Тень Чернобога - Евгения Витальевна Кретова
– Антон.
– Ты гонишь меня, как преступника, но я не могу отвечать за то, чего даже не помню, – он порывисто схватил ее за руку.
Катя снова сердито ее выдернула.
– А я не могу забыть и перестать помнить… – горько прошептала она. – Тебе правда лучше уйти.
Он постоял, помялся с ноги на ногу.
– Черт знает что такое! Прощай! – Антон решительно махнул рукой и выскочил в коридор.
С шумом захлопнулась дверь.
Катя вздрогнула и тяжело вздохнула.
* * *
С уходом Антона на душе, казалось, стало спокойнее, светлее.
Будто с ним ушла ее злость. Обхватив себя за плечи, она тут же подошла к окну.
Стекла задребезжали – с такой силой хлопнула дверь подъезда. По снегу скользнула темная расхристанная тень. Стремительно дошла до припаркованного у соседнего дома темного внедорожника.
«Я испытываю облегчение или досаду?» – спросила Катя у себя, но не знала ответа.
Он ушел.
«Значит, все правильно», – решила Катя и разозлилась, потому что на душе отчего-то скребли кошки.
В глубине души у нее теплилась надежда, что Антон станет убеждать ее, доказывать, что она не права, что все было не совсем так, что она чего-то не знает… Но он просто ушел.
Скрипнули половицы за спиной. Данияр.
– Он ушел?
– Да, – Катя кивнула. – Как Ярослава?
Скрестив руки на груди, она смотрела в окно, незаметно наблюдая за отражением поводыря.
Он почесал затылок, рассеянно огляделся, откашлялся.
– Спит, все получилось… Надо вернуть дневники. Карта сегодня сгорит.
Катя закусила губу.
– Там не осталось путевых точек. Я использовала последнюю…
– Можно попробовать пройти повторно по той, по которой мы пришли из Раграда в Красноярск. Вдруг получится? Я тогда платил кровью…
Она кивнула. Какая-никакая, но надежда. Хотя ей это уже было не нужно.
– Ты можешь передать дневники сам? – она спросила главное. Закусила губу, ожидая ответа.
Данияр посмотрел на нее с удивлением.
– Теоретически могу, но… Ты ведь тогда не вернешься.
Ей показалось или в его голосе мелькнуло облегчение? Она обернулась, посмотрела пристально.
– Именно. Не говори, что ты этому не рад.
– Я должен тебе сказать, – Данияр отвел взгляд.
Катя, ничего не говоря, смотрела на него, ожидая продолжения.
– У меня приказ Велеса оставить тебя здесь. Поэтому я уничтожил точки перехода.
Он замолчал, боясь поднять на нее глаза.
– Не переживай. Я догадалась… – прошептала она и усмехнулась. – Как раз когда увидела, что в отцовской карте осталась всего одна путевая точка – определенно для Ярославы, чтобы вернуть ее домой. Я прекрасно помнила, что их было гораздо больше.
– Прости, что не сказал сразу, как узнал… Не придумал, какими словами объяснить.
Катя молчала, пытаясь понять, что происходит у нее в душе. Но распознавала лишь горечь.
– Я помню наш разговор там, у Огненной реки, – призналась она. – Я не хочу возвращаться в Раград… Поэтому считай, что ты выполнил приказ отца. Отдай ему дневники.
Она отвернулась к окну.
Данияр видел ее прямую спину, напряженные плечи, в отражении – плотно сомкнутые губы и упрямый взгляд, устремленный в никуда, сквозь темноту ночного окна.
Он подошел и встал за ее спиной. Поймав в отражении ее взгляд, проговорил уверенно:
– Так нельзя. Это неправильно. Ты отнесешь дневники и сама скажешь Велесу, что остаешься…
– Зачем?
– Вы должны взглянуть друг другу в глаза. И у него должно быть право объясниться.
– Он что-то не торопился с объяснениями, пока я там была. Зачем они вообще меня выдернули отсюда?
– О тебе узнало вече. Тебя требовали предъявить.
Катя вспомнила обрывок разговора в тот вечер, когда все началось, – в таком же ночном окне появилась кошка, а мама исчезла. Тогда она говорила о том, что «они узнали» и «так рано».
– А что они сейчас скажут этому вече? – она смотрела исподлобья.
– После обвинения Флавия в проникновении во дворец и похищении документов в сговоре с Темновитом вече будет заинтересовано не отдавать тебя ему и пойдет на уступки.
Катя саркастично хмыкнула:
– Как вовремя…
Данияр понимал: расстроилась и теперь рубит сплеча. Покачал головой.
– Обида – плохой советчик, Катерина, – напомнил он. – Я согласен с тем, что тебе лучше остаться здесь. Не для того, чтобы уйти от Велеса, а чтобы остыть и все взвесить. Но только после того, как ты встретишься с отцом. – Поводырь протянул руку: – И вот что. Верни мне карту.
Катя достала карту, подняла с пола сумку с дневниками отца. С сомнением оглянулась, будто прощаясь с кухней и домом. Пока единственным для нее.
Взглянула на Данияра.
– Я не уверена, что ты прав. Но я готова следовать за тобой.
Поводырь постучал по столу:
– Эй, Берендей, хорош отсиживаться. Ты за главного.
В ответ острие иглы согласно блеснуло и погасло.
Данияр подошел к Кате ближе. Взяв карту из рук девушки, уколол свой палец и приложил его к темной точке, той самой, с которой началось их путешествие. Рукой коснулся Катиного локтя. Мир снова сомкнулся вокруг них, сжимаясь до размера игольного ушка.
– Ничего не бойся, – прошептал Данияр у виска. – Я буду с тобой.
* * *
Тот же кабинет. Светлая мебель. Алые с золотом портьеры и «живой» ковер.
С их появлением отец с матерью встрепенулись – они сидели, склонившись над столом и разбирая бумаги. Катя успела заметить, как отец нанес несколько флажков на карту. Он сильно осунулся. Глаза будто потеряли яркость и потускнели. При появлении дочери он поджал губы, нахмурился. Взглянул на Данияра строго.
– Мы нашли твои дневники, – Катя пересекла кабинет и положила сумку на стол, поверх разложенных бумаг. – И знаем имя вора. Дневники он украл с помощью Флавия, я могу свидетельствовать об этом перед вече. Вор затеял это только ради того, чтобы добраться до меня… и Гореславы. Которую вы спрятали во мне.
Последняя фраза далась ей особенно тяжело. Слова словно встали стеной между ней и родителями.
– Ты знаешь, – выдохнул Велес.
Катя кивнула:
– Темновит рассказал мне об этом. Он освободил Гореславу, вернее ее душу и ее силу, из меня, хотя и не смог их заполучить. Она ушла. А Темновит остался ни с чем.
Родители переглянулись.
Катя поняла: им нужны подробности. Вздохнув, пояснила:
– Ее укрыл темный морок. И она обещала вернуться.
– Катя… – мама подошла к ней, посмотрела с мольбой: – У нас не было иного способа, чтобы спасти ее, она умерла, а ее сила осталась.
Катя устало кивнула:
– Да, наверное, так и есть, – ее взгляд говорил, что она не верит
