Ольга Черных - Безвечность
— Неужели… — Кай уставился на меня, как на музейный экспонат. Наконец я вызвала у него те эмоции, которые хотела. Он больше не узнаёт меня. — Ты так редко называешь меня по имени!
— Кай! — Он точно издевается.
Я и правда редко к кому-то обращаюсь по имени. Если человек не взглянет на меня в нужный момент, я могу и не сказать то, что хотела лишь потому, что не знаю, как к нему обратиться. Эй, ты? Вы? Кхм-кхм? Почему-то это всегда вызывало неловкость.
— Продолжай, и я не спрошу, почему ты не сказала мне об этом вчера, — сказал Кай.
На его лице ни тени рассерженности. Удивительный парень. За полгода он ни разу не злился на меня, если только в шутку. Не повышал на меня голос, не говорил грубых слов. Чем он заслужил моё наказание?
— Не могла же я поставить тебя в неловкое положение. — Это правда.
— Солнце, ты делаешь это сейчас. Какая разница?
— Не называй меня так, — попросила я.
Кай глубоко вздохнул и через мгновение оказался напротив меня на коленях, ниже на ступеньку, объятый моими ногами. Я забыла, как дышать. Вдох. Выдох. Поднимаю и опускаю грудь. Поддаюсь изумрудным глазам и проклинаю слёзы, скатившиеся с глаз. Они обжигают лицо, капают на руки Кая и испаряются на солнце. Солнце. Кай всегда так называл меня и говорил: «А я твоя Луна». Он думает, что сияет в моей тени, думает, что между нами космическая связь. Так думала и я.
— Тебе же нравилось. — И снова он прав. Мы никак не можем повернуть разговор в нужное русло. — Почему ты плачешь? Пожалуйста, не надо. Если тебе станет от этого легче, то я скажу, что ты прекрасна, а слёзы делают твои глаза ярче.
— Нет, мне не станет легче, — ответила я, оттолкнув Кая, но забыла разомкнуть ноги, поэтому он так и остался рядом со мной. Он обхватил меня за талию, тем самым усложнив мне задачу.
— Закрой глаза, — почти шёпотом сказал Кай. Мне нравится, когда его голос звучит так. Это придаёт речи загадочность, а словам — глубину.
Я не успела сделать то, о чём меня попросил Кай (а собиралась ли?), как он лёгким прикосновением подушечек больших пальцев закрыл мне веки и стал покрывать их мягкими, почти неощутимыми поцелуями, о которых я обычно вспоминала по ночам, оставаясь наедине с собой. Мне будет их не хватать.
Я несколько раз вдохнула запах пены для бритья, исходящий от щёк Кая, и слёзы обрушились на его губы новой волной. Он поспешил стереть их поцелуями с моего лица, поглаживая меня по спине и плечам так быстро, что мне кажется, он догадывается, о чём я пытаюсь ему сказать. Мы расстаёмся. Каждая моя клетка противится этому, кричит, что я поступаю глупо, но я открываю глаза на правду и почти задыхаюсь от порыва эмоций. Мне страшно. Я не хочу снова уходить во тьму, где не будет нежности и романтики. Только я и открытый Космос, в который выпустил меня Кай.
Мы расстаёмся…
Он берёт мои ладони в свои, переплетая наши пальцы, и подносит к губам. Кай не ожидал, что я поцелую его руку, но я делаю это, а он целует мою. Мы изучили друг друга, нам не нужно слов. От них только больней. Лучше помнить красочную картинку, чем фразы, складывающиеся из звуков и проблем. Кай пытается максимально оттянуть момент, в который нам придётся снова говорить, поэтому целует меня. Я ложусь на локти, не подумав о том, что сзади меня дверь. Хорошо, что Кай не успел её закрыть. Джонни от неожиданности подскакивает и уходит в дом, явно смущённый нашими телодвижениями. Кай ставит руки слева и справа от меня, опираясь на них, чтобы распределить вес. Между нами нет ни сантиметра свободного пространства. Мы целуемся до тех пор, пока у меня не начинают болеть локти. Ни рукава, ни коврик не спасают меня от боли. Кай понял, почему я прервала наш поцелуй, пропитанный моими слезами и его тоской, и вернул мне сидячее положение.
— У тебя же нет забора, чёрт возьми! — опомнилась я, глядя на пешеходную аллею, находящуюся недалеко от дома Кая.
Сколько прохожих увидели два сплетённых тела на лестнице? Даже сад Кая не спас бедных соседей от постыдного зрелища, потому что никто не сажает деревья возле крыльца с учётом маскировки страстных поцелуев.
— Не твоя задница предстала жителям из дома напротив. — Даже в напряжённые моменты Кай найдёт способ выкрутиться и при этом меня развеселить. — Зато ты перестала плакать. Лично я терпеть не могу, когда щиплет глаза и заложен нос.
— Тебе повезло, что я не всхлипываю и не валяюсь по земле, — сказала я. Обычно я плачу беззвучно, чтобы хоть как-то сохранить гордость. — Давай пройдёмся, не могу больше сидеть.
Кай кивнул, поднялся с пола и зашёл в дом. Не успела я обдумать свою будущую речь, как он вернулся с рубашкой, накинутой на плечи и ключами, которыми он закрыл дверь, оставив Джонни одного.
Мы расстаёмся…
— Да, нам нужно проветриться. Куда пойдём? — спросил он, улыбкой провоцируя меня на новый поцелуй.
«Куда угодно, лишь бы не оставаться здесь. Чем дольше я нахожусь на твоей территории, тем меньше хочу отсюда уйти», — подумала я, но вслух произнесла совершенно другое:
— Сделаем кружок по посёлку, — ответила я и направилась прочь от дома, напоследок на него взглянув. В этом маленьком каменном замке я проводила много времени, и мне жаль расставаться с ним. — Кстати, откуда ты знаешь о постсиндромах плача?
— Я часто плакал после смерти мамы, — после недолгой паузы ответил Кай, глядя вдаль, идя бок о бок со мной. — Когда я стал пропускать школу и театральный кружок, папа решил принять жёсткие меры и сказал мне, что, если я не возьму себя в руки, маме будет плохо там, где она сейчас, что она будет утопать в моих слезах. Эти слова навсегда отбили у меня желание плакать, и я стал излагать мысли на бумаге. Однажды папа увидел пару моих записей и сказал, что мне нужно создавать сюжеты для короткометражных сентиментальных фильмов. Я ушёл из театрального кружка и увлёкся режиссурой. Мы с тобой почти коллеги.
— Прости, что снова напомнила тебе о переломном моменте в твоей жизни, — сказала я. У меня вошло в привычку говорить не подумав.
— Ничего. Думаю, он не последний, — ответил Кай и попытался взять меня за руку, но я быстро убрала её в карман, как будто между нами ничего не было всего несколько минут назад. Я всё ещё чувствую на губах его поцелуй, и мне стыдно, что дала Каю надежду.
— Может, продолжим разговор о моём возрасте? — предложила я.
— Я думал, ты уже забыла. Так было бы проще.
— Ты не веришь мне. Ладно, объясню снова…
Мы пошли медленнее, мне нужно сосредоточиться. Рассматривая непохожие друг на друга соседские дома, я успокаиваюсь. Пытаюсь запомнить каждый поворот, чтобы потом суметь восстановить в памяти карту посёлка. По пути нам не встречаются люди, или я просто их не замечаю. По крайней мере, я не слышу, чтобы Кай здоровался с кем-то. За время работы в моём ветеринарном кабинете я успела познакомиться с некоторыми жителями посёлка, но стоит мне выйти за его стены, как про меня тут же поползут слухи наподобие: «Внучка Стюартов такая грубая, всех игнорирует». На этот случай мне будет что ответить: «Всё было бы по-другому, если бы меня не считали наркоманкой, вместо того чтобы подойти и поинтересоваться моим самочувствием!». Всем плевать друг на друга. Эта истина стара, как мир.
