Мятежная - Пенни Ллэйн
— Ты что, извращенец? Ты за мной подглядывал?
— Больно надо! Это просто рисунки! Искусство!
— Ты меня голую нарисовал! Где ты меня видел?
— Я не видел. Это так… я представил. Просто ты красивая, — промямлил он.
Мне расхотелось на него злиться. Он назвал меня красивой и сделал это так искренне… не чтобы отвесить комплимент, а потому что он правда так считает. Да и ссориться с ним совсем ни к чему, мы же вместе сбежать собираемся.
— Ладно, — миролюбиво улыбнулась я, — ты хорошо рисуешь. А ещё кого-нибудь рисовал из девочек?
Тёма отрицательно покачал головой. Я возликовала, не сдержав улыбку во весь рот.
— А можешь нарисовать мой портрет, настоящую картину?
— Картины пишут. Могу, — он тоже улыбнулся.
— Только голой больше не рисуй, тем более я не совсем так выгляжу, грудь у меня не такая… большая. — Ну вот, всё-таки смутилась.
Тёма издал что-то вроде смешка:
— Вдруг ещё вырастет. Я же сказал, что не видел, ориентировался по силуэту.
— Ладно, может, как-нибудь покажу. Ради искусства! — Я дружески хлопнула его по плечу и хихикнула. Тёма в ответ загоготал как раненый гусь.
— Я что хотел показать то, — он протянул мне смятый листок, — я в архитектурный записался. Нам же надо будет где-то жить? Ну, когда сбежим? Старые дома не годятся, в них опасно, надо новый строить.
Я расправила лист бумаги и увидела перед собой чертёж небольшого одноэтажного домика — такие строят в поселении. Я ничего в этом не понимала, но выглядело профессионально. Удивлённо посмотрела на Тёму.
— Как тебе? — замялся он.
— Тём, гениально! Мы построим свой дом! Свой собственный дом! — Я бросилась ему на шею, он обнял меня, сначала робко, но затем крепче, опустив руки на талию, и я невольно вспомнила вечер в лаборатории с Вадиком. Высвободилась из объятий, мы оба почувствовали себя неловко.
— Чай хочешь? Мама вчера печенье пекла.
— Да, пожалуй, — хрипло ответил он.
В детстве всё казалось намного проще, порой я думаю, что хотела бы остаться ребёнком навсегда. Но стать свободной я смогу только после восемнадцати лет, так что взрослеть всё же придётся.
Тёма грыз печенье, исподлобья поглядывая на меня и усыпав крошками столешницу. Затем шумно прихлебнул чай из большой железной кружки. Такой поросёнок, чесслово.
Глава 8. Предательство
Он сдержал слово и нарисовал мой портрет. Или написал? Всё время забываю, как правильно. Подарил мне на Новый год. Я повесила портрет над кроватью, мама сказала, что Тёма — талантливый мальчик. Жаль, что подобные таланты у нас не в цене. Неделю мы не учились — зимние каникулы. Не совсем отдых — нужно посещать внеклассные занятия трижды в неделю. У Тёмы — архитектурный и мастерская (там готовят электриков, сварщиков или сантехников, Тёма выбрал — электрические сети), а у меня практика в местной закусочной и садово-огородные работы в аграрном комплексе, в теплицах. Поэтому, несмотря на каникулы, виделись мы редко, и как же я удивилась, когда в первый учебный день Тёма вошёл в класс вместе с Катькой Смирновой, увлечённо ей что-то рассказывая. Катька радостно ржала в ответ. Тёма остановился у нашей парты и, запинаясь на каждом слове, попросил меня пересесть. Я смерила его гневным взглядом, откинулась на спинку стула и вытянула ноги:
— С чего бы это? Мне здесь удобно.
Тёма беспомощно оглянулся на Катьку, та пожала плечами и, оглядев класс, направилась к свободной парте в третьем ряду. Он послушно потопал за ней.
Я старалась сохранять спокойствие, хотя внутри меня всё клокотало от ярости. И страха. Он влюбился? В эту уродину с кривыми зубами и лошадиной челюстью? А как же я? Наш побег? Он что, вот так просто меня предаст? На глаза наворачивались слёзы, я закусила губу почти до крови, чтобы переключить внимание и не разреветься, как дура, перед всем классом.
На большой перемене в столовой он сам подошёл ко мне:
— Ань, ты что, обиделась?
Я гордо вскинула голову и смерила его презрительным взглядом:
— С предателями не разговариваю!
— И что я такого сделал?
— Ты ещё спрашиваешь?! Ты мне обещал… А сам!
— Я от своих слов не отказываюсь. Мы сбежим вместе, — ответил он абсолютно спокойно. — Катька просто, ну у меня ещё не было девушки, я даже ни с кем не целовался. В отличие от тебя.
Я вспыхнула:
— Мстишь, значит?
Тёма пожал плечами:
— Думай, как хочешь. Я не обязан с тобой советоваться по поводу своей личной жизни.
Мне расхотелось продолжать разговор, я выскочила из столовой, так и не пообедав.
Почти месяц наше общение с Тёмой сводилось к «привет-пока», пару раз я видела, как на перемене он целовался взасос с этой чучундрой Катькой, спрятавшись за шторами в школьном коридоре. Что, если он передумает? Вдруг он действительно влюбился? Если Советник соединит их, захочет ли Тёма бежать? Это ведь была моя идея, ему здесь нравится…
Потом меня осенило! Любовное заклинание! Если я привяжу его к себе, он точно никуда не денется! Вот только никаких заклинаний я не знала. Я вытянула перед собой руки ладонями вверх и зажмурилась. По поверхности пальцев пробежал разряд тока, словно внутри меня заперли гигантский огненный шар, и невидимые силы вытаскивают его наружу — медленно, боясь расплескать драгоценную энергию.
Кисти рук завибрировали, я сжала их в кулаки, так что ногти впились в тонкую кожу, оставляя отметины. Потом резко разжала — над ладонями вспыхнули молнии-ниточки. Я счастливо улыбнулась. Приятное ощущение. Ни на что непохожее. Мне нужны те книги из лаборатории. Обычные люди не могут использовать заклинания, для них это всего лишь странный набор слов, как сказал Вадик. Но я смогу дать им силу. Я чувствую, что смогу.
Как я попаду в бункер, я не представляла. Первое, что пришло в голову — использовать Вадика. Извиниться, что продинамила и раскрутить его на новое свидание. Два урока подряд я сверлила его взглядом, представляя, как он впивается в мои губы и лезет под юбку. Нет, такой вариант мне совсем не нравится. Вход в бункер один-единственный, но даже если бы я нашла причину войти внутрь, до алхимической лаборатории, а тем более до шкафа с книгами всё равно не добраться. Пока я ломала голову над непосильной задачей, она решилась сама собой.
В пятницу вечером в нескольких метрах от бункера развели костёр. Солдаты выносили какую-то
