Юлия Куркан - Государственные интересы

— Послушай, мне тоже все это не нравится! — не выдержала я. — Но если мы не сделаем так, как я говорила, а сразу нападем — весь мир будет считать захватчиками нас.

— Да, я прекрасно это понимаю, — сказал воевода. — Но нравится от этого мне твое решение не начало.

День выдался очень сложным и суматошным. Я не решила и половины запланированных дел, зато отправила в Степь настоящую делегацию послов, которые должны были передать мою гневную ноту султану Ибрагиму и попытаться решить миром сложный вопрос.

В спальню свою я заходила совершенно вымотанная, уставшая и задумчивая. Однако почти уже не удивилась, увидев там Короля-Колдуна.

— Здравствуй, Светлая княгиня, — улыбчиво поприветствовал он меня.

— И тебе не хворать… — ответила я, с трудом выжимая из себя ответную улыбку.

— Что повесила буйну голову, как у вас говорят? — заботливо спросил Колдун.

— Это обычно говорят о мужчинах, и, непременно, о героях. Потому что только у них головы настолько буйные, что не дают своим владельцам спокойно жить, — возразила я. — Причем, зачастую, разница между героем и буйнопомешанным настолько тонка, что почти неразличима…

— И в истории был такой случай? — поддел меня Король.

— Был, конечно, — кивнула я. — Вот был однажды в Княжестве богатырь — Ольх. Вроде всем хорош — умен, пригож, силен, вниманием женским не обделен. Однако же, случилась с ним неприятность великая — потерял он всю силу, что, собственно мужчиной его и делала. Нет, мускулами он был хоть куда, а вот женщины, увы, стали для него объектами исключительно любования.

Естественно, ни один нормальный герой такого потерпеть не может. Ибо какой же богатырь без непременной благодарности от спасенных им красавиц? Они же не только ради денег подвиги совершают, многие юноши грезят званием богатыря, как раз из желания стать желанным. А это, какой-никакой, а все же стимул.

Так вот, призадумался наш Ольх, закручинился, буйну голову повесил. Не свою, а дракона степного, который на свое несчастье мимо пролетал. Так вот тот дракон и проболтался нашему герою, что, дескать, в Чудиновом бору живет его свойственник — Огненный Полоз, царь всех гадов пресмыкающихся. Так вот тот Полоз якобы имеет такую дурную привычку — похищать по ночам силу мужскую, и беззастенчиво ею пользоваться в свое, полозье, удовольствие. Не знаю, как богатырь в это поверил, у них вообще какие-то свои отношения со здравым смыслом и реальной жизнью, но Ольх твердо порешил — искать Полоза и силу свою возвращать.

Долго ли, коротко, а прошел он Чудинов бор до середины, поубивал там кучу итак вымирающей нечисти, сам лишился пальца и почти — глаза. Ну то есть ему его так качественно подбили, что герой все равно видел только вторым — целым. Так вот, искал он Полоза, искал, а найти не может. И до того он уже одичал в этом бору, что и речь человеческую почти забыл, и хвост у него расти начал, да и на деревья поглядывать богатырь начал с немалым интересом. И быть бы ему еще одним обитателем бора — диким человеком — если бы не счастливый случай. Огненный Полоз, прослышавший, что некто его упорно ищет, сам решил взглянуть на героя.

Надо сказать, Полоз был змеем бывалым, и крепкими нервами, однако, увидев Ольха, едва не подавился собственным пламенем.

— Ты кто? — спросил он, не сумев самостоятельно причислить стоящее перед ним существо ни к одному из видов.

— Богатырь, — Ольх мучительно вспоминал человеческую речь, с неприкрытой злостью разглядывая огромную змею, стоящую перед ним. Причем, герой настолько исстрадался, что Полоз казался ему исключительно неприличной формы, что злило Ольха еще больше.

— Не похож, — честно сказал Полоз. Ольх ответил ему сдавленным рычанием, которому научился у злобного муравьедного медведя. Хотя последний и бытовал исключительно в сказках и легендах, наш герой умудрился откопать где-то это вымирающее животное. — Ладно, — смилостивился змей. — И чего же тебе, детинушке, надобно?

— А ну, — в лучших традициях богатырских отвечает ему Ольх, не стесняясь в выражениях, ибо уверен, что сквернословие пагубно действует на нечисть. Оно и правда действует — у них уши натурально вянут. Причем оттого, что нечисть, как правило очень начитана и образована. Почему? Все просто, это Добро может позволить себе роскошь быть таким, какое оно есть. А Зло всегда должно казаться, пытаться быть, как это ни смешно, чуточку лучше, чем оно есть на самом деле. Зачем? А иначе, кто же тогда добровольно захочет отдать свою жизнь служению Злу? — Отдавай гад такой-растакой силу мою мужскую! — рычит богатырь, кулаками потрясая.

Надо сказать, данное оригинально заявление Полоза удивило.

— Какую силу? — подозрительно спросил он. — И вообще, на кой, прости, она мне нужна?

— Которую ты спер у меня подло! — не унимается Ольх.

— Знать не знаю, — гордо отвернулся Полоз.

— Ах так! — обиделся герой. Герои — они все такие, обидчивы просто до икоты. Если монстр отказывается самостоятельно дохнуть — впадают в неконтролируемую истерику, и пытаются всячески свести счеты с жизнью. Вражьей, разумеется. — Ну тогда я тебя, гадину неприличную, зарублю! — решился герой.

— Чем? — не скрывая насмешки, поинтересовался Полоз. Оно и понятно, за время блужданий по лесу герой лишился большей части одежды, взамен обильно обрастя мехом, а оружие так и вовсе потерял еще в начале своего путешествия.

— Удавлю! — взвыл герой. Полоз задумчиво покачал головой, отчего вид его сделался еще более неприличным. Столь откровенной насмешки герой снести не смог, и, естественно, кинулся в заранее проигрышный бой. И проиграл, став довольно питательным полозьем блюдом… А что? Разве могли здесь быть иные варианты?

А если бы дружил герой с головой, то нипочем не стал бы слушать непонятных драконов, и уж тем более, не стал бы ввязываться в бой с превосходящим противником. Так что, героизм и глупость зачастую идут в ногу…

— Убедила, — хмыкнул Колдун. — Кстати, княгиня, а как тебе понравился мой свадебный подарок?

— Это какой? — подозрительно спросила я, предчувствуя что-то нехорошее.

— Какая жалость, — фальшиво расстроился Король. — А я так старался, подбирал для Альберта вино… И Иса ему подливала с таким тщанием…

— Что?! — возмутилась я. — Так этим свадебным позором я обязана тебе?

— Я полагал, что ты поблагодаришь меня за отсрочку выполнения супружеского долга, — уже серьезнее сказал Колдун, и стало понятно, что тема его задевает.

— Поблагодарю, — серьезно сказала я. — Но еще больше я была бы благодарна, если бы ты хоть иногда посвящал меня в свои планы, которые, прошу заметить, меня же и касаются.