О сладких грёзах и горьких зельях (СИ) - Чернышова Алиса

Мысленно закатив глаза на этот официоз, я потянулась к роли и в ходе короткого, но весьма изматывающего ментального противостояния выбила у неё сведения о своём дальнейшем маршруте. Который, правда, пришлось скорректировать по ходу дела: в личном гардеробе (который, как выяснилось, был вполне себе комнатой) меня ожидали служанки.

С отличными фигурами, в откровенных нарядах (наконец-то верю, что угодила в мужскую фантазию), редкие красотки. Но их отражения в были немножечко честнее — у них не было лиц. Если не считать за лица кривые щели от уха до уха, заменяющие рты.

Какое отличное, бодрящее утречко!

— Вон! — рявкнула я на них, но эффекта это не возымело. Они вцепились в меня клещами, закружились вокруг, и я поняла, что совершенно беспомощна перед ними.

— Мы оденем вас так, чтобы понравилось лорду…

— Мы причешем вас так, как понравится лорду…

— Вы будете прекраснее, утончённее и желаннее всех на свете…

— Мы превратим вас в живую мечту….

Их руки дёргали, тянули, причиняли боль. Я чувствовала злорадство роли, её торжество, ощущала, как вытягивают жизненную энергию рты-пиявки окруживших меня наваждений. У меня не было сил, чтобы защититься от них, не было колдовства или амулета, чтобы закрыться.

На миг накатило отчаяние, но потом я сказала себе то, что говорила всегда: можно лишиться всего, но трудности преодолимы, пока твои знания, твоя воля и твоя вера ещё с тобой. Лишь потеряв всё это — потеряв себя — ты истинно проиграл.

Прикрыв глаза, я прошептала имя Предвечной на древнем языке демонологов, мысленно прося Её взглянуть на дочь свою. И Мать-Тьма, Та, которой не нужны дороги, дабы приходить, откликнулась. Сила запульсировала внутри, холодная, весёлая и злая.

Я усмехнулась, чувствуя, как течёт по венам родная, чёрная кровь, перехватила руку самой наглой твари и сломала со смачным хрустом. Древние слова, призванные отогнать обнаглевшие наваждения, легли на язык сами собой, и твари шарахнулись прочь с визгом.

Замок, казалось, содрогнулся до основания. Нечто угрожающее повисло в воздухе, и я точно поняла, что это значит: теперь игра пойдёт всерьёз.

Ничего, я готова.

Хмыкнув, посмотрела в зеркало, с удовольствием наблюдая, как пробегают по кукольным зелёным глазам отражения жёлтые лучики, как дрожит зрачок, чуть вытягиваясь. Что же, пора одеваться к завтраку, не так ли? Посмотрим, что для такого значимого мероприятия смогу выбрать я сама.

4

— Дорогая… ты выглядишь необычно.

— Надеюсь, милый, — усмехнулась я, перекидывая косу через плечо и с удовольствием созерцая его округлившиеся глаза. — Тебе не нравится?

В своём гардеробе, который состоял из тех платьев, которые имело бы смысл надеть на бал, и тех, которые легко снять, я так и не нашла ничего подходящего. Или условно домашнего. Пришлось грабить мужа.

К сожалению, милых моему сердцу камзолов военного образца, которые я предпочитала в жизни, у него не нашлось — кажется, дражайший супруг не воображал себя ни придворным, ни военным колдуном, ни даже просто госслужащим. Что удивительно, ведь обычно мужчины мечтают о карьерных высотах. С другой стороны, Саннар, судя по всему, и в жизни наелся этих самых высот так, что слегка подташнивало. В Замке большую часть его нарядов составляли простые колдовские балахоны, один из которых я и позаимствовала, без сомнений поддев брюки и рубашку простого покроя.

— Нравится, — внезапно выдал лорд Саннар. — Странно, но сейчас ты кажешься более… настоящей. И вообще, тебе к лицу моя одежда.

Ух ты. Неожиданно!

— Главное, чтобы тебя такой видел только я, — добавил он.

Вот ведь… Ну ладно, хоть так.

— Спасибо, милый! — усмехнулась я.

— Доброе утро, матушка!

Меня перекосило от этого слащавого голосочка, и я всё же посмотрела на свою "дочурку", стараясь не особенно кривиться.

Это был нереально красивый ребёнок (кто бы сомневался, да). Сероглазая, как отец, но в остальном — моя улучшенная копия.

Человек, конечно.

Что же, по крайней мере, у меня не будет с этим моральных проблем и ненужных ассоциаций. По женской линии изменения передаются всегда; эта девочка не могла бы быть моей дочерью в реальной жизни.

И слава Тьме.

— Доброе утро, — бросила я и отвернулась от этого существа, стараясь не замечать хищного блеска в её огромных кукольных глазах. — Какие планы на день, дорогой?

— Всё ещё работаю над созданием кольцевого защитного плетения, — улыбнулся он уголками губ, но глаза засияли счастьем. — Формула, над которой я работал почти год, уже почти готова!

Мне стало грустно.

Да, у Саннара превыше всего одна истинная любовь, с которой не смогла бы конкурировать никакая женщина в мире.

Магия. Он жил ею, упивался созданием плетений, глотал пачками книги, что попадались под руку, и с упоением постигал все новые тайны. Политика и гонка за могуществом, интриги ведомств и земные блага… Возможность заниматься чистой магией, безо всех этих грязных примесей, была истинно несбыточной мечтой для человека его происхождения. И совсем неудивительно, что Замок поймал его именно на этом.

— Могу я пойти с тобой? Я тихонько.

— Но ты раньше никогда…

— А сегодня хочу. Пожалуйста, — я захлопала глазами, и, на удивление, это подействовало.

— Только не мешай, хорошо?

Пф, вот ещё. Я бы и не лезла, но надо посмотреть, что ты там изобретаешь. Да и оставаться наедине с иллюзиями Замка мне не хочется вот просто ни разу. Можно не сомневаться, что, весьма смирные рядом с Саннаром, они пойдут вразнос, когда я останусь в одиночестве. Опять же, о главной цели — вытянуть неудачлливого колдуна за ворота — тоже не стоит забывать.

Теперь, после всего, мне ещё больше хочется вытащить его отсюда.

Однажды мы покинем наши должности, так или иначе. И потом… Пусть найдёт себе в жёны прекрасную аристократку-человека — ему, наверное, давно следовало завести семью и опекать не только учеников. Пусть жена родит ему парочку детишек-колдунишек. Это не так уж несбыточно, верно?

Пусть он живёт. Что бы там ни было между нами, он достоин жизни.

— Мамочка! Поиграешь со мной сейчас? — стоило догадаться, что "дочурка" подаст голос.

— Нет, дорогая, — ровно отозвалась я, не глядя на неё и чересчур внимательно рассматривая серебряную пиалу. — Не сегодня, прости.

— Ну почему же? — её ладошка сомкнулась на моём запястье. — Я скучаю, мам…

— Не сейчас, — повторила я холодно и вырвала ладонь.

— Адри, — начал Саннар. — Быть может…

— Я хочу посмотреть на твою работу, милый, — как могла мягко сказала я. — Пожалуйста.

Видимо, было нечто в моём голосе, что заставило его улыбнуться.

— Конечно!

Дальше я могла наблюдать, как он целует и обнимает нашу "дочку", убеждая, что мамочка непременно поиграет с ней позже (да-да, три раза), а после отправляет её с нянечкой. И, пожалуй, эта сцена вызвала бы во мне умиление невесть откуда взявшимися отцовскими качествами лорда, если бы не отражение этой твари, виденное мной в серебряной глади.

Она на миг встретилась со мной глазами и слегка улыбнулась, хищно и насмешливо.

— Ты любишь меня, мамочка? — спросила она, подходя.

— Больше всего на свете, — сказала я в ответ.

Она знала, что я знаю. Она была разумнее других наваждений этого Замка. Возможно, воплощением его воли.

Это, на самом деле, был весьма распространённый случай. Хищные наваждения и различные твари частенько принимали форму детей. И, если в случае с высшими бывали варианты (тот же Виллан был по сути своей подкидышем, вполне при этом способным на человеческие чувства), то прожорливые уродцы вроде моей новоиспечённой "дочери" манипулировали чужими эмоциями, дабы вкусно покушать.

Несомненно, Саннар, один из лучших известных мне демонологов, тоже это знал. Но едва ли был способен критически мыслить и сопоставлять, находясь под властью Замка. В этом опасность хищных наваждений: они играют с нашими желаниями, показывают то, чего жертве не хватает, чего она хотела бы больше всего. Постепенно эта фальшивая картинка замещает реальность, жертва тянется к ней, не замечая странностей и несостыковок. Некоторые люди, спасённые из лап хищных наваждений, по сей день наивно полагают, что их не спасли, а вероломно похитили из родного мира, где у них была чудесная жизнь.