Осколки тени и света (СИ) - Вересень Мара
– Что рассказывать?
– Все, ири Пешт. Сначала.
Сначала, так сначала…
– Меня зовут Эленар Пешта-Холин, и я хотела бы… Я теперь вдова. По условиям соглашения с родом Холин, после рождения сына, зачатого во время ритуала, я вольна была уйти, но мой муж, Драгон Джейм Холин, темный маг, отказался меня отпускать, и я сбежала. Нарушенный договор мог лишить меня жизни в любой момент. Дело в том, что рожденный мною мальчик не был ребенком Драгона, и выходило, что хоть я выполнила обязательства перед родом Холин, я не выполнила их перед мужем. Таким образом Холины получили и нужное им дитя и меня. Зачем я им была нужна? Из-за дара в моей крови, которым я пользоваться на могла, но могла передать своим детям. Чтобы остаться в живых, мне нужно было разорвать договор на крови или добраться в старый дом родителей, о котором почти никто не знал. В Иде-Ир. Волшебное место, где можно победить смерть. Там я могла бы спрятаться…
Было тихо. Слушали не только здесь, в общем зале охоронца, за дверью с улицы – тоже. Кто-то из выходивших последним случайно или специально не прикрыл дверь как следует. Сквозняк полз по ногам. Снаружи, помимо ошеломленного любопытства, тянуло горьковато травянистым запахом вездесущей вербеницы. Обережная плетенка-пожелание с пушистыми хвостиками имелась и здесь, висела на углу оконной створки. Среди охранителей были свободные парни, те же близнецы Кавкины, лучистоглазые и светловолосые, да и Эверн.
Эверн тоже слушал. Про случившееся со мной после нашего расставания. И Мелитар. Она будто угадывала все то, что я так и не решилась сказать, когда пришлось говорить о договоре с Ине и дороге в Иде-Ир. Про огонь в глазах и паутинки на лице, про сожженный косяк в орочьем домике, про купание, одеяло, чулки, про шнурок на горле и жука, про тени в зеркалах и про того, кто пахнет горячим железом и просит не смотреть на себя, когда оннастоящий. А еще у него крылья, и он обещал.
Глава 11
Каса тоже слушал. Сначала помечал что-то в протоколе, потом просто сидел, уронив руки, и вертел карандаш, пока тот не сбежал, звонко ударившись о перекладину под столом и об пол.
Я как раз закончила и звук получился громким. Каса бросил взгляд на Эверна, потом на Мелитар. По законам Ирия возмездие должно быть равно преступлению. Я убила темного одаренного своим собственным даром. Да, официально я нола, но мой отец – маг, значит дар мог проснуться в стрессовой ситуации. И все бы хорошо, если бы я призвала огонь для защиты в первый раз.
Кристалл хранил эпизод нашей с Ине встречи с некрархом и много прочих. Мне приходилось отвлекаться и рассказывать о родителях, чтобы пояснить некоторые вещи, вроде моих знакомств с министрами и эльфийскими наследниками. Хороший кристалл попался. Емкий. Вся моя жизнь вошла. Он перестал быть серо-розовым и прозрачным, потемнел и сделался красно-бурым, как засохшая кровь у меня под ногтями. Заметила, когда трогала царапины на столе. Платье тоже в пятнах. Но на темно-синем было почти не заметно, а под ногтями – да, поэтому я прятала руки под столом, завернув кисти в уголки шали.
– Каса? – заговорил Эверн, и звуки его голоса были похож на упавший карандаш – громко раскатились по комнате. – Вы будете думать или готовы вынести решение?
– А есть смысл озвучивать? Ваши доводы в защиту в том числе. Тут все всё прекрасно понимают. Я… мне… я должен доставить ири Пешт в Верхний город или придумать, как решить это здесь, не вмешивая Стражий почин и Посольскую палату. Холин не случайный бродяга. Вы возьметесь предсказать реакцию властей? Подданная Нодлута, нола со спящим даром, убила своего бывшего мужа, внекатегорийного темного, на территории соседней страны.
– Не нужно ничего придумывать, особенно сейчас, – спокойно сказала я. Внутри было пусто. Еще бы, вся моя жизнь теперь в камешке размером со сливу. – Сегодня Встречный день. Я просто выйду на край. А там – всякое может быть. Только мне нужно руки вымыть. А лучше целиком. Я вся грязная. Можно мне домой?
Мне позволили. Но не к себе. Каса переживал, что я войду в дом и не выйду обратно, он хорошо помнил шипы на ограде. Может и к лучшему, я не знала осталось ли тело Драгона во дворе. Снова увидеть его было бы мучительно. Так что я вымылась и переоделась в длинное, похожее на саван платье в доме у Мелитар. Мне помогли высушить волосы, а одна из девушек семьи Алиши, сама невеста, не удержавшись, вплела алую ленту. В темных волосах смотрелось красиво. Гармонировало с красными шнурками, которые удерживали края широких рукавов на запястьях и не давали вороту расползтись по плечам.
К обрыву над озером я отправилась в сопровождении Мелитар. Я так и не выбрала себе семью, а значит она – старшая всем – была мне за мать.
Я была не единственной невестой, так что процессия получилась внушительная. Вернувшийся гонец протолкался к иру Касе и сообщил не слишком радужные новости.
– Никого не прислали, – говорили где-то позади. – Там раненых полно и погибших, и людей свежих нет. А кто еще хоть что-то соображает, выглядят примерно как восставшие. Особенно некры. Тен-Морн еще ничего был, но старший лагеря сказал, что он почти пустой спать ушел, а под утро сорвался, только тенью мазнуло. Лодвейн пальцем над головой крутил, будто тот окончательно крышкой хлопнул. Совсем без ума нужно быть, чтобы тенью ходить после того, что там творилось.
– А что творилось?
– Так некрарх же…
– А инквизиторы?
– Двое всего было. Арен-Фес погиб, его ученик совсем мальчишка и серый от усталости, ему с надзоровскими некрами работы выше головы.
Позади толкнулся воздух. Кто-то нагнал и пристроился рядом с Мелитар
– Тебе здесь не место, Ром, – сухо обронила ирья. Она несколько раз порывалась отговорить меня и отступалась.
– Представь, что я дружка жениха, ба Мелли, – произнес Эверн, мне казалось, он улыбается, хотя радости в голосе не было.
– Вот уж два сапога… Удружили так удружили, что ты, что он. Мужчины… Никогда-то вас на месте нет, когда более всего нужны.
Дом смотрел мне в спину безмолвием. Тень от него, странно вытянутая и непропорционально длинная, была увенчана замершим в движении абрисом колокола. Не его ли голос я слышала, когда оборвала жизнь Драгона? Тень тянулась по дорожке за воротные столбы и дальше. Казалось, что она продолжается над обрывом и даже над зеркалом озера.
Поводок придавил шею, едва я пересекла границу общины, сжимался сильнее с каждым моим шагом, а когда встала на край, мне было уже привычно нечем дышать.
Тень вдруг разошлась, будто облако, прикрывающее солнце, сбило в сторону, и свет, с неба и отраженный от зеркальной глади озера, хлынул в глаза. Взметнувшийся из-под обрыва порыв обжег щеки, сорвал с ресниц невольно проступившие слезы, и я вскинула руку, по привычке чуть разведя пальцы, как учил когда-то отец. Чтобы можно было смотреть.
Ветер трепал подол невестиного наряда, играл волосами, будто хотел избавить меня от вплетенной туда ленты, и путался в пальцах. Я чувствовала его ладонью, чувствовала запах и вкус. Каково чувствовать его крыльями?
– А первый полет, это обязательно? – приставала я как-то осенью к Ольгерту, взамен помогая цеплять связанные по двое стебельками золотистые луковые головки к веревке, привязанной к перекладине навеса. Крылья всегда меня интересовали неимоверно. Мелитар, свободно просвещавшая во всем, что касалось общины, эту тему не обсуждала, позволив мне самой хлебнуть радостей познания. Взрослые иры шарахались от моих вопросов или краснели, а Олька сдался за помощь в скучных заданиях, вроде плетения лука или переборки овощей. – Страшно?
– А девчонкам бескрылым во Встречный день на край встать страшно? – ворчливо бубнел Ольгерт. У него ломался голос, и подросток предпочитал говорить вот так, себе под нос, чтоб случайно не сорваться на дискант.
– Не знаю, я же не вставала.
– Вот и я не знаю. Мне рано. Да и не обязательно это. Каждый сам решает.
Каждый – сам. А я не хотела – сама, я хотела – вместе. У меня есть огонь отца и свет матери, а у Ине тени и крылатая тьма. Разве из нас двоих не получится темное пламя? От огня будет свет, а от света тень…
