Эми Эвинг - Драгоценность
Она прищуривается, вглядываясь в мое лицо.
– Чего ты хочешь?
– Мне надоело валяться в постели. Я прекрасно себя чувствую. Я не хочу, чтобы меня сторожили днем и ночью. И завтра я хочу пойти на Зимний бал.
Герцогиня поднимает бровь.
– И почему я должна исполнять твои прихоти?
– Потому что… потому что мы договорились о партнерстве, не забыли? Вы же хотите, чтобы я помогала вам добровольно. Вы хотите, чтобы я приложила все усилия к тому, чтобы ребенок рос как можно быстрее, верно? Так вот в обмен на это вы должны выполнить и мои просьбы.
Герцогиня поджимает губы и задумывается.
– Хорошо, – говорит она. – Я поговорю с доктором об отмене постельного режима. Но ты обязана немедленно сообщать о любой боли и недомогании.
– Конечно, моя госпожа.
– Аннабель приготовит тебе новое платье для бала.
– Благодарю вас, моя госпожа.
Она останавливается у двери и, уже держась за ручку, улыбается.
– А ты умная девочка, – говорит она. – Я поступила мудро, купив тебя.
«Я бы не была так уверена в этом, моя госпожа», – думаю я.
Я говорю Аннабель, что хочу выйти на воздух.
Взявшись за руки, мы гуляем по саду. Я чувствую, что она ни на секунду не оставит меня одну, но я должна проверить, как там Рейвен. Вот уже неделю от меня нет вестей. В последний раз я посылала ей сувенир в тот день, когда узнала о том, чем на самом деле занимается Эш.
Я думаю, что ничего страшного, если Аннабель увидит послание от Рейвен. Она все равно не поймет его смысла, а вскоре меня здесь не будет. Я веду ее к западной стене, где разросся плющ нашими с Рейвен стараниями. Я замечаю, что в одном месте побеги плюща ободраны или смяты, но не помню, всегда ли так было или кто-то приходил сюда, пока я была в заточении. Вдруг кто-то забрал безделушки Рейвен? Неужели кто-то знает нашу тайну?
Я нахожу то место, где меня всегда ждали подарки Рейвен.
Там пусто.
Я разгребаю траву, отдираю от стены побеги плюща, пока Аннабель наблюдает за мной с растерянным выражением лица.
Ничего нет.
Ужас, тяжелый и липкий, овладевает мной.
Что-то не так. Что-то совсем не так.
28
Самая Длинная ночь названа так потому, что она наступает в самый короткий день года.
А еще она символизирует самый мрачный период в истории Одинокого города, когда океан угрожал затопить остров; тогда-то королевский двор и взялся за строительство Великой Стены. Электричества в те времена не было, поэтому по традиции в этот день отключают свет и зажигают свечи. Для Болота это обычное дело, поскольку электричество там большая редкость. Подарками обмениваются в полночь. Я помню, как отец подарил мне никелированную губную гармошку. Это был самый удивительный подарок в моей жизни, хоть я и не могла сообразить, как на ней играть. Он обещал научить меня. В тот год мы в последний раз праздновали Самую Длинную ночь всей семьей; а через несколько дней отца убили.
Еще одна традиция – надевать белое, в честь пятилистного морозника, что цветет в зимние месяцы. Я разглядываю себя в зеркале, пока Аннабель завивает мне локоны. Мое платье без бретелек из многослойного шифона цвета слоновой кости ниспадает струящимися складками. Ожерелье из рубинов и бриллиантов сверкает на моей шее. Аннабель укладывает кудри в затейливую высокую прическу, закрепляя ее булавками, усыпанными крошечными белыми и красными цветками из драгоценных камней. Она улыбается мне.
Я изучаю свое отражение в зеркале. Что-то во мне изменилось. Я уже не перепуганная девчонка, которая сидела здесь в тот вечер, когда Кора и Аннабель готовили меня к первому званому ужину. Мне пришлось многое пережить за то короткое время, что я живу в Жемчужине. Меня изменили, выковали из меня более мудрую и сильную женщину. Я повзрослела.
Аннабель набрасывает мне на плечи белую меховую накидку, и мы выходим в парадный вестибюль.
Пока мы спускаемся по главной лестнице, у меня есть ровно три секунды, чтобы мои глаза успели налюбоваться Эшем. На нем белый смокинг поверх черной жилетки с галстуком, но все, что я вижу, это лишь его обнаженное тело в полумраке спальни.
Эш бросает мимолетный взгляд в мою сторону и тут же отворачивается, на его губах лишь намек на улыбку. Карнелиан, в белом кружевном платье, закрывающем ее по самую шею, смотрит на меня, сложив на груди руки. Ее взгляд напоминает мне о том, что следует быть осторожной. Герцог накидывает длинный плащ на плечи герцогини. Гарнет стоит, прислонившись к колонне, и при виде меня присвистывает от восторга. Мои щеки вспыхивают румянцем, и герцогиня морщится, потирая виски, словно ее мучает головная боль.
– Гарнет, прошу тебя, – говорит она, подхватывая герцога под руку. – Все, выходим.
На улице холодно, и крошечные хлопья снега лениво осыпаются с ночного неба. В машине я вспоминаю свою последнюю поездку в Королевский дворец. Моя жизнь как будто повторяется, но в какой-то странной форме.
– Ты уже бывала в Королевском дворце? – спрашивает меня Гарнет.
Я в недоумении смотрю на него, не шутит ли он.
– Да, – медленно говорю я. – Вы… чуть не сбили меня с ног на балу.
Карнелиан фыркает.
– Что, серьезно? – Гарнет хмурит брови. – Хм. Ну, считай, что ты ничего не видела, пока не побывала на Зимнем балу.
Когда мы прибываем в Королевский дворец, нас провожают в крыло полностью из стекла. Тысячи зажженных свечей наполняют ее золотистым сиянием. Женщины в белом, похожие на изящные снежинки, потягивают шампанское из хрустальных бокалов, держа под руку мужчин в белых смокингах. Ветки морозника с красными всполохами ягод вечнозеленого остролиста свисают с полыхающих огнями люстр. Пол сделан из голубого стекла, и огромные ледяные скульптуры поблескивают в мерцающем свете.
Теперь я понимаю, о чем говорил Гарнет, – здесь настоящее волшебство.
Раздается громкий стук, и я вижу Курфюрста и Курфюрстину в дальнем конце зала, они стоят с поднятыми в руках бокалами.
– Добро пожаловать на Зимний бал, праздник Самой Длинной ночи, – объявляет Курфюрст.
Зимний бал – это феерия. Градус веселья здесь неизмеримо выше, чем на прошлом балу.
Можно сказать, что он начинается на той ноте, на которой заканчивался бал Курфюрста. Я держусь подальше от танцпола, старательно отвожу взгляд от Эша и Карнелиан и все время ищу глазами Рейвен. Мне нужно увидеть ее лицо, чтобы знать, что с ней все в порядке.
Но вместо Рейвен я замечаю Люсьена на хрустальном подиуме, где он беседует с Курфюрстиной. Интересно, под каким предлогом он останется со мной наедине, чтобы передать сыворотку. Я стою рядом с ледяной скульптурой крылатого коня, радуясь тому, что никому до меня нет дела, даже герцогине. Оставив меня в одиночестве, она словно показывает, что доверяет мне. Это именно то, чего хотел Люсьен.
