Стефани Майер - Затмение
Мрачно торжествующий Эдвард ждал, пока ко мне вернется дар речи.
– Ты их не знаешь, – прошептала я.
– Белла, я знаю их лучше, чем ты думаешь. Я был здесь в прошлый раз.
– В какой прошлый раз?
– С оборотнями мы столкнулись лет семьдесят назад, когда осели возле Хоквиама. Еще до того, как к нам присоединились Элис и Джаспер. Нас было больше, однако их бы это не остановило, и они бросились бы в драку, если бы не Карлайл. Ему удалось убедить Эфраима Блэка в возможности сосуществования, и в конце концов мы заключили перемирие.
Имя прадедушки Джейка заставило меня вздрогнуть.
– Мы думали, что оборотни вымерли вместе с Эфраимом, – пробормотал Эдвард. Теперь он словно сам с собой разговаривал. – Думали, что генетическая мутация, позволявшая человеку превращаться в волка, была потеряна…
Он замолчал и укоризненно посмотрел на меня.
– Ты хоть понимаешь, что твое неукротимое влечение ко всему смертоносному вернуло к жизни вымирающую стаю волков-мутантов? Если бы твое невезение можно было законсервировать, мы бы получили оружие массового уничтожения!
Я пропустила насмешку мимо ушей, обратив внимание лишь на предположение Эдварда – неужели он всерьез?
– Эдвард, да я-то здесь при чем? Разве ты не знаешь?
– Чего не знаю?
– Оборотни вернулись из-за вампиров.
Эдвард застыл и в изумлении уставился на меня.
– Джейкоб сказал, что все началось с появления здесь твоей семьи. Я думала, ты в курсе…
Эдвард прищурился.
– Это они так говорят?
– Да ты сам подумай! Семьдесят лет назад вы пришли сюда – и появились оборотни. Вы вернулись сейчас, и снова появились оборотни. По-твоему, совпадение?
Он мигнул и перестал сверлить меня взглядом.
– Карлайла заинтересует эта теория.
– Ну да, теория! – фыркнула я.
Эдвард помолчал, уставившись в окно. Наверное, размышлял о том, что присутствие его семьи превращает местных жителей в гигантских волков.
– Любопытно, однако мало что меняет, – пробормотал он наконец. – Ситуация остается прежней.
Что означает: никаких друзей среди оборотней.
Я знала, что с Эдвардом нужно быть терпеливой. Дело не в том, что его нельзя переубедить, а в том, что он не понимает. Представить себе не может, скольким я обязана Джейкобу Блэку – спасением моей жизни (многократным!), да и здравым рассудком тоже.
Я ни с кем не люблю говорить об этой черной полосе, особенно с Эдвардом. Ведь он пытался спасти меня своим отъездом, пытался спасти мою душу. Он не виноват во всех тех глупостях, которые я натворила в его отсутствие. Не виноват в тех страданиях, которые я испытала.
Вот только сам Эдвард считает иначе.
Поэтому мне придется очень осторожно выбирать слова.
Я встала и обошла вокруг стола. Эдвард раскрыл объятия, и я села ему на колени, прижимаясь к прохладному, словно вырезанному из камня телу.
– Пожалуйста, послушай меня, – начала я, не сводя глаз с его рук. – Это не просто дурацкий каприз – хочу повидать старого друга и все тут! Джейку сейчас очень больно. – Мой голос дрогнул. – Я никак не могу оставить его в беде, не могу отказаться от него сейчас, когда он во мне нуждается. Даже если он не всегда человек… Ведь он не оставил меня, когда я… когда я сама была не совсем человеком. Ты представить себе не можешь, каково мне пришлось…
Я заколебалась. Обнимавшие меня руки окаменели; пальцы сжались в кулаки, и под кожей проступили сухожилия.
– Если бы не Джейк… Не знаю, что бы со мной было к тому времени, как ты вернулся. Эдвард, я многим ему обязана.
Я настороженно посмотрела на Эдварда: глаза закрыты, зубы стиснуты.
– Никогда не прощу себе, что оставил тебя, – прошептал он. – Никогда.
Я положила ладонь на его холодное лицо и держала, пока он не вздохнул и не открыл глаза.
– Ты просто хотел как лучше. Так и получилось бы, не будь я такой ненормальной. Главное, сейчас ты здесь, остальное неважно.
– Если бы я не уехал, ты бы не чувствовала себя обязанной рисковать жизнью, чтобы утешить пса.
Меня передернуло. К Джейку я привыкла и не обращала особого внимания на его презрительные словечки: «кровосос», «пиявка», «паразит»… Бархатный голос Эдварда почему-то делал оскорбительное слово еще обиднее.
– Даже не знаю, как тебе это сказать, – уныло начал Эдвард. – Все равно выйдет жестоко. Я уже чуть не потерял тебя один раз. И не потерплю, чтобы тебе грозила хотя бы малейшая опасность.
– Доверься мне. Все будет хорошо.
Его лицо опять исказилось от боли.
– Пожалуйста, Белла, – прошептал он.
Я посмотрела во внезапно вспыхнувшие золотистые глаза.
– Что «пожалуйста»?
– Пожалуйста, ради меня. Пожалуйста, постарайся быть осторожна. Я сделаю все, что в моих силах, но мне понадобится помощь.
– Постараюсь, – пробормотала я.
– Ты хоть понимаешь, что ты на самом деле для меня значишь? Как сильно я люблю тебя? – Эдвард прижал меня к твердой груди, положив подбородок мне на макушку.
Я поцеловала ледяную шею.
– Я знаю, как сильно я люблю тебя, – ответила я.
– Ты сравниваешь одно маленькое деревце с целым лесом… – Эдвард поцеловал меня в макушку и вздохнул. – Никаких оборотней.
– Не пойдет. Я должна повидаться с Джейком.
– Тогда мне придется тебе помешать.
В его голосе прозвучала несокрушимая уверенность.
Я не сомневалась, что уверенность полностью обоснована.
– Это мы еще посмотрим, – не сдавалась я. – Он по-прежнему мой друг.
Записка Джейка внезапно стала оттягивать карман. Мне даже послышался голос Джейка: он будто соглашался с Эдвардом, чего в реальности ждать не приходится.
«Это ничего не меняет. Извини».
Глава вторая
Уловка
После испанского я шла в столовую в необычно приподнятом настроении – и не только потому, что держала за руку лучшего человека на свете, хотя и это, конечно, тоже.
Может, дело было в том, что я «отсидела свой срок» и опять вышла на свободу.
А может, дело вовсе даже не во мне: просто во всей школе царила атмосфера свободы. Учебный год заканчивался, и в воздухе чувствовалось возбуждение – особенно в выпускном классе.
Все говорило о том, что до свободы рукой подать: плакаты, сплошь покрывшие стены столовой; разноцветные объявления, не вмещающиеся в мусорные баки; яркие рекламные брошюрки; зловещие объявления о выпускном бале, украшенные розовыми венками. Большой бал должен состояться в следующие выходные, но Эдвард железно пообещал, что мне это не грозит. В конце концов, эту часть человеческой жизни я уже попробовала.
