Шурочка и Вася в древнем городе (СИ) - Шугар Мия

Наконец Потапова встала с кровати, и вытерла дрожащие руки чистым отрезом ткани. Тут и роженица застонала, приходя в себя.

– Вась…

– А?

– Я знаешь, что подумала? У нас же сейчас модно рожать вертикально, особенно в частных роддомах. У меня сестра три месяца назад так родила. Ребёночек сам выходит под действием гравитации, маме почти ничего делать не нужно. Может и этой попробовать, а? Обессилела, бедняга, не вытужит.

Дождавшись, пока женщина полностью придет в себя, Вася и Саша, предварительно объяснив Доре, что и для чего они делают, поставили Фенарету на колени прямо в кровати. Василина и Дора придерживали ее с двух сторон, а Потапова, сосредоточенно пыхтя и вскрикивая от страха, помогала малышу появиться на свет.

– Лезет! Лезет! Ой, мамочки! Аааа!

В момент появления ребенка заорали все, присутствующие в комнате. А Шурка, так вообще, кричала громче новоиспеченной мамы. Но, когда раздался первый даже не крик, а писк новорожденного, женщины умолкли, и с благоговейным восторгом внимали этому чудесному звуку, свидетельствующему о начале новой жизни.

Глава 5

Разбудил Василину громкий звон, какой бывает, если косорукая хозяйка роняет на плиточный пол фаянсовую посуду.

– Тише ты! Целительницу разбудишь, – громкий осуждающий шёпот прозвучал едва ли тише звона, и Вася осторожно приоткрыла один глаз.

До этого момента у неё ещё оставалась слабая надежда на то, что вчерашние события ей привиделись, приснились или почудились под действием особого чая. Но сейчас, открыв глаза, она с сожалением поняла, – не привиделись, не почудились и не приснились.

Комнату, в которой Василина проснулась, заливал яркий солнечный свет и от этого она производила совершенно другое впечатление, нежели вчера ночью. Просторное помещение с высокими потолками и стенами из светлого камня, было богато, но не вычурно, а добротно обставлено. Всё здесь, начиная с крепкой массивной кровати и заканчивая грубоватыми коврами и гобеленами, говорило о состоятельности и хозяйственности владельцев дома.

Василина широко зевнула и села на лежанке, для чего ей пришлось согнуть ноги по-турецки и опереться спиной о стену, занавешенную гобеленом с этническим орнаментом.

Лежанка, ставшая её постелью на эту ночь, больше всего походила на матрац времён советского союза, парочка которых до сих пор активно использовалась родителями Василины на даче. Только те, родительские, отличались стандартной полосатой "внешностью", а Васин был пошит из серой небеленой холстины.

– Доброго дня, и да согреет тебя тепло Гелиоса, целительница.

С кровати, высоко сидя на многочисленных расшитых подушках, улыбалась вчерашняя роженица – Фенарета. На ее руках мирно посапывал, щедро укатанный в пеленки, младенец, и мать не могла насмотреться на него.

– Добрый день, – растерянно пробормотала Василина, поднимаясь с лежанки и поправляя смятый во сне хитон. – А где Саша?

– Са-ша? – Фенарета склонила голову набок и произнесла имя Васиной подруги по слогам, словно пробуя его на вкус.

– Ну… ещё одна целительница, Александра.

– Александра! Чудесное имя… Защищающая людей… Я до сего дня не встречала дев, носящих это имя. Всегда думала, что оно для мужей, сильных духом и телом, для воинов. Но, если подумать, какое имя больше подойдёт целительнице? Никакое, только это… Защищающая людей..

Женщина поцеловала малыша и с любовью погладила по щеке.

– А как твое имя, целительница? Мне нужно знать, за кого до конца дней возносить молитвы богам.

– Василина. Но не нужно никаких молитв, это лишнее. На нашем месте любой бы постарался помочь. Я рада, что всё обошлось. С малышом все в порядке?

Вася сделала пару шагов к кровати и остановилась, не решаясь подойти вплотную. Всё-таки, новорожденный, мало ли что. Вирусы, бактерии..

– Ближе, ближе… не опасайся, – женщина подбадривающе улыбнулась и поманила рукой. – Хочешь взять Алексия на руки?

– А можно? – Вася с восторгом посмотрела на крошечное личико, едва различимое в ворохе пелёнок.

Молодая мама протянула свёрток Василине.

– Если бы не вы, его бы не было. Как и меня. И сейчас бы слуги готовили не праздник в честь долгожданного наследника Гераклида, а траурную церемонию по неудачной жене.

Женщина замолчала и по её бледной щеке скатилась слеза.

– Почему же – неудачную? Вы большая молодец, такого богатыря на свет родили!

– Богатыря? – не поняла женщина. – Что означает это слово?

Василина недоверчиво посмотрела на молодую маму.

– Богатырь – это сильный крупный мужчина, воин.

– А… воин? Вряд ли Гераклид позволит сыну взять в руки лабрис. Ему нужен наследник торгового дела, а не бо-га-тырь? Я правильно сказала? Как необычно у вас в Кафе называют воинов. – Фенарета удивлённо поджала губы. – А неудачная я, потому, как никто не верил, что я смогу родить Гераклиду сына. И все приметы указывали на плохой исход. Никто у нас ранее не впадал в тягость после десяти весен пустого брака. Все думали – сухая я… Сколько слёз ушло и подношений Гере, пока смилостивилась она надо мной и послала свое благословение! Но и тут злые языки не успокоились. В двадцать пять весен первенца родить – это как? Прочили, что не откроюсь я, сгинет ребенок в утробе… Все к тому и шло, и если бы не вы…

Фенарета расплакалась, забрала сына у Василины и прижала к груди, а Вася, в свою очередь, подумала, что ещё несколько минут беседы в подобном духе не добавят ей психического здоровья, и решила взять себе небольшую передышку.

Успокоив, как могла, молодую мать, и узнав, куда подевалась Александра, Василина торопливо спустилась на первый этаж, где в одной из комнат нашла мрачную Потапову, ковыряющую странного вида ложкой кашу в глиняной тарелке.

– Привет, – Вася шумно приземлилась на скамью рядом с подругой и покосилась на неаппетитного вида варево. – Чем это тебя угостили?

– Я так понимаю, – это вареная пшеница или что-то на неё похожее.

– Пшеница? – Вася сунула нос в тарелку Потаповой. – Медом пахнет…

По мнению Василины употреблять сей зерновой продукт в чистом виде совершенно невозможно. Даже с медом.

– Есть ещё лепешки, пропитанные вином, и козье молоко. – нехотя процедила Шура и кивнула на блюдо с необычным угощением и глиняный кувшин.

– Саш… – Василина нахмурилась и постучала пальцем по столу. Всё вокруг было настолько неправильным и непривычным, что мозг упорно генерировал одну мысль, которую Вася гнала от себя изо всех сил. – Что здесь происходит?

– Ты на улицу выходила? – с непонятной интонацией спросила Потапова.

– Нет ещё.

– А я выходила…

– И что там?

– А ничего! – развела руками Шура. – Там ничего нет! Ни машин, ни электрических столбов, ни людей… нормальных.

Вася слушала подругу с таким лицом, что та не выдержала, вскочила и потянула её за руку из дома.

На пороге Василина запнулась и ухватилась за дверной косяк, хотя это был вовсе не косяк в привычном понимании, но мозг автоматически подыскивал подходящие названия новым для него предметам.

– Саша! Саша, что это?! – Вася в шоке смотрела на улицу, застроенную однотипными каменными домами, на женщин в хитонах, несущих кувшины и плетеные корзины, на мужчину, толкающего деревянную телегу, заваленную до краев низких бортов булыжниками, и, самое главное, на новенькую базилику с узнаваемыми колоннами, подле которых суетились трое мужчин в укороченных хитонах и что-то поправляли-подстукивали деревянными молотками.

– Ты экскурсию внимательно слушала? – грустно спросила Потапова.

– Да, – Вася хлопала глазами, пытаясь развидеть увиденное, и цеплялась взглядом за любую деталь. Должно же быть хоть что-то? Кроссовки, сотовые телефоны, стаканчик кофе в руках у прохожего?

– Напомни, когда построили вон ту штуку с колоннами? – Потапова показала на базилику.

– Предположительно, в пятом или шестом веке.

– Нашей эры хоть? – безразлично спросила Шура.