В гостях у Лешего (СИ) - Райс Алена

— Ой, — вырвалось у меня, когда из кустов показалась коричневая шкура. — Это же… медведь…

Глава 11. О том, что не все яблоки одинаково полезны

Эля

— Меее, — проблеял козел и тут же задал стрекоча, не став дожидаться, пока медведь заметит нас.

А я на секунду замешкалась, но потом, быстро сообразив, что бестолковое стояние здесь может стоить мне в лучшем случае ноги, а в худшем жизни, быстро сориентировалась и побежала за козлом следом, надеясь, что медведь не успел нас заметить.

Так мы и бежали по лесу — вокруг мелькали кусты, деревья, заросли можжевельника, иногда я попадала в паутину, которая блестела капельками утреннего тумана, что осел на тонком кружеве и теперь сверкал в редких лучах солнца, которые едва пробивались сквозь густую крону деревьев. Хлеб и соль так и норовили выпасть из рук, и я несколько раз поудобнее перехватывала каравай и солонку, которая уже наполовину просыпалась. Сердце в груди бешенно стучало, лёгкие горели огнём, а ноги от длительной нагрузки стали каменными и, вдруг, пробежав по дубраве, мы с козлом выбежали на сказочную поляну, по-другому назвать ее даже язык не поворачивался.

Вокруг поляну окружали высокие могучие дубы великаны, а землю, словно малахитовый ковёр, укрывала молодая зелёная трава и пушистый мох, и среди этого буйства зелёных красок выглядывали желтые цветы. Они были словно маленькие фонарики. Казалось, что сейчас из какого-нибудь цветка вылетит фея или из-за дерева выйдет гном, чтобы поприветствовать нас, настолько пейзаж напоминал иллюстрацию к какой-нибудь детской сказке или мультику. А в центре поляны росла высокая раскидистая яблоня, ветви которой были усыпаны красными наливными яблоками. Так и хотелось подойти и сорвать их, чтобы попробовать на вкус. Видимо у козла были похожие мысли, потому что он подался вперёд и довольно заблеял.

Мы с ним практически одновременно подошли к дереву.

— Меее, — жалобно проблеял козел, и я сорвала два яблока, для него и себя.

И тут что-то незримо изменилось. Лес словно замер: в траве прекратили стрекотать кузнечики, ветер стих, переставая играть с кронами деревьев, а певчие птицы замолчали. И все так же синхронно мы с козлом, медленно пятясь назад, стали отходить в густую дубраву.

И вовремя это сделали, потому что как только мы скрылись в тени могучих деревьев, сверху промелькнула тень, и раздалось дивное пение, а на дерево прилетела птица. Хотя скорее это была девушка… или все-таки птица…

Ее голову с темными вьющимися волосами украшала большая корона с самоцветными камнями, которые блестели и переливались на солнце так, что глаза слепило. Я даже подумала о Жар-птице. Может быть девушка-птица была ей, волшебной доброй красавицей из детских сказок? К тому же у неё было дивное, буквально ангельское лицо, что наводило на мысли о ком-то добром и светлом. Но вот только вроде у жар-птицы не должно быть человеческого лица, да и оперение должно было быть ярко огненным, а здесь птичье тело украшали темные, почти чёрные, отливающие синевой перья. Да и когтистые лапы выглядели скорее устрашающе, чем волшебно, как и огромные, сложенные за спиной, крылья.

Она села на ветку и запела…. Казалось, ее голос окутывает все вокруг, словно мягкое пуховое одеяло, убаюкивая и забирая все печали и тревоги. Она пела о прекрасном дивном саде, о полноводных реках, о солнце и небе, о утренних туманах, сизой дымкой поднимающихся над дивными лугами, по которым бродят звери невиданной красоты…. От ее пения становилось легко и в то же время грустно, невыносимо захотелось оказаться в этих волшебных землях, взглянуть на них хоть одним глазком.

Чарующая песня лилась над поляной, заставляя забыть и о моей неудавшейся поездке, и о Баннике с Шишигой и Домовым, о Лешем со странным именем Зимушка, и о Захарии, которого лучше не встречать…

Я готова была слушать эту песню вечно…глаза начали закрываться … я стала проваливаться в сладкую дрему…. но тут сбоку что-то хрустнуло, а потом ещё раз и ещё, вырывая меня из мира грёз. Нехотя я открыла глаза и увидела, что козел топчется по сухим ветвям, ломая их и создавая ужасный треск и шум. Заметив, что я открыла глаза, он ещё и шеей начал мотать, заставляя болтаться железный колокольчик и трезвонить на весь лес.

Птица — девушка встрепенулась, словно испугавшись шума, и взлетела, широко раскинув крылья и прекратив свою чудесную песню, а я чуть не расплакалась от разочарования. Настолько прекрасен был ее голос, и не хотелось, чтобы она прекращала волшебную песню об удивительных землях.

Но стоило птице замолчать, закончив пение, и взлететь с яблони, как лес вокруг вновь ожил: зашумел ветер, играя с листвой, запели птицы, а трава наполнилась многообразием звуков, которые издавали разные жучки. А по зелёной траве рыжим пятном проскакала пушистая белка и, запрыгнув на яблоню, растущую посередине поляны, откусила кусочек от красного наливного яблока и тут же замертво упала на землю.

От увиденного аппетит сразу пропал, и я тут же выкинула яблоко, которое до сих пор держала в руке, а козел, подхватив его, начал аппетитно и с хрустом жевать.

— А ну отдай, — потребовала я, пытаясь отобрать у животного ядовитый плод.

Но козел лишь тряхнул рогатой головой и продолжил дальше хрустеть яблоком.

— Кому говорю, глупая ты животина, а ну отдай, — я попыталась схватить его за бороду и потянуть вниз, чтобы вынудить парнокопытное раскрыть рот, но не тут то было.

Козел отказывался выплевывать и терять свою добычу и вместо того, чтобы выплюнуть отравленное яблоко, он начал жевать его ещё быстрее. Промучившись несколько минут и не добившись результата, я смирилась со сложившейся ситуацией:

— Как хочешь, — махнула я рукой. — Значит, умрешь тут. Памятник не обещаю, а на бересте, так и быть, нацарапаю некролог: "Он был прекрасным другом, но слишком любил еду, это его и сгубило". Как тебе?

Я посмотрела на козла, который, дожевав яблоко, направился к дереву и, встав на задние ноги, достал еще один красный плод и захрустел им.

— Нет, пожалуй некролога ты не заслушиваешь.

Я уселась на траву и, подперев щеку рукой, стала думать о том, где я сейчас оказалась и как мне теперь быть, как выбраться обратно на заповедную тропу и где теперь искать Лешего. А ещё о том, что мой рогатый спутник с минуты на минуту умрет, и потом я останусь совсем одна в дремучем лесу, и от осознания этого стало жутко.

А козел, будто и не подозревая о том, что должен умереть, продолжал хрустеть яблоками и, кажется, вовсе не собирался отправляться в козлиный рай. Желудок свело голодной судорогой:

— Может, они и не отравлены вовсе, — отложив каравай, я направилась к яблоне.

И хотя у меня был хлеб, но он все-таки предназначался для Зимушки, и трогать его я не рискнула. Хотя до последнего момента я не верила во всякую лесную нечисть, и то что в домике я общалась с настоящими домовым и банником, но только встретив девушку-птицу мое мнение резко изменилось. А отсюда следовало только одно: если в этих лесах водится девушка — птица, то почему бы не быть и лешему. А значит, злить его нельзя и трогать хлеб, который я несу в дар, тоже нельзя, но после утренней пробежки по полю от козла, а потом от бега по лесу от бурого медведя очень хотелось есть. Поэтому я направилась к яблоне под аккомпанемент пустого желудка. Есть хотелось нестерпимо и я уже протянула руку к спелым плодам, как козел наклонил голову и пошёл на меня, прогоняя от яблони.

— Тебе что, жалко что ли? Вот ты! Я тут тебя спасти пыталась, а ты! Посмотри, тут этих яблок целое дерево, — говорила я, пятясь назад под хмурым взглядом животного.

Вот уж правда … козел… Самый настоящий! А у него под ногами оказалось еще одно яблоко и он, идя на меня, подхватил его и тут же аппетитно захрустел.

От обиды и несправедливости этого мира на глазах выступили слезы, и я всхлипнула, потом еще раз и ещё, слёзы сами покатились по щекам, и я села на траву, обхватив колени руками и обидевшись на весь белый свет. На дурацкий поезд, который сломался, и я оказалась непонятно где, на домового и банника, думающих только о себе и отправивших меня одну в лес, где летают непонятные птицелюди. Могли бы и со мной сходить между прочим, это ведь им нужна баня, а не мне.