Моя жена – ведьма - Андрей Олегович Белянин
— Руки вверх!
Наверное, это выглядело глупо… Не стоило его предупреждать, старик вскинул руку, и вся стая серых волков бросилась на нас. Я выстрелил! Когда дым рассеялся, Сыча среди волков уже не было. Серые хищники, уперев передние лапы в ствол, вновь взяли в окружение нашу бедную сосну. Судя по всему, стрельбы они больше не опасались…
— Наташенька, а почему бы тебе пока не превратиться в человека?
— В принципе, можно… Вот только платье я оставила у границы коридора, на гвоздике. Сидеть голышом на сосне не очень приятно, кора шершавая и вся в смоле.
— Тогда не надо, — торопливо согласился я.
В этот момент самый крупный волк вдруг без предупреждения прыгнул вверх, целясь на мою ногу. Я вовремя успел ее поджать и огрел хищника пистолетом по лбу. Зря… Сам чуть не свалился и пистолет из рук выпустил. Волки, словно все понимая, тут же выкопали ямку и, затолкав в нее мое оружие, быстренько засыпали землей. Вот и говори после этого, что у животных нет чувства юмора. А дверь домика раскрылась, вновь явив нам вид перебинтованного оборотня. На этот раз я угодил ему в плечо. Старик был бледен от ярости и потери крови, но, между прочим, тащил с собой здоровенную двуручную пилу. Волки встретили его радостным воем.
— Серега, Серега, нас что, спилить собираются? — встревоженно забегал по суку бледный Фармазон.
— Не нас, а сосну. Мы просто упадем, как шишки, — вежливо пояснил я. Наташа глянула искоса, вспомнила, с кем я могу разговаривать, и промолчала.
— Так дело не пойдет! Я неизвестно где, в лесу дремучем пропадать не намерен! Ты нас сюда затащил?! Вот теперь бери пистолет и защищайся.
— Но, Фармазон…
— Никаких «но»! Знать ничего не желаю! Я требую, я протестую, я… Не хочу, чтобы меня съели-и-и!
— Ну чего ты пристал к человеку? — укоризненно вмешался Анцифер. — Смерть не страшна, не нам с тобой ее бояться, тем более при даме…
— При этой… пушистой, что ли?! Нашел даму, извиняюсь за выражение…
— А я тебе сейчас за Наталью Владимировну как дам!
— Не надо! — Черт мгновенно поднял руки на манер пленного фашиста. — Гитлер капут! Айн, цвайн, сдаюсь, руссиш зольдатн… Шутки в сторону, если он не хочет спасать нас, если ему наплевать на себя, то хоть о жене-то он подумал?
— Фармазон! — Теперь уже я, всерьез обидевшись, вмешался в их спор. — Прекратите меня терроризировать и не поднимайте панику. Что я сейчас могу? У меня даже пистолета нет…
— А зачем ты его выбросил?
— Я? Я его уронил!
— Подожди, любимый. Здесь что, кто-то подозревал, будто ты сделал это нарочно?! Покажи мне этого мерзавца!
— Наташенька, но он же все равно невидимый…
— Ничего, ты мне просто пальцем ткни, а уж я ему…
— Эй, братва!.. Да вы чего?! — опешил бедный черт, осторожно отступая по ветке к краю. — Вы че, все против меня? Да мы ж с вами вместе кровь проливали, один кусок делили, одну баланду хлебали, по одной кривой дорожке шли… За что ополчились, братва? Козлом я отродясь не был, в стукачи да в шестерки не нанимался, петухом и падлой никому не становился, у своих не крал, не гнилофанил, перед начальством не выслуживался, за что такие попреки?!
Мы пристыдились и опомнились. В конце концов, он прав, все сидим в одной луже. Надо собраться и… в общем, что-то сделать.
— Пилит, — доложил Анцифер, глянув вниз.
Старый Сыч, весь перевязанный, как египетская мумия, яростно орудовал инструментом. Я-то наивно считал, что работать длинной двуручной пилой в одиночку практически невозможно, но звериная сила оборотня делала свое дело. Сосна, конечно, толстая, в два моих обхвата, провозится он до вечера, может, и выдохнется, как знать… А если нет? Я по природе оптимист, однако в этом случае требовалось проявить трезвый взгляд на вещи.
— Любимая, а ты не могла бы сотворить здесь… ну, например, лесной пожар.
— Что я, дура ненормальная?! — обиделась волчица. — Ты представляешь, сколько гектаров леса надо уничтожить, сколько деревьев, трав, неповинных зверюшек должно погибнуть, пока пламя загонит Сыча в угол? Да и то не факт. Он же оборотень, это только у животных панический страх перед огнем, а человек вполне может спастись.
— Понятно… Значит, наводнения, землетрясения, извержения вулкана и цунами тоже исключены.
— Абсолютно. Придумай что-нибудь менее громоздкое.
— Че тут думать?! Отстреливаться надо! Я тебе зачем пистолет дал? Коллекционная вещь, между прочим, в краеведческом музее одолжил… Не думал, что ты будешь так безалаберно обращаться с антиквариатом. А еще культурный человек… внешне.
— Фармазон, чего вы от меня хотите?!
— Да уж не разговоры разговаривать. Короче, лезь вниз, выкапывай трофейный браунинг, заряжай и, не сходя с места, пристрели вон того трудолюбивого кретина из кружка «Умелые руки». Он же всю сосну так изуродует, куда экологи смотрят?!
— Ну, бес лукавый, ты и обнаглел… — тихо, с расстановкой протянул Анцифер. — Ты на что же хозяина толкаешь? Да ведь он там один и минуты не продержится.
— Прыгнул, раскопал, взял, опять прыгнул — по моим расчетам, на все про все сорок пять секунд. Вполне может уложиться, — невозмутимо парировал черт.
— Сволочь ты!
— Ого! Да с каких это пор ангелы так выражаются?!
— А вот с тех самых. Взял бы да сам за своим пистолетом и слазил.
— А что, я его ронял?
— А он никому, кроме тебя, и не нужен. Сергей Александрович с супругой решили последовать моим советам и разделить участь первых христианских мучеников, растерзанных зверьми.
— Хватит спорить! — вклинился я. — Все равно ничего не выйдет. Даже если я верну пистолет, порох весь вышел. Но и вы, Анцифер, не спешите записывать нас в Рай, мы еще здесь погулять намерены. Никто на тот свет не торопится. Я что-нибудь придумаю…
Тупо звенела пила. На зеленую траву сыпались опилки. Голодные волки следили за нами с неослабевающим гастрономическим интересом. Где-то далеко вновь раздался звериный рев.
— Кто это? — автоматически спросил я.
— Медведь, — ответила Наташа. — Родной мой, я знаю, что ты этого не любишь, но, может быть, все-таки рискнуть?
— Конечно. Я очень надеюсь на как можно более эффективное применение твоей магии. Ты ведь у меня ведьма.
— А ты мой муж. Сереженька, я не представляю, что сделать с волками. Ну, максимум десяток я могу охватить заклинанием… На Сыча воздействовать невозможно, он у себя дома. Давай все-таки ты…
— Я?
— Ты. Ты, милый…
