Избранница Белого Волка (СИ) - Дворцова Инна
— Прости мама, но мне не жаль отца. Ситуация с Власом вырвала его из моего сердца. Я честно старалась любить его. А он? Как он мог?
— Сколько можно об одном и том же? — слегка раздражается матушка. — Велена, ты жива и относительно здорова. Благодари Богиню-Матерь за оказанную тебе милость.
Я скептически смотрю на неё, легко говорить, когда тебе никто никогда угрожал. Я и так возношу хвалу, как только вспоминаю, через что мне пришлось пройти.
— Велена, я сейчас забочусь не об отце, я о тебе, — продолжает она. — Нельзя жить с убийцей родственника, особенно отца. Боги покарают. Я забочусь о Рагнаре, чтобы он не испачкал руки в крови твоего родича. Ни к чему это.
Слышим шаги в коридоре, приближающиеся к нашей комнате. Мама улыбается и подкалывает меня:
— Рагнар в сотый раз идёт лично справиться о твоём здоровье.
Я же чувствую, что это не он. Рагнар так не двигается. Его шаг почти не слышен. Мы бы обнаружили его присутствие, когда он постучал бы в двери.
Сейчас же дверь почти слетает с петель и проёме появляется отец. Вот уж кого сейчас я видеть совсем не рада. Наверняка придумал очередной мой проступок и прибежал высказать мне, какая я неблагодарная.
— Это всё ты! — брызжа слюной отец тычет в меня пальцем.
— Что она сделала? — примиряюще спрашивает мама, в надежде заглушить скандал в зародыше. — Последние дни она находится в своей комнате и не общается ни с кем, кроме меня.
— С тобой я поговорю попозже, — говорит он таким тоном, что не оставляет даже крупицы сомнения, как он будет разговаривать. Мои подозрения оправдываются.
Меня берёт такая злость на него, что аж ладошки чешутся. Я непроизвольно их почёсываю, а они начинают колоться. И чем больше я злюсь, тем сильнее колют ладошки.
— Ты нажаловалась оборотню и теперь он ни в какую не собирается до свадьбы покидать замок, — я невольно улыбаюсь, и отец замечает это. — Ах, ты вертихвостка! Кобели так и вьются. Воспитал на свою голову.
Злость закручивает меня словно воронка урагана. Перед глазами мелькают цветные всполохи. Я с трудом сдерживаю в себе желание ударить отца.
— Я ни в чём ни виновата, — словно заклинание талдычу я. Свет меркнет в глазах. — Ни в чём не виновата.
— Что ты наделал? — слышу я встревоженный голос матери. — Что ты наделал, болван!
— Что с ней, Мелисса? — я слышу, что отец не на шутку встревожен. — Это то, о чём я думаю?
— Да, идиот! Ты со своей ненавистью разбудил то, что мы с таким трудом сдерживали целых восемнадцать лет.
Глава 8. Смятенье чувств
— Что тут происходит? — звенящую тишину в ушах прорезает гневный голос Рагнара. Его вопрос сочится угрозой любому, кто будет медлить с ответом, испытывая его терпение.
Я вздрагиваю и открываю глаза. Сквозь тающую пелену тьмы в глазах различаю фигуры родителей, с опаской застывших перед Рагнаром.
Их растерянные лица свидетельствуют о том, что их разговор не плод моего воображения. Выходит, я — причина переполоха, но уже не по своей воле.
Ловлю ускользающий от меня виноватый взгляд отца. Мне не кажется? Действительно виноватый? Приглядываюсь. Нет, не кажется, так и есть. Смутно припоминаю, что мама в чём-то обвиняла отца.
Сама же она, наоборот, быстро справляется с растерянностью и взгляд Рагнара выдерживает открыто. Когда оборотень вновь поворачивается к отцу, она подмигивает мне. А Рагнар и отец вот-вот сцепятся. И дай Богиня-Матерь, лишь в словесном поединке.
Как же за последние дни я устала от всех этих выяснений отношений, мужского гонора и тайн. А главное, что в их результате, крайней всегда оказываюсь я.
— Я жду ответа, — настаивает Рагнар, и от его тона по комнате словно снежная позёмка посреди лета бежит, настолько голос оборотня холоден.
Перевожу взгляд на жениха. Какой же он высокий! Военная выправка лишь подчёркивает разворот широких плеч и царственную осанку. Слабость отступает, и даже будто вернувшееся зрение становится острее. Я и раньше отмечала, что оборотень по-мужски красив, но почему-то именно сейчас его облик приковывает моё внимание. Я чувствую в нём защитника. Своего защитника. И очень яростного.
— Я так рада, что вы пришли, господин, — вызываю огонь на себя, но жених не реагирует, и, привлекая его внимание, я добавляю тихое: — Рагнар.
Оборотень поворачивается на звук своего имени, и улыбка, расцветшая в первое мгновенье, медленно сползает с его лица. Взгляд Рагнара прикован к узорам на моём лице.
— Что это? — тоном, от которого в жилах стынет кровь, спрашивает он. Богиня-матерь, ещё хуже сделала, а хотела отвлечь от отца, и как теперь выкручиваться?
— Я… Я споткнулась на пороге комнаты и налетела на дверь, только и всего, — впервые в жизни намеренно лгу. Ложь во спасение, в первую очередь самого Рагнара.
— Не лги мне, Велена. Никогда не лги. У лжи есть свой запах, и я его чувствую. То, что я вижу, выглядит как след от удара, — цедит он и переводит тяжёлый взгляд на отца. — Кто посмел?
А отец совершенно деморализован тем, что произошло со мной. Он даже не понимает, что вопрос адресован ему. Сейчас выяснять с ним отношения бесполезно.
— Рагнар, могу я попросить об одолжении?
Глаза его теплеют:
— Конечно, можешь. Слушаю, Велена.
И я даже почти забываю, зачем завела разговор, засмотревшись на его ресницы, но спохватившись продолжаю, чтобы отвлечь от отца:
— Не могли бы мы прогуляться? Здесь ужасно душно, и я уже устала лежать, — умоляющим голосом прошу его я.
— Я вижу все твои хитрости, малышка Велена, — усмехается Рагнар, но и голос, и выражение лица его становятся мягче. — Хорошо, — мне удаётся вызвать его улыбку, — собирайся, мы до ужина ещё есть время. Я подожду тебя за дверью.
Он берёт отца крепко за локоть и выводит из комнаты.
— Постарайся никого не убить, пока меня ждёшь, грозный господин, — вслед ему отпускаю я шуточку.
— Не обещаю, но очень постараюсь, — принимает подачу Рагнар.
Может, всё не так уж и плохо у нас сложится? Во всяком случае чувство юмора у него есть. А это уже немало, учитывая исходные данные для нашей будущей совместной жизни.
Стоит мужчинам выйти за дверь, фыркнув, интересуется матушка:
— Что за представление ты тут разыграла? — она ловко надевает мне платье через голову. — Рагнар же не дурак, всё понял. Глядя на твоё лицо, трудно ошибиться с выводами.
— Ну и пусть. Зато отца не прибил, как собирался. Ты видела его взгляд? — мама кивает. — Самое главное, я добилась нужного эффекта.
— Умнеешь на глазах, — веселится она.
А я забрасываю удочку:
— Что разбудил своей ненавистью отец, что вы с таким трудом сдерживали целых восемнадцать лет?
— Тебя так трясло, что даже Келси Велес испугался. На самом деле, это маленький побочный эффект от прекращения приёма капель. Приступ может повториться, но это скоро пройдёт. А, чтобы отец перестал к тебе цепляться, я внушила ему чувство вины, будто это он вызвал у тебя такой припадок. Вряд ли он тронет тебя в ближайшее время. Иначе пойдут слухи, что Келси Велес воюет со слабыми и больными. Такой урон репутации отец не вынесет.
— Ты прямо ушлый дипломат, — разочарованно ворчу я. — Столько всего сказала, но, кроме того, что я и так знаю, ничего нового.
Мама смотрит на меня укоризненно. Я вздыхаю.
— Всему своё время, — в один голос с ней повторяю я.
Значит, так тому и быть. Знаю я свою мать, если молчит, то клещами ничего не вытянешь. Скажет только тогда, когда сама сочтёт нужным.
— Ну нет, так нет, — дуюсь я, потому что всё равно обидно. Речь-то обо мне! — Раз тебе нечего мне сказать, то я пойду, там меня ждёт грозный господин.
— Да сохранит тебя Богиня-Матерь, — шепчет мама, целуя меня в макушку. — Помни, моя девочка, сделанного не воротишь. Разлившееся молоко, обратно в крынку не собрать.
— Не нагнетай, — передёргиваю плечами: я и так дрожу, как былинка на ветру. Мамины напутствия лишь усугубляют ситуацию. — Это всего лишь прогулка. Днём. На виду всего замка. Что тут можно наворотить?
