Крестной феей назначаю себя! (СИ) - Светова Ника

А герцог Берштейн медленно шел вдоль туманного ряда, ни перед кем не останавливаясь, пока не добрался до единственного клочка тумана, сияющего бело-золотым светом.

— Велли, любовь моя, моя фея… — слабый голос Эрнеста прервался, но, чуть передохнув, он нашел в себе силы продолжить, — я прошу тебя танцевать со мной Лунный Вальс…

Герцог пошатнулся от слабости, и Эвелина, с которой уже исчезла туманная маска, немедленно подхватила его, придерживая за плечи, с тревогой заглядывая в измученные сине-серые глаза.

— Эрни, любимый, я готова танцевать с тобой, но хватит ли у тебя сил на танец? — голос графини прерывался от волнения, она пыталась улыбнуться, но слезы выдавали ее истинные чувства.

— У меня на все хватит сил, если ты будешь рядом, Велли, — герцог, счастливый только что прозвучавшим признанием, обнял свою Эвелину, и они молча замерли рядом друг с другом. Эрнесту необходимо было передохнуть, прежде чем вести свою даму в центр огромного зала, а Эвелине… А Эвелине не хотелось размыкать объятий, так счастлива она была сейчас.

Они не заметили вспышку золотистого сияния и волну теплого ласкового света, окутавшую их обоих. Эвелина и Эрнест стояли, обнявшись, и легкое касание лучистых потоков воспринимали, как общее чувство счастья от того, что они рядом друг с другом. Однако глаза герцога Берштейна вновь засияли синевой грозового неба, бодрость вернулась к нему, словно и не было недавнего злосчастного удара, а улыбка перестала выглядеть вымученной.

— Солнечный ветер, — с восторгом выдохнул Шамиршан, вместе со всеми в зале, наблюдавший необычное золотое сияние платья графини.

— Что за солнечный ветер, о чем Вы? — Леонардо первым задал вопрос, который готовы были повторить все, услышавшие повелителя Хакардии, и Шамиршан неохотно пояснил:

— У нас в стране говорят, что той, которую признает чудесный белый шелк, подчинится солнечный ветер, исцеляющий любые раны и недуги.

После пояснения Шамиршана, все в зале, с еще большим восторгом, принялись рассматривать необыкновенное платье графини Роддерик. А сама Эвелина, как и Эрнест, не видели и не слышали никого и ничего, кроме стука собственных сердец. Они смотрели в глаза друг другу и не могли насмотреться…

— Прости меня, Эрни, — виновато шепнула Эвелина, — я была не права тогда…

Но Эрнест не дал ей договорить. Он улыбнулся радостно и беспечно, как не улыбался уже очень давно, и весело сказал:

— Велли, нас ждут, пора начинать Лунный Вальс.

Графиня согласно кивнула, но прежде чем уйти, Эвелина и Эрнест дружно взглянули туда, где стоял солнечно-зеленый мужской силуэт. Северин оставался там же, где его увидела Эвелина, граф смотрел на жену и лучшего друга и улыбался светло и радостно, словно сбывалось то, чего он так долго ждал. Эрнест прижал Эвелину поближе к себе, она положила голову на плечо герцога — влюбленная пара без слов благодарила друга, пришедшего из неведомого далека, чтобы помочь им. Северин поднял над головой руки — ладони скрещены в дружеском пожатьи — и взмахнул ими, прощаясь. Через миг солнечно-зеленый силуэт растаял, как будто его вовсе не было, а Эрнест нежно посмотрел на плачущую Эвелину и попросил:

— Велли, любовь моя, вытри слезы, Северин рад нашему счастью.

— Я знаю, Эрни, я знаю… — больше Эвелина ничего не сказала, она сумела справиться с собой: слезы высохли, на лице засияла улыбка, и герцог с графиней прошли в центр зала, где дожидались начала Лунного Вальса две любящие пары.

"Неправильно, как же неправильно все!" — графиня Роддерик с горечью и негодованием смотрела на сумрак, охвативший центр зала. Три пары, цвета Трех Лун, замерли в ожидании Лунного Вальса. Три Лунных Цветка должны были засиять этой ночью, благословляя их любовь…Но из-за поступка одного глупца Луны погасли и волшебного сияния никто не увидит еще много лет…

"Нет, так не должно быть!" — и, повинуясь непонятному зову, словно зная, что надо сказать, Эвелина вскинула руку вверх, обращаясь к сиянию Лун:

— Золото Астрим, Селвии смарагд, Эрзины сирень,

Вас призываю помочь!

Свет нам верните, мрачную тень

Светом гоните прочь!

Сказкой волшебной, светом Трилунным

Вспыхните вновь!

Праздник верните, благословите

Нашу любовь!

Эвелина почувствовала как ее маленькую руку обхватила сильная мужская ладонь, и в едином порыве соединенные руки, устремились туда, где черный мрак скрыл от них Три Луны. Еще две пары рук — маленькая женская ладонь в сильной мужской — немедленно поднялись следом. Три любящих пары — бело-золотая, изумрудная в золотом обрамлении, сиренево-серебристая — замерли, подняв руки и головы к небу, ожидая ответа от тех, чьи цвета они надели сегодня.

Тишина в зале была такая, что он казался пустым. Но вдруг раздался женский возглас, еще один, еще. Радостные голоса говорили, кричали, обращаясь друг к другу:

— Смотрите, смотрите!

От трех пар рук поднялись к небу разноцветные лучи — золотой, зеленый, сиреневый. Тонкие, не толще шелковой нити, эти лучи, однако, хорошо были видны на фоне черного мрака. Но главным было то, что тонким разноцветным нитям лучей удалось прорвать сумрак! Едва заметные проколы в черноте немедленно стали расширяться, заполняясь сиянием Трех Лун. Сначала появились световые узкие полосы, они становились все шире и шире, постепенно превращаясь в сияющие завесы, которые попеременно переливались золотым, сиреневым. изумрудным светом. Завесы становились все шире, сияли все ярче, три цвета сливались в один, и, наконец, Свершилось! Небо полностью распахнулось, мрачная чернота растворилась, сбежав от яркого лучей, и Три Луны показали свои лики на ясном небесном своде..

Общему счастью не было предела, люди плакали от радости, смеялись, обнимали друг друга. Чей-то радостный голос кричал:

— Вот он, зов троих! Трех любящих пар, а вовсе не трех правителей, как решил этот дурак!

Маги, немного растерянные, но радующиеся не меньше других, только качали головами, понимая, как мала их магическая наука перед настоящим чудом Любви. Маленький толстяк Барти, вытирая некстати набежавшие слезы, махнул рукой, посылая в сторону любящих пар волну заклинания. И локоны Кэти вновь стали золотыми, а с головы герцога исчезла ненужная ему повязка.

— Лунный Вальс! — еще раз объявил король Август, едва только немного схлынуло всеобщее ликование. — Музыканты, прошу вас!

Все посмотрели в сторону сцены и снова общий восторженный крик пронесся в толпе — прекрасная рыжеволосая певица стояла на сцене в центре яркого костра. По крайней мере, так казалось с первого взгляда. Но, приглядевшись, можно было понять, что огненно-красные языки пламени вокруг Олли Терн не что иное, как ее собственное платье. "Черный огонь" отозвался на сияние Трех Лун, вспыхнув несгорающим костром.

Как только сами музыканты справились с восторгом и растерянностью, зазвучали. наконец, первые аккорды, и прекрасный женский голос, лучший голос Армании, запел Лунный Вальс. Три пары, три цвета Луны закружились в огромном пространстве, где никто пока не смел танцевать, кроме них. Эвелина и Эрнест, Кэти и Дэниэль, Эльзи и Айвен — они никого не видели, кроме друг друга. ничего не слышали, кроме волшебной музыки древнего Вальса. Три пары кружились в прекраснейшем танце, а вокруг них, проявляясь все ярче и ярче, возникали сияющие лепестки. Золотые. изумрудные, сиреневые — они сливались и вновь разделялись, становились сжатым бутоном и открывались, пышно расцветая. Три Лунных Цветка окружили влюбленные пары, не позволяя их разлучить, показывая всему миру, как сильно они любят друг друга.

Август и Амелия не могли оторвать взгляда от сына и его возлюбленной, так хороши они были сейчас, и, хотя королева не удержалась от грустного вздоха, уже спорили, как скоро праздновать их свадьбу. Шамиршан, весело подмигнув Леонардо, сказал:

— А пойду-ка я, пожалуй, приглашу вооон ту, в синеньком!

Но неожиданно ответ прозвучал совсем с другой стороны: