Влада Крапицкая - Пишущая судьбы
Тут же вспомнилось, как я тогда утром, после поездки на Алтай, подъехал к её дому и ждал её появления и как испугался, увидев её бледную и похудевшую, теряясь в догадках — беременна она или нет. А потом наша встреча в магазине и то, как я на неё кричал, думая черте, что и её слёзы.
"Бедная моя девочка, тебе было плохо, и одной пришлось с этим справляться, а я, как идиот, сидел и ждал твоего звонка. Целых три месяца счастья и радости потеряно навсегда" — я судорожно вздохнул, понимая, что сейчас у меня было бы больше счастливых воспоминай, но ничего уже изменить нельзя.
"Мне было хорошо с тобой, солнышко. Ты делала меня таким счастливым, и я готов был на всё ради тебя, но не смог сделать самого важного — уберечь!" — по щеке покатилась слеза, и я ещё сильнее сжал зубы.
"Как же всё глупо вышло! Мы ведь даже не начали действовать, и ты поплатилась своей жизнью за то, чего даже не делала!" — от этого было ещё больнее.
Я отомстил за смерть Рины, но легче мне от этого не стало, потому что смерти всех участников группы не могли вернуть мне её.
Каждый из тех, кто не давал нам спокойно жить, умирал долго и мучительно, и очень раскаивался, что когда-то вообще посмел принести нам неприятно, но я не чувствовал удовлетворения, потому что лично не смог достать того, кто совершил роковые выстрелы — Суханова.
Его посчитали сумасшедшим, потому что он истерично кричал, что Рина ведьма, и он освободил свет от зла, и закрыли в психиатрическом отделении, куда я не мог получить доступа. Я, конечно, нашёл людей, которые помогли ему повеситься там, но очень жалел, что не мог сделать этого лично. "Хотя вряд ли мне стало бы легче, сделай я это лично, ведь Рины всё равно нет, и больше никогда не будет".
Открыв глаза, я протянул руку и взял её фотографию с прикроватной тумбочки. Она была сделана в день нашей росписи, и я очень любил этот снимок. Фотограф снимал её одну, а я стоял у него за спиной, и она смотрела на меня счастливыми глазами. Я мог часами смотреть в её глаза и вспоминать тот день. "Солнышко моё, я всегда буду любить тебя и никогда тебя не забуду" — пообещал я, проводя пальцами по фотографии.
В спальню тихо постучались и я сказал:
— Входи, Нина, — зная, что это может быть только она.
Дверь открылась, и Нина с подносом в руках вошла.
— Севушка, я тут тебе завтрак принесла, — грустно сказала она и посмотрела на меня.
— Спасибо, но я не хочу.
Она поставила поднос на тумбочку и посмотрела на фотографию в моих руках, а потом присела на край кровати и, опустив голову, замерла.
— Во сколько цветы привезут? — спросил я, хотя и так знал, что к часу дня, но молчание тяготило, и мне было жалко её.
— К часу, — тихо ответила она, не поднимая глаз.
Нина до сих пор чувствовала свою вину, после того, что сделала через пять месяцев после смерти Рины, и каждую годовщину боялась смотреть мне в глаза.
После похорон у меня началась затяжная депрессия, и я стал пить, пытаясь заглушить боль от потери, а пятого июля, в день, когда должна была состояться свадьба, был апофеоз и я упился так, что пришлось вызывать скорую. Чтобы хоть как-то облегчить мне страдания, она обратилась к психологу, и он посоветовал убрать все вещи Рины из дома. Поэтому, пока я заливался коньяком в клубе, она сложила все её вещи в коробки и спрятала всё это на чердаке. А на утро, не увидев фотографии Рины, на прикроватной тумбочке, и не найдя вещей в гардеробе, я устроит такой скандал, что до сих пор испытывал стыд за то, что тогда творил.
Вещи вернулись в тот же день, но Нина до сих пор боялась говорить на эту тему, и каждую годовщину даже боялась посмотреть мне в глаза. Но так больше продолжаться не могло, и я сказал:
— Перестань прятать от меня взгляд. Я на тебя не злюсь за то, что ты тогда сделала.
— Я хотела как лучше, — тихо ответила она.
— Знаю, но мне лучше, когда вещи Рины на своих местах, понимаешь? Как будто она уехала на время и скоро вернётся.
— Севушка, нельзя так. Я очень любила Рину, но ты должен жить дальше, хотя бы ради Ники.
— А я и живу только ради неё, — ответил я.
Именно Ника вывела меня из депрессии. Однажды, вернувшись домой, после очередного возлияния, я как обычно зашёл в комнату Ники и, увидев, что она уже умеет сидеть, я сильно удивился, а когда попробовал взять её на руки и поцеловать в щечку, а она стала отворачивать личико и морщиться, я вдруг понял, что, уйдя в себя и заливая своё горе, делаю несчастным и своего ребёнка, и уже сейчас она не хочет меня видеть, потому что вечно пьяный отец ей противен.
Она лишилась матери, а я сам лишаю её отца и вряд ли бы Рина одобрила такое поведение. Ника была частичкой Рины и я, вместо того, чтобы довольствоваться тем, что есть, хочу вернуть то, что уже невозможно.
Я вдруг осознал, что у меня никогда больше не будет другого ребёнка, потому что единственная женщина, от которой я хотел детей, мертва. И я бездарно трачу время за бутылкой коньяка, вместо того, чтобы наслаждать каждой секундой проведённой рядом с моей крохой, наблюдая за тем, как она растет, улыбается, делает свои первые шаги и говорит свои первые слова. Рина жила в Нике, и именно осознание этого помогло мне взять себя в руки. С тех пор я перестал пить, и был только один день в году, когда я позволял себе это делать — годовщина смерти.
— Но ведь ты сегодня опять… — Нина осеклась, но я прекрасно понял, что она имела в виду.
— Да, опять, — ответил я. — Поэтому после кладбища вы с Никой поедите в городскую квартиру, и приедете сюда только завтра.
В коридоре открылась дверь, а потом раздался звонкий голосок:
— Папочка!
Дверь в спальню открылась и Ника, в пижаме и с медвежонком, когда-то подаренным Алексом, вбежала в комнату.
— Доблой утло! — взобравшись на кровать, она поцеловала Нину, а потом меня и удобно устроившись у меня под боком, улыбнулась. — Мне такой вкусный сон сегодня снился! Как будто мне купили много-много конфет и моложеного, и я всё это ем, — и хитро посмотрела на меня.
Ника была копией меня, но с каждым днём я всё больше замечал в своей девочке черты характера и манеры поведения Рины, и это болью отзывалось внутри. Она точно также устраивалась у меня под боком, как когда-то её мама, так же хитро смотрела на меня, собираясь что-то попросить, или упрямо сжимала губы, когда что-то не желала делать, или щурилась, когда собиралась сделать какую-то мелкую пакость. И у меня каждый раз перехватывало дыхание, когда я видел это.
— Да?! — я с улыбкой посмотрел на неё. — Действительно вкусный сон. К чему бы это? — и подмигнул ей. — Наверное, к тому, что после того, как мы съездим к мамочке, Нина отвезёт тебя в город и купит всяких сладостей, а потом вы сходите в зоопарк. Только у меня одно условие — завтра ты должна подробно рассказать мне, что вкусного ела и кого интересного видела. Хорошо?
