Номер двадцать шесть. Без права на ошибку (СИ) - Летова Ефимия
Целитель и правда помог. Приделал к одному лоскуту корсажа пуговицу, а к другому петлю, довольно ловко, несмотря на пухлые пальцы, — стало гораздо удобнее. Одолжил, немного смущенно, старый костяной гребень без доброй половины зубчиков, попросить заплести косу я постеснялась. А на пороге не выдержала и все же спросила:
— Скажите, Лий… Вы уверены, что я… ну…
— В чем дело, дорогая?
— Я уже почти полтора месяца здесь, но у меня не было женских дней. И я подумала, вдруг…
Целитель подошел ко мне, и снова стоял какое-то время, проводя руками вдоль тела, прислушиваясь к чему-то внутри себя.
— Нет, вы однозначно не беременны, но… Я не знаю, как действовали умельцы, — в его голосе проскользнуло отвращение и самая капелька — неясного смутного сожаления. — Старника. Но я думаю, что сейчас ваш организм находится, как бы это сказать… в замершем между двумя фазами состоянии.
— Уже не женщина, но еще не птица? — я хмыкнула, отчего-то мне враз расхотелось плакать, хотя сперва слезы подкатили к глазам.
— Все наладится, — целитель опустил руки.
И от этой фразы, повторившей слова светлоглазого мага, внутри вдруг полыхнул гнев, такой сильный, незамутненный, чистый гнев, до кровавых искр в глазах, до секундной остановки дыхания. Мимоходом я удивилась, что под моей рукой не вспыхнула стена, что не развалились стены. Ненавижу. Ненавижу магов, всех, а этого, единственного, которого видела и запомнила — особенно. Он мне солгал. Я ему поверила, а он мне солгал. Я поверила ему, а он продал меня рабовладельцам. Если верить капитану, именно этим занимался капитан того корабля, на котором меня везли в столицу. Кто знает, может, и этот с радостью принялся кромсать чужие конечности, а то и головы, если бы только мог остаться безнаказанным. Даже наверняка.
Убила бы. А может быть, когда-нибудь и убью.
* * *
На общий рынок меня, экзотическую диковинку, штучный товар, не отправили. Просто совершать любые сделки по передаче живого товара, которым я в данный момент и являлась, в любом другом городе, кроме Барата и расположенного где-то на юге Врисана, было бы незаконно, а потому передача новоиспеченной пернатой рабыни происходила на территории именно этого города.
После почти шести десятков дней, проведенных вне суши, — разумеется, команда совершала регулярные высадки, вот только меня это не касалось — твёрдые деревянные доски под ногами не внушали доверия. Меня качало, голова кружилась, тошнило, а еще — покидать корабль, к которому я привыкла, было страшно.
Обычно невольникам связывали руки, я уже видела несколько таких процессий: молчаливые, угрюмые, словно бы выпотрошенные изнутри люди, смирно идущие один за другим вслед за хозяином, сопровождаемые вооружёнными стражами. Арб задумчиво взглянул на меня — и связывать ничего не стал. Не приматывать же единственную человеческую конечность к талии?
Бежать я не видела возможности — у меня был свой персональный страж, хмурый высокий мужчина средних лет, не спускавший с меня глаз. Плащ мне принесли новый, плотный, широкий, длиной от подбородка до пола, так, чтобы ничего лишнего видно не было, и можно было максимально избежать ненужного внимания. Вместе со мной к брату купца отправлялись еще шесть человек — три женщины, беспокойные и языкастые, двое мужчин и юноша лет шестнадцати, а может, и младше.
Мужчины мрачно таращились себе под ноги или в сторону и ни с кем не общались. Женщины болтали на разных наречиях, ни одно из которых не было мне знакомо, при этом, кажется, отлично понимали друг друга — может быть, за счет обильной жестикуляции..? Меня, очевидно, они побаивались, бросали косые взгляды исподлобья и сторонились, стараясь вставать подальше. Кажется, к этому надо было привыкать.
Юноша изредка бросал на меня косые взгляды. В них не было ни отвращения, ни опаски, скорее, какое-то сомнение.
На обеде — кормили нас на удивление сносно, хотя просто и однообразно — мы оказались с ним рядом. Есть кусок не самого мягкого вареного мяса одной рукой, да еще и ложкой, было трудно. Нож и вилки нам не давали из понятных соображений, а брать пищу в руку, не самую чистую, мне не хотелось.
— Позвольте вам помочь? — я даже не сразу поняла, что эти слова адресованы мне, настолько привыкла к молчанию и настороженному игнорированию со всех сторон. Не дожидаясь ответа, паренёк ловко прижал своей ложкой мой кусок, забрал из моих рук ложку и в несколько движений разделил мясо на длинные волокна. — Она… чистая, я еще не ел, — кивнул на свой столовый прибор. — Извините. Я же вижу, вы из наших…
Резко поднимаю взгляд. Никаких "отклонений" у парнишки не наблюдалось.
— Из каких "ваших"?
— Образование и хорошее происхождение очевидны, — немного высокомерно, но одновременно очень наивно и по-детски говорит юноша.
— Может быть, и так, — повторять в сотый раз про отсутствие памяти не хочется. — Какая разница теперь, когда никто из здесь присутствующих не принадлежит себе?
— Мы не должны сдаваться!
— Как ты сюда попал? — последнюю фразу я проигнорировала.
Парнишка сгорбился.
— Мои родители… в общем, так получилось.
Я не стала настаивать и расспрашивать.
— Спасибо, — перевела взгляд на мясо.
— Родерик, — представился мальчик. А может, ему и все восемнадцать, просто исхудал изрядно за последнее время, одежда, довольно грязная и мятая, но хорошего качества, буквально на нем болталась, лицо осунулось, волосы свисали на лоб сосульками.
— У меня нет имени, — я засунула в рот кусок отварного картофеля без соли.
Родерик не успел ничего сказать, подошедший страж слегка подтолкнул его между лопаток и направил прочь. Разговоры между невольниками не приветствовались. Время трапезы подходило к концу, я вяло жевала пищу, запивая простой водой с едва ощутимым привкусом тухлой рыбы, думая о том, как это хорошо — иметь обе руки, собственное имя и верить в то, что нельзя сдаваться. Может быть, и я когда-нибудь смогу дожить, дорасти до этого.
* * *
От долгой тряски в экипаже меня изрядно укачало, поэтому момент, когда замок Альтастен показался в мутном окошке экипажа, я пропустила. От тяжёлого липкого забытья, больше напоминающего обморок, чем сон, приходить в себя было трудно. Дверца экипажа открылась, снаружи кто-то что-то выкрикивал низким хриплым голосом — я не разобрала слова. Мои соседки выкатились, как горошины, а я выбралась с трудом, кутаясь в плащ даже не для того, чтобы укрыть крыло, а чтобы согреться. День клонился к закату, и было мерзло. Какой сейчас месяц холода, третий или четвёртый? Календаря ни на корабле, ни у работорговца Алара не было.
Возможно, что холод мне только чудился. Шёл изнутри.
Купивший меня у Алара Мад подошёл спустя пару мгновений, когда я так и стояла у экипажа, в изумлении разглядывая высоченную чёрную каменную стену замка. Верхушка башни напоминала корону.
Замок был огромен. И территория, простиравшаяся за нами, огороженная тоже черной каменной стеной, была огромна. Я не стала вглядываться в очертания домов и построек, бросив назад лишь беглый взгляд. Успеется.
— Пойдем, — хмуро бросил Мад и вдруг, скривившись, точно от зубной боли, поправил на мне плащ, прикрывая перья. Ничего говорить не стала, двинулась в широкий дверной проем, закрывавшийся изнутри на тяжёлую скрипящую щеколду.
По дороге попадались люди, вероятно, слуги, все занятые своими делами. Я думала, что мы окажемся внутри помещения, но проём вёл во внутренний дворик, где мы свернули налево, направо… Следить за дорогой было трудно, ничего не цепляло глаз. Наконец, мы очутились словно бы в узком проулке, в конце которого я, к своему изумлению, увидела нечто, похожее на кузню. Высокий бородатый мужчина в фартуке из грубого сукна поверх тяжелой плотной рубашки выглянул из-за высокого стола, обложенного кирпичом. Сделав пару шагов вперед, я заметила разномастные молоты, висящие на металлических крюках, торчащих из стены, прислоненные к стене мечи. В глубине жарко алел довольно компактный полукруглый горн.
