Вспомни меня. Книга 2 - Виктория Валентиновна Мальцева
И чего ты такой злой? – спрашиваю его про себя.
Он оборачивается, словно услышал. У меня аж мороз по коже.
– Лезь в палатку, – командует.
Мы съедаем по куску вяленой рыбы – от соли у меня сводит лицевые мышцы, а воду нужно экономить.
– Пей, сколько хочется, – говорит мне Командующий – ничего от него не скроешь. – Завтра наберём ещё воды. Тут есть ручей.
LÉON – Wishful Thinking
Спать укладываемся каждый в своём спальнике, только коврик у нас один, и мы аккуратно на нём помещаемся, словно он и был так задуман – на двоих. Альфа поворачивается ко мне спиной. Уже, очевидно, светает, потому что мне чётко видны пряди его волос на голубом фоне тента палатки. За эти месяцы они так сильно отросли, что начали загибать концы в полукольца. Некоторые выглядят так забавно, что хочется просунуть в них кончик пальца и распрямить, а потом отпустить и смотреть, как они завернутся снова.
Я раздумываю над тем, чтобы просто подползти к нему поближе и прижаться. Чтобы теплее было. Но он повернулся спиной не просто так – не хочет ни видеть, ни разговаривать. На меня вдруг накатывает такая безмерная жалость к себе, что глаза наполняются слезами: да не холодно мне вовсе, просто хочется, чтобы он обнял. Его руки – это, пожалуй, самое лучшее, что случалось в моей жизни. Если верить Рыжей, они сильнее даже антибиотика, только благодаря им я сейчас дышу.
Вспомнив об этом, я вдруг наполняюсь светлой энергией, расположенностью к нему, готовностью простить грубость и вредный нрав: всё это мелочи в сравнении с тем, кто он для меня, как многим я ему уже обязана, а сколько всего ещё предстоит…
Моя рука поднимается сама собой и палец трогает чёрный завиток. Он такой неожиданно мягкий наощупь, не по-мужски шёлковый.
Я слышу его дыхание – оно перестало быть спокойным.
Через секунду и Альфа разворачивается, расстёгивает свой спальник, за ним мой и, наконец, обнимает, прижимает к себе. У него на груди так спокойно, что от переизбытка благодарности, я опять начинаю рыдать.
– Всё, что тебе нужно было сделать – это просто обнять меня… – говорит мне шёпотом.
Собственно, я могу сказать ему то же: обними он меня сразу, и этих слёз бы сейчас не было. Скорее всего, мы целовались бы, как все четыре дня до этого.
Он вначале гладит меня по голове, потом тоже трогает мои волосы.
– Не состригай больше волосы, ладно? – внезапно просит.
Я не теряюсь:
– Тебе лысым быть тоже не очень-то идёт.
– Бритым. Не знаю, почему это сделал. Не помню. А почему ты постриглась?
– Чтобы стало легче… порядок на голове наводить.
Он кивает и жарко дышит в мой лоб.
– Всё, что я сказал тебе – правда.
– О чём?
– О том, почему я выбрал тебя. Всё, что сказал – всё правда.
Альфа целует меня в лоб, и я отчётливо улавливаю в этих поцелуях сожаления.
– Я знаю, – говорю ему.
Гладить его по колючей щеке так приятно, что у меня в животе вылупляются карамельки. Я закрываю глаза. И, наверное, с закрытыми мне проще, потому что решения принимаются сами собой.
Я выдёргиваю зажатую между нашими телами руку и тоже обнимаю его. Моя ладонь, оказавшись на его спине, сама собой начинает двигаться – ласкать. Он не останавливает меня, ничего не говорит, только частота и глубина его вдохов меняется. Я опускаю руку ему на поясницу, нахожу край футболки, поднимаю и касаюсь кончиками пальцев его кожи. Секунду, две, три мои пальцы прокладывают путь вдоль его позвоночника, и, когда достигают лопаток, я слышу долгий, тёплый выдох мне в шею и ощущаю, как его губы касаются её. Моё сознание распадается от удовольствия, и не сразу, но я всё-таки осознаю, что и его пальцы тоже рисуют восьмёрки и кольца на моих голых рёбрах. Уверенно так, будто не в первый раз.
Глава 4. Нападение
Beach House – Another Go Around
Когда я просыпаюсь и открываю глаза, в них врывается обилие голубого света. Это такой красивый оттенок, у которого обязательно должно существовать какое-нибудь собственное название. Минут пять я зависаю в его беззаботном пространстве и сонно, а потому, может быть, завороженно наблюдаю за тенью сосновой ветки на потолке. Она так спокойно и размеренно раскачивается, словно ни зимы, ни цунами, ни дровосека с топором в природе не существует.
Это странно, я прожила в этой палатке больше месяца, те дни были дольше, начинались раньше, а солнце светило ярче, но я не разу не заметила всей этой красоты, ни разу не зависала в голубом свете, боясь дышать и шевелиться.
Альфу нахожу снаружи. Он сидит на земле, рядом с его правой ногой – мачете, маленьким ножиком он аккуратно строгает стрелы.
– Пойдёшь на охоту?
– Нет.
– Чего невесёлый такой?
Может, обнять тебя надо? – думаю про себя.
– Никак не могу выбрать из двух зол меньшее.
– Давай, помогу. Излагай варианты.
– Из отрезка пройдённого пути – ничтожного, к слову – я сделал вывод, что далеко и быстро мы не уйдём. Передо мной встал вопрос: есть ли смысл тебя мучить? Не факт, что нас будут преследовать, а чем закончится насилие твоего организма, вполне очевидно.
– И чем?
– Ничем хорошим.
Альфа поднимает на меня глаза, и мне очевидно другое: он опять зол.
– Тебе нужно сперва набраться сил, потом только выдвигаться в путь. Иначе мы точно не дойдём.
– А куда мы идём?
Давно следовало задать этот вопрос, конечно.
– Обратно, в нормальную жизнь.
– Ты знаешь, где она?
– Да. За горной грядой. Вдвоём это – две недели пути только чтобы пересечь горы, а сколько ещё за ними – неизвестно. Я знаю точно одно: там гораздо теплее, мороза, возможно, вообще не будет.
– Откуда ты всё это знаешь?
Альфа вздыхает.
– Мы все очень хорошо знакомы с природой, ориентируемся на местности, знаем, чем питаться в лесу, каких животных опасаться. Это означает, что мы на своей территории – где-то не очень далеко от тех мест, где выросли и жили раньше.
