Филис Каст - Заговор богинь
– И что же ты услыхала? – тихо спросил Агамемнон.
– Ахиллес и его мирмидоняне завтра вступают в бой, – шепотом ответила Брисеида, почти прижавшись губами к уху царя.
Она почувствовала, как Агамемнон вздрогнул всем телом.
– Ты уверена?
– Сам Одиссей сообщил эту новость.
– Если это правда... – Агамемнон крепко сжал плечо девушки, – Ты просто редчайшая из драгоценностей, моя милая!
– Я только твоя драгоценность, мой господин. Вечно твоя драгоценность.
Брисеида самодовольно улыбнулась и прижалась к царю, запустив нежную руку между его бедрами. Нет, он от нее не устанет, она ему не надоест. И неважно, что ей придется делать ради этого... она останется военной женой Агамемнона, даже когда они вернутся в Грецию.
– Калхас! – Агамемнон повысил голос, чтобы его можно было расслышать сквозь рокот барабанов.
– Я здесь, мой господин!
Старый пророк как будто возник из воздуха.
«Прямо как ядовитый туман», – подумала Брисеида, как обычно, старательно скрыла свое отвращение к этому мерзкому старику. Калхас был любимчиком Агамемнона, и у Брисеиды хватало ума не превращать его в своего врага.
– Найди-ка Аякса.
– Аякса, мой господин?..
Брисеида отметила, что все военачальники, услыхавшие слова Агамемнона, точно так же растерялись. Аякс был истинным сокровищем на поле битвы. Однако вне этого поля он едва мог толком связать хотя бы пару слов. Этот человек был в буквальном смысле так же велик, силен и туп, как какой-нибудь бык.
– Да, Аякса! Мне прошлой ночью приснилось, что именно он станет ключом к нашей завтрашней победе. Я желаю рассказать ему об этом сне и о вознаграждении, которым я намерен его одарить за героические действия.
– Да, мой господин...
Калхас поклонился и поспешно сбежал из шатра.
Военачальники, слышавшие этот разговор, заулыбались, кивая царю. Сны посылаются богами, и мужчины весьма одобрили, что их царь прислушался к тому, что было ему сказано во сне.
Конечно же, Брисеида знала, что Агамемнон солгал. Единственным, что он видел прошедшей ночью во сне, были ее раздвинутые ноги. Он сам сообщил ей об этом утром, когда, едва лишь проснувшись, прижался лицом к ее пушистому сокровищу.
Брисеида снова ткнулась носом в его ухо и шепотом спросила:
– Что это ты затеял, мой господин? Агамемнон быстрым движением пересадил Брисеиду к себе на колени, так, чтобы девушка оседлала его, и приподнявшийся пенис царя уютно устроился между ее ногами. Брисеида наклонилась к нему, и Агамемнон, скрытый завесой ее длинных волос, заговорил:
– Если завтра Ахиллес действительно выступит против троянцев, это будет его последняя битва, равно как и вообще последний бой, и это будет день нашей окончательной победы. Я почти десять лет ждал осуществления этого проклятого пророчества о его смерти, и я не желаю больше ждать.
– Но я слыхала кое от кого в лагере мирмидонян что они верят: Поликсена не даст осуществиться этому предсказанию. Может, это и правда... ты ведь знаешь, что даже посланники самого Посейдона не смогли ее убить.
Агамемнон укусил ее за шею и прошептал:
– Ахиллес должен убить Гектора и умереть. Так возвестил сам Зевс. И никакой оракул никакой богини не может этого изменить. Поликсена удерживает его от битв, а значит – держит и подальше от Гектора. Но может быть, высокомерие Ахиллеса заставило его поверить, что этот его маленький оракул сумеет защитить его и на поле боя? В общем, я постараюсь, чтобы дорожка Гектора пересеклась с дорожкой Ахиллеса, и пусть свершится веление судьбы!
Брисеида хрипловато рассмеялась.
– Мой господин, ты великолепен!
И она застонала и прижалась к его мужскому естеству, закрыв глаза и воображая, что на самом деле сидит на коленях сильного молодого воина...
– Эти чары не могут быть такими уж простыми, – сказал Ахиллес.
– Сколько раз тебе повторять – это не чары, это самогипноз, и это действительно просто. И в то же время сложно. Наш ум изумителен. Он сам по себе может заставить человека поверить в болезнь, или в выздоровление, в то, что он абсолютно здоров, в то время как на самом деле он едва жив. Мне приходилось видеть настоящие чудеса за десять с лишним лет, что я практикую.
– И этот твой самогипноз, который совсем не чары, но который выглядит уж слишком на них похожим, поможет мне удерживать в узде берсеркера? – спросил Ахиллес, наматывая на палец пышную прядь волос Катрины и поднося ее к губам, – Они на ощупь как самый нежный мех. Мне никогда не надоест их трогать.
– Да, мне повезло, – сказала Катрина, поворачивая голову так, чтобы ему было удобнее играть с ее волосами, – У Поликсены воистину чудесные волосы.
Ахиллес улыбнулся.
– Я постоянно забываю, что это тело не всегда принадлежало тебе. А какого цвета были у тебя волосы прежде?
– Светлые. И не такие длинные, как эти, но в общем тоже довольно хорошие.
– Ты была бы для меня самой прекрасной в любом теле, – сказал Ахиллес, нежно целуя Катрину в губы.
– Очень приятно такое слышать. Но тебе не удастся так легко сбить меня с мысли. Да, самогипноз, который совершенно не похож на чары, поможет тебе управлять телом и чувствами так, чтобы ты поддерживал и то и другое в достаточно расслабленном состоянии, независимо от того, что с тобой происходит, – и таким образом не позволял берсеркеру завладевать тобой.
– Ага, и тогда наш сын не превратит меня случайно в берсеркера, если вдруг уверует, что не может утонуть, потому что он – внук некоей морской богини, – сказал Ахиллес, заглядывая ей в глаза.
Катрина, словно погрузившись в глубины его души, видела будущее, в котором она жила и наслаждалась любовью рядом с этим изумительным мужчиной. И поняла, что хотела бы иметь от него детей... и детей, и внуков, и все что в этой волшебной греческой древности приравнивается к традиционным семейным ценностям ее мира. Черт побери, ей даже захотелось завести какую-нибудь дурацкую собаку! Ей захотелось всего сразу.
– Что, если родится не мальчик, а девочка?
Ахиллес моргнул, озадаченный; похоже, он вообще не рассматривал такую возможность. Потом вдруг фыркнул.
– Ну, полагаю, тогда мне придется удвоить старания в практике самогипноза... или, может быть, вообще перестать им заниматься. Может, как раз к лучшему, если я превращусь в берсеркера, когда какие-нибудь недостойные поклонники попытаются увести у меня дочь?
Катрина усмехнулась.
– Мне кажется, самоконтроль – в любом случае главное. Если поклонник будет чересчур слабым или вдруг окажется, что он любит носить розовые одежды и подкрашивает глаза, – тогда мы позволим берсеркеру выйти на свободу. А на хорошего парня ты только рыкнешь и немножко напугаешь.
