Когда землю укроет снег - Татьяна Юрьевна Серганова
Задув свечу, я вышла из его комнаты. Девушка еще была тут.
— Госпожа желает принять ванну здесь или спустится в пещеры? — спросила девушка, продолжая упорно рассматривать узор на ковре.
Я, может быть, прошла бы мимо, но подозрительность и взвинченные нервы заставили присмотреться к молоденькой служанке. Что-то в ее позе не давало мне покоя. Словно она ждала чего-то. Или, может, хотела сказать, но не могла. Боялась? Странно.
— Спасибо, ничего не надо, — не сводя с нее внимательного взгляда, ответила я.
— Я могу идти? — а сама позы не меняет, лишь спина еще больше напряглась.
Нет, это не могло мне показаться. Что-то тут не так.
— Подожди. Мэри, ты слышала о том, что завтра утром на площади состоится поединок?
Вздрогнула, а я еще больше разволновалась.
— Да, все слуги об этом шепчутся.
Ну, это не новость.
— А ты сама что об этом думаешь?
— Я? — Голову девушка все-таки подняла и удивленно взглянула на меня.
— Да, ты. У тебя же есть свое мнение?
Замялась. Глаза забегали, а мое сердце сжалось от тревоги. Барс опять что-то от меня скрыл? Или дело в другом?
— Я считаю… что господину Снежному надо быть осторожнее, — быстро произнесла Мэри и закусила губу.
— Почему? — Я сделала шаг в ее сторону и мягко попросила: — Расскажи мне, Мэри.
— Господин Коротов играет нечестно. Всегда жульничает. Это всем известно.
— Как можно жульничать в поединке?
— Никто точно не знает, доказательств не нашли. Говорят, что использует запрещенные зелья, — в конце концов едва слышно закончила она.
— Какие зелья? — Сердце болезненно сжалось.
— Это всего лишь слухи, госпожа. Но люди говорят, что эти зелья увеличивают его скорость, регенерацию и способности.
Да, люди просто так, на пустом месте говорить не станут.
— Разве у вас нет проверки?
— Есть. Но ведь не все зелья можно вычислить. А господин Коротов всегда выходит победителем, даже из самых безвыходных ситуаций… Госпожа Розалина уверена, что так будет и в этот раз.
Надо же, какая уверенность.
— Она сама так сказала?
— Да. Я случайно услышала. А госпожа Маргарет расплакалась… Господин Снежный хороший и добрый. Он заслуживает честного поединка.
— Спасибо, Мэри.
После ухода служанки я наскоро умылась, переоделась в сорочку и пеньюар, что купил мне Снежный. Надо признать, что вкус у него отменный. Легкая дорогая ткань приятно льнула к телу, а вырез был достаточно скромным и в то же время откровенным.
Уснуть я так и не смогла. Мерила шагами комнату, то и дело подходя к камину и всматриваясь в ярко-оранжевые сполохи огня. Но они не приносили покоя. Беспокойство никуда не делось. Я так сильно погрузилась в свои чувства и эмоции, что пропустила приход Снежного.
— Миа? — его голос заставил меня подскочить на месте и резко обернуться. Ткань сорочки облаком взметнулась вокруг ног и облепила тело. — Почему ты не спишь?
— Мне нужно с тобой поговорить.
Удивился. В сумраке комнаты, что освещал лишь камин за моей спиной, я увидела, как он нахмурился, пытаясь понять, что же произошло.
— Что случилось?
— Ничего, — потом подумала и добавила: — Пока ничего. Ты знал о том, что Коротова подозревают в использовании запрещенных зелий?
— Вот ты о чем, — заметил Ирбис и начал невозмутимо раздеваться: медленно стащил камзол, развязал шейный платок, затем принялся расстегивать манжеты рубашки. Каждое его движение приковывало взгляд и вызывало учащенное сердцебиение. — Да, мне известно об этом.
— И что собираешься делать? — с трудом оторвав взгляд от кусочка обнаженной кожи, что виднелась в прорези ворота, спросила у него.
— А я должен что-то делать?
— Он же жульничает. Это противозаконно.
Может, барс до конца не понимает всей серьезности завтрашнего поединка или уже смирился с поражением? С чего вдруг такое равнодушие?
— Поймать его на мошенничестве не удалось.
— Но это не значит, что завтра можно допустить подобное.
Рубашка аккуратно легла рядом с камзолом в кресло, и, сев на кровать, Ирбис начал стягивать ботинки.
— Миа, если зелье ему создала та ведьма, что прокляла Гедеона, то отследить использование незаконного снадобья мы не сможем. Она действительно очень сильная. И следов не оставляет.
— Я могла бы…
— Не могла, — перебил меня Ирбис, выпрямляясь и смотря прямо в глаза. — Ты не будешь в это вмешиваться, поняла меня?
Но этот приказной тон меня совершенно не испугал.
— Это еще почему? Я же могу помочь.
— Не можешь. Как маг ты сейчас ничего не можешь — на тебе амулет. Или забыла?
Забудешь такое. Скрестив руки на груди, я упрямо вздернула подбородок:
— Если ты думаешь, что я позволю тебе просто умереть завтра из-за своих твердолобости и самоуверенности, то ошибаешься. Нельзя ждать, надо действовать.
На него мой монолог подействовал странно. Вместо того чтобы возмутиться, поставить меня на место, перевертыш неожиданно улыбнулся.
— Переживаешь за меня? — выдал он.
— Конечно, переживаю. Или я должна молча смотреть, как тебя убивают?
— Понимаешь, Миа, иногда я жалею, что ты такая… — и замолчал, продолжая взглядом скользить по моему телу сверху вниз и обратно.
— Какая? — От этого взгляда у меня что-то вспыхнуло внутри.
Ох уж эта чувствительность. Раньше, когда я считала себя холодной, было намного легче.
— Правильная, — спустя пару секунд произнес перевертыш. — Любая на твоем месте устроила бы истерику, наорала на меня, выбросила вон из комнаты, запустив сапогом. А ты вместо этого переживаешь, волнуешься. А ведь я, по идее, предал тебя.
— Для того чтобы предать, у нас с тобой несколько иные отношения, — парировала в ответ. — И я сейчас не поняла, ты делаешь мне комплимент или обвиняешь?
— А какие у нас с тобой отношения? — неожиданно мягко спросил он и поднялся, делая шаг ко мне.
— Рабочие у нас отношения, — пробормотала и сделала крохотный шаг назад. Дальше идти было некуда — сзади полыхало пламя камина, которое тут же обдало жаром спину и ягодицы.
А Ирбис уже подошел ближе. Остановившись в полуметре от меня, продолжал смотреть своими невозможными серыми глазами.
— Все действительно было бы проще, если бы ты была другой. Такой, как остальные ведьмы. Но каждый твой поступок, каждая реакция… Ты заставляешь думать о тебе, восхищаться тобой.
— Спасибо, — сглотнув, произнесла я. — Я к этому не стремилась.
— Знаю. И это подкупает больше всего, — и снова непонятное выражение, что слегка исказило черты его лица. Я чувствовала, что он хочет коснуться меня. Даже руку поднял. Но неожиданно мотнул головой, отступил и судорожно вздохнул. — Все зашло слишком далеко.
А я почувствовала себя так, словно у меня что-то отняли. Как будто помахали конфеткой перед лицом и в конце концов съели ее
