Скромница Эльза и ее личный раб - Елена Саринова
Я ехала сейчас и слушала их ранне-утренние распевки. При этом мстительно улыбаясь тому, что телега, на которой меня из самого Оломского порта везли (вместе с гробом, разумеется), издает такой раздирающе страдальческий скрип, что птицы моментально затыкаются. Птицы ошеломленно замолкают за своими толстыми терракотовыми стенами. Да так им и надо! Никогда их не любила. Особенно под соусом из сметаны.
Так продолжалось до той блаженной поры, когда телега, в последний раз дернулась и, издав прощальный забористый визг, наконец остановилась у нужного места. Местом этим в длинном уличном заборе выделялся четкий темный квадрат из двух высоких дверных створок, украшенных металлической ковкой. Я с тяжелым выдохом сползла с тележного борта и, рассеянно сделав знак вознице подождать, ухватилась за дверное кольцо, как за соломинку в морской жуткий шторм. Тут же после подобной ассоциации, к горлу подкатила привычная за последние дни дурнота. И я выдохнула еще раз, уже повиснув на тяжелом прохладном кольце… Секунда… Две… Три…Собраться и ударить им по мятой пластине три требовательных раза.
— Кто?! — очень скоро раздалось с другой дверной стороны на чистейшем омадийском.
— Вам ларь резной привезли! — ехидно уведомила я ту сторону на нем же.
И надо отдать должное невидимой незнакомке, пауза вновь продлилась недолго:
— А-а, какой такой ларь? Вара Риза ничего не заказывала! А что заказывала, то обратно в той же день и вернули! Так что тащите обратно свой трухлявый ларь и обманывайте им впредь беззубых церковных мышей!
— Да? — тут же вспомнила я их наглых родственниц с корабля, от коих все три дня отмахивалась найденной на свое счастье в грузовом трюме метлой, и из-за коих я в этом «ларе» практически проживала. — Он от мышей проверен уже, — глухо уведомила. — Так что, открывайте! — и пора заканчивать этот радостный бессмысленный балаган.
Однако, в помощь моей собеседнице через мгновение добавился еще один женский голос, гораздо более высокий и уверенный, от вибраций которого сердце мое тут же залилось нежнейшим сиропом:
— Что здесь происходит, Дизира? Ты перебудила полдома, а вар Рийк за столом выронил пиалу с горячей пеккой.
— А вот, вара Риза…
— Няня Риза! Нянюшка! — не выдержав, заорала я и подпрыгнула, держась за кольцо.
В следующее мгновенье правая дверная створка неотвратимо и, едва не наподдав мне по носу, распахнулась в полную свою ширь, и я увидела ее. Все такую же маленькую, теплую и мягко сдобную, с точно такими же темными усиками над строго поджатым узеньким ртом:
— Ляля?! Шох ты ж! А почему ты одна, по глазоньки в нашем вдовьем трауре и с… зайринским гробом?!..
Каюсь, я безмятежно уснула прямо в столовой на ворсистом диванчике. Не смотря на грандиозные свои планы и с мокрой еще после мытья головой на мягких нянюшкиных коленях. Как же я скучала по ним! По ней целиком. Целых шесть лет. С тех самых пор, как моя любимая «яня», все детство заменявшая нам с Эдваром любящих бабушек, была отослана родителями на свою родину и в материнское родовое гнездо. В общем-то неплохой вариант для бездетной ее. Это я сейчас своим взрослым и слегка циничным умом рассуждаю. Да еще самыми свежими наблюдениями за няней Ризой и одним серьезным таким мужчиной в зрелых годах, управляющим нашими родовыми омадийскими землями. Как его зовут? Вар Рийк. По росту и телосложению они с нянюшкой мало различны, а вот сросшиеся грозно брови у вара Рийка и челка темная дерзкая — как две чайки во время замаха крыла. Одна над другой. Прекрасная пара (это я не про брови и челку). Вот и сейчас эта прекрасная пара, прямо над ухом моим левым шепчется весьма экспрессивно, но слаженно. Однако, не тихо. Не тихо:
— Ты это узнал у своего бестолкового свояка? Я же просила заглянуть еще и к…
— Его нет. Они с женой уехали на день омовения внука. А чем тебе мой свояк так не нравится, Риза?
— Длиной языка, которым он в поисках истины цепляется за каждый грязный уличный столб… Ладно. Ну и что он в порту разузнал?
Тут последовала пауза, заполненная пыхтением, которое без всяких экивок обозначало скупую мужскую обиду. Но уважаемый вар Рийк взял себя в руки, не смотря на попрание чести собственной любимой семьи. И, как выяснилось позже, весьма многоликой семьи:
— «Ушлый» выгрузился и тут же ушел день назад. Естественно, в переписи привезенного груза люди не числились. Однако таможенные сборы платят все и за всё. Хоть и в разные плошки.
— И, конечно, не мимо твоего свояка, который не зря с утра до ночи бегает по причалам с баночкой и бланками о расчете.
— Да, Риза.
— И что? И сколько? Не мни мне сердце. Мальчик мой Эдвар там был? За него заплатили?
— Так он же не по именам счет ведет. Но, послушай, именно по этой статье налог с «Ушлого» был уплачен в десяти лишь димойтах. А это значит…
— Ну? — не стерпела моя няня, а я всей душой напряглась.
— Эта сумма за одного.
— Шох ты ж! Значит, только за этого, как его, Кишмаила. И где нам теперь искать его?
— Нам? — счел нужным уточнить именно этот вопрос вар Рийк.
Няня моя в сердцах хмыкнула так, что живот ее немалый отпружинил мой пригретый затылок. И мне пришлось срочно возвращаться в реальность:
— День добрый.
— Лялечка?
— Не отвлекаемся, няня Риза. Вар Рийк, я правильно поняла: у вас есть свои люди на местном невольничьем рынке?
Но, мужчина так сочувственно скуксился, что мы с няней одновременно подались вперед и превратились лишь в алчно ждущие уши.
— Нет такого рынка в Оломе, — отчего-то виновато произнесли нам в ответ. — Риза, и ты будто не знаешь, что и официального рабства у нас в царстве тоже не водится. Вашего знакомого, вара Эльза, уже пристроили тому, кто его заказал. Ну, не то, что его лично, а весьма схожего по внешности и нужному остальному молодого мужчину.
— Я поняла, — собственный мой голос прозвучал отстраненно и глухо. — И куда именно, вы не знаете?
— Ну-у, — протянули мне в ответ. — Почему же не знаю? Муж моей двуколенной сестры по отцовскому родовому крылу работает городским кучером. Гоняет лет семь уж
