Цветок забвения - Мари Явь
Знаю, это было неправильно: оставлять его более подавленным и запутавшимся, чем до моего появления. Но, очевидно, причина его плохого настроения — я и мои расспросы. Старец хотел держать меня подальше ото всего, что связано с грядущим сражением, и от себя соответственно.
— Если они прорвутся за стены — беги, — попросил Илай, вытирая лицо и руки. — Но на этот раз, пожалуйста, не потеряй память.
Трогательно.
Я подошла к нему, чтобы развеять его сомнения и вместе с тем пообещать всё, о чём он попросит, но, увидев его правую руку, нерешительно застыла.
— Странно… — Я указала на ивовую ветвь. — Почему она не стёрлась? Даже бледнее не стала.
— Потому что чернила готовил я.
— Да, но наносила их я. Кому я это рассказываю? Ты ведь Старец, должен знать, что никто кроме мастера не может просто взять кисть и…
Илай не дал мне договорить. Осторожно обхватив моё лицо, он наклонился и поцеловал меня с той же настойчивостью, с какой только что отвергал. Злая, требовательная, такая мужская любовь… каждый раз неожиданная, даже когда ты всем видом на это напрашиваешься.
Забыв о том, что только что собиралась уходить, я подалась ему навстречу, поощряя. Рука с моим «клеймом» оказалась на моей шее, усиливая ощущение невероятной уязвимости. И я даже не попыталась отогнать совершенно непозволительную для отшельницы мысль: хочу сдаться. Кому-то для того, чтобы покорить Деву, нужно вырезать весь клан, а кому-то просто прикоснуться.
* * *Старец опять вытворял нечто развратнее самого соития. После такого казалось невероятным, что его рот вообще умел говорить мне «нет».
— Кажется, не так давно ты боялся, что я снова потеряю сознание, — напомнила я шёпотом, и Илай самодовольно улыбнулся.
Несмотря на мучительную нужду, он выглядел так, будто добился своего. Неудовлетворённым, но достойно утешенным.
Но всё пошло прахом, когда в его покои стали ломиться слуги императора. Они торопились ему донести: Ями сбежала. Хуже только, если бы сам Датэ стоял под дверью, заявляя о собственном прибытии.
Меня словно окатили ледяной водой.
Но Илай не выглядел удивлённым. Новость просто заставила его протрезветь.
Странно, но удивлённым не выглядело даже Дитя, хотя от него удрала не только пленница, но ещё несколько министров. Они, пользуясь своим влиянием, помогли ей выбраться из оцеплённого города, надеясь на её заступничество перед Пламенем погребальных костров. Они искали повод для предательства уже давно, и Илай им его предоставил, когда «категорично» отверг дипломатический подход.
Наверное, в этот самый момент перебежчики уже кланялись своему новому господину, Ями рассказывала ему о наглости последней из Дев и издевательской самоуверенности Старца, а сам Датэ готовился поднять своих солдат в атаку.
— Я ждал чего-то подобного, — сказало Дитя по возвращении с городских стен. Побег случился в его отсутствие, пока император инспектировал и воодушевлял свою армию. — Больше скажу: был уверен, что начнётся массовое бегство. Если дело ограничится шестью идиотами — это небольшая потеря. Пусть они и присутствовали на советах, но никакой роли в кампании у них нет.
— Они знают твой дворец вдоль и поперёк.
— Это неважно. — Он сжал пальцы на рукояти короткого меча, прикреплённого к поясу. — Если Калеки всё же прорвутся в город, я не стану бежать или прятаться. Это мой шанс искупить прошлые грехи или хотя бы не повторить ошибку.
— Для меня это шанс на то же самое, — сказала я, но благодарить судьбу не собиралась. Я не была рада предоставленной возможности, потому что снова оказалась бессильна что-то изменить. Калека готовился напасть на мой новый дом, а я могла лишь смотреть, второй раз, уже не просто застигнутая врасплох, а позволяющая ему это.
— Ты — знамя победы. Оставаться рядом со мной — всё, что от тебя требуется, — вторгся голос Дитя в мои мысли.
Если уж говорить о символах, то я скорее была камнем на его шее. Вместо душевного подъёма, я угнетала его своим унылым видом. И это при том, что всё это время воодушевлялась не хуже Дитя. Но после расставания с Илаем совсем поникла.
— Собираешься сбежать от меня на поле боя? — уточнил император, поняв, с кем, на самом деле, я хочу быть рядом.
— Слишком много побегов на сегодня.
— Точно, и во всех виноват Старец.
— Ты же знаешь, что это не так. Он бы не отпустил Ями добровольно. Не из-за родственной любви, а просто из принципа.
— Если бы он дал её казнить, ничего бы этого не случилось.
— Если бы ты дал ему поставить печать на клетку — тоже.
— Хватит с меня его печатей, — пробормотало Дитя, и я недоумённо нахмурилась. — Всё и без того выглядит так, будто он теперь распоряжается в моём доме. Он — ценный союзник, безусловно, но хозяин здесь — я.
— Да, и Калеке это уж точно не оспорить, — сказала я, и Дитя улыбнулось. Незнакомо, как-то даже кровожадно.
— Конечно, нет. Если он достаточно умён, то вообще сюда не сунется. Поэтому я и не переживаю за предателей: они точно рассказали ему, что в моём дворце есть святилище, где техники ему не помогут. Там даже регенерация замедляется, я на себе проверял. Это единственное место на земле, в которое он побоится заходить. Потому что он там превратится в самого обычного человека. — Позлорадствовав вдоволь, Дитя протянуло мне руку. — Идём.
— Но ведь там и наши техники не будут работать.
— Да, но, учитывая твоё состояние, это будет даже честно. Для тебя это самое подходящее убежище.
— Наоборот. На мне защитные печати.
— На мне тоже, — заявил император. Расстегнув застёжки, он продемонстрировал символы на груди, и я удивлённо воскликнула.
— Ты позволил Илаю заклеймить тебя?!
— Не только меня. Моих солдат.
Я мотнула головой.
Невозможно. Речь даже не о беспрецедентном доверии со стороны Дитя, а о способностях Старца — у его тела и сущности тоже был предел. Как он не умер от истощения и кровопотери? Как справился с этим за неделю? Неужели он до такой степени «выспался» накануне? И был отлично мотивирован моим прошлым…
Пока я пыталась разобраться в себе, Илай готовил город к обороне. Даже узнав об этом теперь, я не могла до конца осознать масштаб проделанной им работы.
После такого тем более не захочется, чтобы его старания пошли прахом.
— Вот об этом я и говорю. Теперь все считают его героем больше, чем меня, хотя я внёс не меньший вклад, — проворчало Дитя. — Это моя армия, мой город и мой дворец, и
