Душа без признаков жизни - Софи Баунт
С таким количеством незаконченных дел, как у меня, Обитель не светит.
— А сам-то, почему здесь? — полюбопытствовала демонесса, борясь с когтем, застрявшим в прутьях лавочки. — Какие важные дела тебя держат?
— Я не мертв…
Калитурнак выпучила четыре глаза-вишни.
— Ты полон сюрпризов. Где же твое тело?
— На чердаке пылится, — ухмыльнулся Феликс.
Она, кажется, восприняла ответ как юмор. Какие шутки, если так и есть.
— Астральные практики, что ли? Похоже, ты не знаешь еще одну причину остаться призраком… навечно. Если тело погибнет, когда тебя в нем нет, ты никогда не вернешься.
Феликс осоловел.
— Он заслужил, — послышался голос за спиной. Знакомый, строгий голос…
ГЛАВА 19.2 Феликс
«Господи, нет, это не она, кто угодно, но не она», — ужаснулся Феликс, не решаясь обернуться. Однако призрак женщины сам проявился перед ним.
Дьявол… Мать Марлин?
— Анна?! — обескураженно вскричал Феликс. — Ты… тоже на Земле?
— Как видишь, — фыркнула она и ехидно пропела: — И о-ла-ла, мечты сбываются! Больше всех я хотела встретить здесь тебя. Умоляю, расскажи, как ты страдал умирая. Порадуй старушку. Я ждала, когда ты откинешься, так лелеяла эту сладкую мысль…
— Рад твоему счастью... Но почему ты не ушла? Какое дело не завершила? Не успела убить меня? — рявкнул он. — Опоздала! Это сделали и без тебя. Можешь сваливать в преисподнюю.
— Узнаю́ зятя, — захохотала Анна.
Она выглядела моложе. Сколько ей? Лет двадцать пять?
«Безумно похожа на Марлин», — подумал Феликс, и желание язвить остыло.
Анна ругала дочь за отвратительный выбор. Она презирала Феликса, а когда он объявил, что Марлин согласилась выйти замуж — Анна плеснула горячим чаем Феликсу в лицо. Он ненавидел тёщу лютой ненавистью, и тайно радовался, когда этой мегеры не стало.
— Думаю, следует оставить вас, — сказала Калитурнак и, похлопав костлявой рукой по плечу Феликса, скрылась во тьме кладбища. Стала громко кликать Демьяна, точно пёсика.
— Серьезно, — продолжил Феликс, поднялся с места и кивком головы предложил Анне пройтись, — что ты здесь делаешь? Страдаешь от одиночества?
— Такие, как я, — получают удовольствие от одиночества.
— Тогда какого хрена ты сводила меня с ума?
— Марлин не понимала, что рядом с тобой будет чувствовать себя несчастной. Я должна была избавиться от тебя, Фел. В твоих руках она — марионетка, делала всё, что скажешь. Я не могла этого допустить!
— Я люблю Марлин! Никогда не обижал ее, я… — Феликс запнулся, вспомнив слова жены об изменах и беспросветном эгоизме, — козел…
Анна ахнула, хватаясь за сердце.
— Смерть невероятно меняет людей, да? — засмеялась она. — Ладно, забудем старые обиды. По крайней мере, Марлин осталась при деньгах после твоей смерти. А я сама не знаю, почему до сих пор не вернулась. А ты чего застрял?
— У меня причин полно. И нет никакого решения. Представляешь, как меня это бесит? У меня нет решения проблемы. У меня, Анна! Меня!
— Выход есть всегда. Ты же знаешь, Фел.
— Но как не ошибиться с тем, какой из выходов выбрать…
Анна улыбнулась так, как никогда не улыбалась ему (не криво, скрывая отвращение, а по-настоящему), взяла под локоть и повела в знакомом направлении.
Собственная усыпальница запорошилась белыми сугробами. Усилился морозный ветер. Снежные хлопья продолжали сыпаться, и всё глубже пряталась история.
Фотографии на каменных плитах покрылись льдом, исказив лица почивших этой истории, а у двух могил, параллельных друг другу, но со скелетами женщины и мужчины, противоположных во всем и презирающих свое родство — два призрака замерло холодными бездыханными скульптурами.
— Когда ты умер, Мари приходила сюда. Каждый день. Она засыпала на лавочке у твоей могилы. У меня сердце сжималось, видя, как дочь разговаривает с надгробием.
— Я знаю...
— С момента вашего знакомства — ее жизнь закончилась. Она жила твоей жизнью, Фел. Не своей.
— Знаю, — повторил Феликс, отворачиваясь от взгляда Анны. Едкого взгляда кобры. Любое ее слово — плевок яда, предвещающий гибель. Так было всегда. Она являлась, травила, а затем выскребала душу Феликса, чтобы заменить чем-то иным.
Угрызениями совести.
Анна… моя роковая тёща.
— Ты не заслужил ее.
— Я заслужил любовь Марлин лишь одним своим поступком, а она каждой минутой, которую была рядом.
***
Сквозь стену Феликс вошел в здание суда. Размеренным шагом поднялся по лестнице. Направо, затем налево и вот он — кабинет номер 33.
Когда-то его собственный кабинет.
Помещение тускло освещалось желтой луной и звездами. По обычаю рука проскользнула вдоль рабочего стола, проверяя присутствие пыли.
Грязище…
Впрочем, другого Феликс и не ожидал.
Бумаги сложены криво, некоторые скомканы в снежки (почему не в мусорке?); ручки разбросаны, как попало; компьютер стоит не ровно посередине стола, а противно косо.
Правый глаз задергался.
Феликс приблизился к подоконнику и вздохнул с облегчением. Горшок с красными цветками антуриума — живой и до сих пор возвышается на законном месте: в трех сантиметрах от оконной рамы. Однако пыль с листовых пластин никто не стирает. Мерзость. Почему кругом свиньи?
Он задумался.
Противна ли другим его любовь к порядку? Кто больше нравится Марлин? Он, или живущий в извечном хаосе, сутенер? А для нее это важно? Ей всё равно, из какой помойки вылез Андриан, всё равно, когда Феликс истекает пеной у рта при виде немытой посуды, без разницы, бедный ее парень или богатый, судья или вор — она тот человек, который смотрит куда-то глубоко в глаза, проникает в душу, исследует территорию и принимает со всеми пороками и достоинствами, неважно, что из этого доминирует. Возможно, кто-то назовет ее монстром. Ведь она не видит разницы между плохим и хорошим. Или видит, но не считает важным. Важны только чувства.
Бетонным столбом Феликс застыл над цветком. Вспомнил, проговорил и попробовал на вкус каждое слово Марлин. Изменник. Эгоист. Руки затряслись. Он сжал их в кулаки, не отводя взгляда от антуриума.
Зубы заскрежетали от гнева: на себя, на судьбу, на Андриана, на собственную ничтожность, на вечное стремление к... порядку?
Феликс схватил керамический горшок и бросил в стену. Раздался сокрушительный звон. Куски керамики разлетелись, застучали по полу.
Триумфально взглянув на собственные руки, Феликс раскрыл рот.
Я… прикоснулся… снова к чему-то прикоснулся… смог прикоснуться!
В глазах разразилось пекло, и волна безумия хлынула в голову. Следующий час всё в
