Жрец богини Лу. Дилогия (СИ) - Якубович Александр

Хлеб сразу же отложил в сторону — он протянет минимум несколько дней, а то и неделю, пусть и нарезан ломтиками. Двум пакетам молока тоже было на все плевать, оно было ультрапастеризованным и, скорее всего, переживет меня. Да, я считал, что шансов у молока не скиснуть было намного больше, чем у меня выжить.

А вот питьевые йогурты, докторская колбаса и курица подлежали утилизации внутрь прямо сейчас. Выдав одну бутылочку клубничного йогурта богине и краем глаза наблюдая ее удивление от пробы столь экзотичного напитка из диковинной тары, выудил из недр рюкзака маленький швейцарский ножик, обстрогал пару веток, кое-как порезал колбасу и поставил ее запекаться над углями костра.

С курицей было все немного сложнее. Сначала я дернулся было ее обмыть водой из ручья, а потом вспомнил, что больницы, антибиотики и прочая медицинская помощь остались там, в моем мире. Закончить свои дни в приступе кровавого поноса из-за местного возбудителя холеры, или что тут еще может водиться, мне совершенно не хотелось. Так что куриная тушка была просто нанизана еще на две обструганные и обожженные в кострище палочки, после чего отправилась на угли — пропекаться. Чтобы ускорить процесс, я сделал надрезы на грудке. Да, сок вытечет, но и у нас тут не салон высокой кухни или кулинарное шоу, Гордон Рамзи не выскочит на меня из кустов и не начнет орать «Она же будет сухая!» тыкая своим шотландским пальцем в куриную тушку.

— Может, ты и не такой бесполезный, — богиня прямо сейчас наслаждалась остатками йогурта и расслабленно откинулась на лапнике, который ночью служил ей кроватью, упершись в землю локтями.

Мой взгляд скользнул по фигуре Лу, но я сразу же себя отдернул. Вчера надо было глазеть, пока ты считал ее студенткой-анимешницей, а сейчас она богиня, которая крепко держит тебя за горло.

Кстати говоря, о горле.

Чем больше я приходил в себя, тем явственнее ощущал, что мы тут не в игры играем. Что-то незримо связывало меня с богиней, видимо, часть заклинания, которое должно было держать героя под контролем. Мне крайне не хотелось проверять, как далеко простирается власть Лу надо мной, но почему-то был уверен, что если это морально нестабильное божество прикажет мне засунуть руку в костер, то долго сопротивляться у меня не выйдет. Уверенности в этом добавляло чуть явное, но от этого не менее неприятное ощущение невидимого рабского ошейника, поводок от которого тянулся в сторону Лу.

А вот со старым пропитым жрецом все было понятно без слов. Он восторженно крутил в руках бутылочку йогурта, которую я предварительно ополовинил, а после поделился с ним. По моим мыслям, все же быть совсем на ножах со стариком не стоило. Илий выглядел дряхлым опустившимся алкашом, но все же, он что-то знал об этом мире. Знал, как служат богам, не зря же Лу таскает его за собой. Возможно, удастся выведать что-то полезное у старика, так что от меня не убудет, йогурта мне было не жалко, пусть это и был последний йогурт, который я попробовал. Душу грело только то, что я в последний момент все же взял с полки клубничный, сладкий, хотя изначально планировал купить «полезный» греческий или простой, без добавок. То есть все могло быть намного печальнее.

Пока курица пропекалась, я снял с огня подкопченные кругляши докторской колбасы и соорудил всем по несколько бутербродов с батоном. Удивительно, но Лу от такой грубой и простой подачи не отказалась, а старик и вовсе впился своими немногочисленными зубами в еду. Так что к моменту, когда птица была относительно готова, мы все уже были сыты.

— А откуда ты взял эту еду? — Лу очевидно подобрела, а я сделал себе засечку в памяти, что как и к любой другой женщине, к богине не стоит подходить, пока она голодна. А вот если покормить, то она станет намного добрее. Хотя, может, она расценивала это как один из видов жертвоприношений.

Что-то мелькало в моей памяти на эту тему, но никаких мрачных сцен из категории «сатанисты-котята-девственницы», сопровождаемые ритуальными кинжалами и реками крови. Чуть напрягшись, я выудил из видений, что жертвоприношения богам в этом мире делались, в основном, едой, которая, потом съедалась жрецами храма. Если бог был крайне благосклонен к просителю, то лично принимал жертву: дар исчезал с алтаря бесследно.

Можно было пожертвовать и что-нибудь из вещей. Тут все было немного иначе. Если жертвование пролежало сутки и не исчезло, то оно переходило во владение храма. Жрецы и послушники могли либо вернуть вещь хозяину, либо оставить себе.

Отказа от жертвы, как такового, не существовало. Даже если божество не забирало вещь с алтаря своей силой, боги все равно не оставляли без внимания сам факт того, что она была принесена. Было несколько вариантов, при которых жертва считалась недопустимой, оскорбительной для божества или была недостаточной относительно просьб жертвующего. Например, если просьба не соответствовала возможностям просящего, либо была слишком наглой. Например, когда крупный купец клал на алтарь пару медяков и просил у покровителя купцов, Щедрого Керма, удачи в делах и спокойной дороги, эти медяки гарантированно летели купцу обратно в лицо. Обычно же, когда боги отклоняли жертву, жрецы храмов просто находили ее у подножья алтаря или за пределами святилища, если божество не просто отказало напрямую, но было еще и оскорблено.

Каждый бог принимал свои жертвы. Первородная Матерь Геора принимала дары едой и простыми, сделанными из дерева предметами быта. Причем в случае с Георой не имела значения стоимость дара, а только его ценность для самого молящегося. Так, Первородная могла проигнорировать разукрашенную драгоценными камнями золотую чашу, но принять у кухарки ее любимую, с треснутой ручкой ложку, которую кухарка очень ценила.

Воин Пал охотно принимал в жертву мечи, кинжалы и другое личное оружие воинов. В исключительных случаях — воинские косы, которые отращивали профессиональные бойцы и аристократы. В случае жертвы косы человек спрашивал, достойны ли его ратные подвиги благосклонности Бога-Воина, и если Пал отвечал утвердительно, то к утру коса отрастала до прежней длины, будто бы ее никогда и не касалось лезвие ножа. Такое было крайней редкостью, но все же случались, в подтверждение — множество свидетелей. Конечно, были попытки обмануть окружающих, и некоторые резали фальшивые косы, но гнев Пала за такое недостойное поведение был крайне велик.

Бог Жнец, Фор, материальные дары обычно не принимал. Вместо этого ему велись ночные службы у алтаря. Чем дольше проситель молился Фору, стоя на коленях в его храме ночью, тем большей была его жертва. Потому что Фор — в том числе бог луны и оберегающий ночной сон людей, как завещала ему Матерь. Так что бессонная ночь в молитвах принималась им благосклонно. Также Фор был рад всему, что было сделано после захода солнца, будь то поделка, вышивание или приготовленная еда. Все, что было сделано в ущерб сну, принималось богом Ночи и Луны в качестве жертвы.

Щедрый Керм, покровитель купцов и богатства, принимал дары исключительно звонкой монетой или предметами из золота, серебра и драгоценных камней. Изредка Керму преподносили дорогие и редкие товары, стоимость и ценность которых была бы достойна божества. Часть даров Керм забирал, но сразу же переносил к подножью алтарей в другие свои храмы, если там давно не было просителей. Так что служители Щедрого Керма никогда не знали нужды, на то он и был щедрым, при этом управляя своими храмами, как заправский делец.

Бог-покровитель ремесленников, мастеров и кузнецов Умелый Сидир предпочитал жертвы вещами. Оружие, броня, одежда, ткани, сбруя, инструмент, механизмы и даже заготовки — любой мастеровый, ученик или ремесленник мог принести Сидиру результат своего труда. Если бог был доволен их работой, то утром вещь находили у подножья алтаря. Если Сидир был не впечатлен, то жертва оставалась лежать на алтарном камне, и мастеру следовало трудиться усерднее. Небольшим исключением были пекари и прочие повара. С одной стороны они молились Матери, но те же лоточники на площадях, например, искали благосклонности как у Матери, так и у Керма с Сидиром, что было нормой.