идим, заставить которого открыть учебник было просто невозможно и приравнивалось к подвигу.
— Я поеду с вами, — прокашлялся наконец отец.
— Учиться? — шокированно спросил Сашка.
— Нет, преподавать. Давно задумывался о том, чтобы передать знания подрастающим поколениям.
— Слабаки, — фыркнула мама и
