Не проси моей любви (СИ) - Светлана Рыжехвост
«Никогда не бегай за мужчиной, Мари», говорила моя мама. «Оно себя не оправдывает. Увела мужика из семьи? Так будь уверена, с тобой он тоже не задержится».
— Идем? — Глеб протянул мне руку, — пора в зал.
Я была самым неблагодарным зрителем в этом зале — смотрела сквозь актеров, но при этом молилась, чтобы спектакль не заканчивался никогда.
После окончания спектакля, мы вышли из театра. Я насчитала пять осуждающих взглядов, а Глеб шесть.
— Победа за мной, — ухмыльнулся Драгош и выразительно посмотрел на свои драные джинсы. — Я — старший джинсовый бро.
— Сдаюсь-сдаюсь, — рассмеялась я.
Забравшись в джип, я спохватилась, что не написала Еське. У Рюмкиной творческая работа — она почти успешный художник — и потому звонить ей нельзя. Муза может упорхнуть, а тогда мою подругу не развеселит и ящик шампанского. А учитывая, что Еська вполне себе сильная, природная ведьма… Я не хочу стать объектом приложения ее силы.
— Как же так, — шутливо возмутился Глеб и завел машину, — как же так, сразу после театра ты пишешь кому-то, кто не я!
— Уже не пишу, — я улыбнулась и убрала телефон. — Просто не хочу ночевать на офисном диванчике.
— Во-первых, диванчик уже занят — Латников доделывает проект, а вдвоем вы не уместитесь. А во-вторых, мне нужны дубликаты твоих ключей.
Оторопев, я решила вначале ответить на самое простое:
— Тогда сверни налево, там есть каморка слесаря. Ну а диванчик… Жаль, конечно, но ничего страшного. Сниму хостел, а завтра может Еська на жизнь решит посмотреть.
Глеб не сказал ни слова, просто притормозил у яркой вывески и подождал, пока я выберусь. Толкнув тяжелую дверь, я отдала мастеру связку и, сделав заказ, вернулась в машину.
Драгош продолжал молчать, и я осторожно коснулась его руки:
— Что-то случилось?
— А? — он сделал вид, что очнулся от раздумий. — Все в порядке. И насчет хостела — даже не думай. Нечего тебе там делать, переночуешь у меня.
От такого предложения у меня внутри все на секунду замерло, а после… А после мне стало дурно. Я не могу. Я не могу позволить себе увидеть Глеба домашним. Увидеть его дом и…
Я вцепилась в свой браслет, подарок родителей на восемнадцатилетие, и отчаянно затрясла головой:
— Это невозможно.
— Что за чушь, — отмахнулся Драгош. — Как подкармливать однокурсника-нищеброда бутербродами с колбасой, так это ты могла. Будто я не знал, что вы с матерью едва концы с концами сводите. А как переночевать в совершенно свободной гостевой спальне — так невозможно. Тома, ты меня обижаешь сейчас.
— Ну ты вспомнил, — проворчала я. — Твоя Вероника и так на меня косо смотрит.
— Это, слава богу, моя квартира, Тома, — с нажимом произнес Глеб. — Я хозяин.
И его глаза вновь стали янтарными.
— Хорошо, — тихо сказала я. — Спасибо.
«Ну ты и дура, Мари», добавила я лично для себя. «Конченая дура. Как ты дальше жить будешь?».
Заставив себя отпустить злосчастный браслет, я попросила Драгоша включить музыку. Он кивнул и оставшееся время мы слушали классику зарубежного рока. Очень старую классику. Таймер на моем мобильнике пискнул и я, по-прежнему пребывая в каком-то коматозном состоянии, выбралась из машины. Забрав ключи и расплатившись, я вернулась назад. До самой квартиры Глеба мы молчали. О чем думал я не берусь гадать. А вот я… Я старательно жалела себя. Можно даже сказать, что я упивалась жалостью к себе.
Глава 7
Припарковавшись, Глеб вышел из машины. В квартиру мы поднялись молча, не глядя друг на друга. У меня создалось впечатление, что Драгош уже успел пожалеть о своем приглашении. И потому, перед тем как войти в квартиру, я тихо уточнила:
— Ты уверен?
— Тома, не беси, — буркнул Глеб. — Проходи на кухню. Я руки помою и приду.
Разувшись и повесив пальто, я пошла в указанном направлении. Правда, вместо стола и плиты я обнаружила огромную двуспальную кровать под черно-серым покрывалом. Мне бы выйти отсюда сразу, но…
Я не смогла. И стояла, осматривалась, жадно отслеживая разные мелочи. Вот брошенная футболка, Глеб никогда не был аккуратистом. В воздухе витает аромат дорогого мужского парфюма, а на прикроватном столике лежат массивные наручные часы. А там…
— Заблудилась? — мягко спросил Драгош и положил руку мне на плечо.
Вздрогнув, я почувствовала, как щеки заливает краска.
— Д-да, прости. Надо было сразу выйти, но я задумалась.
— Моя вина, — спокойно ответил Глеб и сверкнул волчьим взглядом. — У квартиры дурная планировка. Идем.
На кухне он поставил на стол виноград, бокалы, вытащил из холодильника бутылку красного вина. Еще немного пошарив по полкам, Драгош достал сырное ассорти.
— Знаешь, я так ждал этой премьеры, — задумчиво произнес он, — а теперь и не знаю, стоило ли оно того?
В словах Глеба мне слышался совсем другой подтекст, поэтому я просто неопределенно хмыкнула и пригубила вино. А Драгош, ничуть не смущенный моим молчанием, говорил дальше. Он называл актеров по именам, причем в его словах звучала уверенность, что я тоже их знаю. Сердито прицокивая, он ворчал, что вот в другой пьесе эта актриса играла лучше. А я, подперев подбородок, сидела напротив него и тихо посмеивалась. Жизнь любит шутить. Много лет назад я сидела на месте Глеба и так же сердилась на актеров. Не на всех, только на любимых. А он сидел напротив с совершенно стеклянным взглядом, что не мешало мне обсуждать пьесу. Это был пятый курс, и мы тогда попали в театр совершенно случайно. На пятом курсе я еще верила в сказки. Верила, что могу понравится самому симпатичному парню потока. А потом он…
— Я совсем тебя утомил? — виновато спросил Глеб.
— Нет, что ты. Просто вспомнила то театральное представление, на пятом курсе. Помнишь?
— Помню, — кривовато улыбнулся Драгош. — Я тогда впервые понял, какая между нами разница. Ты была такая смешная, такая сердитая. И такая… Ты знала всех актеров, кто где играл, как играл и с кем. А я сидел и слушал. Я тогда дал себе слово, что ноги моей в театре больше не будет.
— Не сдержал? — улыбнулась я.
— Не сдержал, — кивнул он. — Но не жалею.
— Надеюсь, это единственное слово, которое ты дал и не сдержал.
— Было другое, — задумчиво произнес Драгош. — И до недавнего времени мне тоже казалось, что не сдержу. Сейчас… Сейчас есть шанс.
В молчании мы допили вино, Глеб выдал мне чистое постельное и, когда я уже улеглась, он встал в дверях комнаты. Его глаза отсвечивали желтизной, а от всей фигуры так и веяло силой. Красноватое марево
