Постапокалипсис, в котором я живу - Алла Грин
– Хороший у меня был план, так, Гордон? – тихо сказал он, скользнув глазами по хранившему обиду лицу. – Кто еще смог бы такое придумать, верно? Ты знала, с кем имеешь дело.
И он был абсолютно прав.
– Ты помогал мне, потому что это было частью твоего плана, – прошептала она.
– А вот это, к сожалению, правда только наполовину.
И после этих слов Марк оставил ее: он пошел к двери, и, дверь хлопнула. К глазам Евы подступили от напряжения слезы, но она сдержала их: с чего бы им появляться? Дальше раздался стук в дверь. Ева подумала, что Марк вернулся, но разве Марк Кассель стал бы стучаться?
– Войдите! – крикнула Ева.
В комнате, к удивлению Евы, появилась Урсула.
– Ты готова? – спросила она.
– Да.
Напоследок Ева мельком взглянула на свое отражение в зеркале и поспешно вынырнула в коридор.
Марк Кассель стоял там – он никуда не уходил и караулил у входной двери на пороге. Подле него стояла Голди Смит: она громко смеялась, а Марк рассказывал ей что-то явно забавное. Выйдя на свет, Ева невольно прервала их. Они увидели ее силуэт и внезапно замолчали. Ничего в поведении Марка не свидетельствовало о только что произошедшей ссоре, Марк был весел и непринужден, как обычно. При этом его лицо украшала та же ухмылка.
Ева была смущена и отвернулась, уставилась на шкаф, но его деревянная панель отразила два силуэта – Ева скользнула взглядом по покрытому лаком дереву, и ее глаза застыли на восставшей там Голди Смит. Следовало признать, что она была по-своему симпатична, хотя черные под мальчика волосы делали ее похожей на самого Касселя. Однако не стоило отрицать и того факта, что женственность черт ее лица так игриво сочеталась с короткой стрижкой.
Ева распахнула дверцы шкафа и сняла с вешалки мантию, покрыла ей свое легкое платье и опустила капюшон на волнистые волосы. В следующий миг раздался стук в дверь, и Марк Кассель потянулся открывать.
Он отворил дверь, и на него с ликующим порывом внезапно накинулись с порога. На его шее повисла девочка – это была Реджи Кассель, с которой, как Ева, так и сам Марк не виделись слишком долго. Марк же не проявил даже намека на радость, отреагировал на встречу сухо, едва приобнял сестру. Какая бесконечная черствость характера, подумала Ева.
Следом за Реджи на пороге показался человек, который в одночасье привлек Еву своим обликом: в городе, где все носили черные мантии, он пришел в белой, а его лицо и руки источали контрастный оттенок темного шоколада – кожа, прямо как у Фараона и Дуная Рэнкинов.
Его взгляд мгновенно устремился на Еву, и было такое чувство, что его зрачки затмевала некая пелена – он смотрел на Еву, но в то же время куда-то мимо, рассекая взглядом воздух и немного кося. Когда же он подошел ближе, то взял ее замершее лицо в огромные ладони и вдруг сказал:
– Как интересно.
И эти слова были для Евы до боли знакомыми.
Ева могла точно вспомнить, где и когда их слышала. И ее не пронзил тихий испуг. Это были всего лишь те самые слова, которые сказал ей премьер-министр на пустыре в Городе Гор. И у нее было время над ними подумать.
Она осторожно обернулась на Марка, и встретилась с его пристальным взглядом.
Марк был рядом в тот вечер у самолета. И он тоже вспомнил эти слова. Хотя, странно было думать, что Марк о них вообще забывал. Ведь когда они стояли вдвоем, уже будто в прошлой жизни в Городе Гор, на пустыре, Марк все знал, он знал, что Ева – это Эвелин Эйлер, и, оставалось лишь гадать, поразила ли его реакция Акселя Эккерсберга. Но он об этом молчал, а Ева не догадалась спросить раньше. И уже не спросит, ведь с минуты на минуту он отправится обратно в Ату…
Помнил ли Аксель Эккерсберг о ней сейчас? Или думал, что она погибла в Городе Гор? Или не найдя ее тела под развалинами, он теперь искал ее по всему континенту? Или спокойно поджидал в Понтарексе, давно раскусив план? Почему, в конце концов, он не схватил Еву в Городе Гор?
Спускаясь по крыльцу, Ева шла вперед с гордо поднятой головой, и ее плащ беспощадно трепал ветер. Впереди виднелся Небесный Храм, окруженный ореолом оранжевого света. Все ее мысли устремлялись в будущее, но незримая тень Акселя Эккерсберга терпеливо следовала за ней.
