Илона Эндрюс - Пылай для меня (ЛП)
Боже, это почти бы того стоило.
Нет, нет, не стоило бы. Я достаточно хорошо себя знала. Я привяжусь к нему. Да и трудно было бы поступить иначе — в нем все было исключительным. Подобные люди не часто появляются на горизонте. Если я прыгну в эти глубокие воды, то непременно утону. Я не могла позволить себе утонуть. У меня была семья, работа…
Телефон зазвонил.
Я подскочила.
Он снова зазвонил. Я сняла трубку.
— Да?
— Наконец-то, мисс Бейлор, — надрывно произнес Августин.
Вот дерьмо.
— Чем могу помочь?
— Я просмотрел утром освещение последних событий в прессе. Может быть, я недостаточно ясно выразился во время нашей последней встречи. Какую часть из «Задержать Адама Пирса и сдать в его Дом» вы не поняли?
Ах, ты, сволочь.
— Ту часть, где я делаю это без ресурсов и поддержки «МРМ».
— Дом Пирсов недоволен. Они сейчас несут материальную ответственность за дорогостоящее офисное здание и являются объектом ряда ожидаемых исков.
— Возможно, им следовало предвидеть такую возможность, когда они обнаружили, что Адам Превосходный. Если бы они не вырастили испорченного, незрелого эгоиста, у них не было бы подобных неприятностей.
— Мисс Бейлор.
Кто-то постучал в переднюю дверь.
— Минутку, — произнесла я. — Сейчас вернусь.
Я прошла к двери и посмотрела на монитор. Чокнутый Роган.
Я распахнула дверь.
Чокнутый Роган стоял на моем пороге, держа букет гвоздик. В магазине были пушистые и нежные розовые цветки. У этих были большие тяжелые головки, алые, лоснящиеся, такие темные у основания лепестков, что казались почти черными с каймой ярко-алого цвета по краям. Они выглядели так, словно их окунули в кровь. С таким же успехом он мог принести мне горсть рубинов.
У него был самодовольный взгляд.
Я посмотрела на цветы, посмотрела на его лицо и захлопнула дверь.
Нет, погодите-ка.
Я открыла дверь, забрала у него гвоздики, закрыла дверь и заперла ее. Вот. Я чуть не умерла, и конфискация гвоздик улучшит мое самочувствие. Я прошла обратно в офис и нажала кнопку на телефоне.
— Я вернулась.
— Вы оставили меня висеть на линии. — Его голос мог намертво заморозить Мексиканский залив.
Я понюхала гвоздики. Ух ты.
— Да. Кто-то постучал в дверь. Это мог быть Адам.
Я огляделась в поисках вазы, чтобы поставить цветы. Единственное, что у меня было — высокий, декоративный стакан, полный мраморных шариков, потому что в офисе нужны какие-нибудь безделушки. Я высыпала шарики в ящик, открыла бутылку с водой, которую держала для клиентов, вылила ее в вазу, и поставила туда гвоздики. Идеально.
— Не думаю, что вы понимаете всю серьезность ситуации, — сказал Августин.
Склад содрогнулся. Вся конструкция завибрировала на секунду и прекратила.
— За последние сорок восемь часов мой дом подожгли. Потом машина взорвалась перед входной дверью.
Склад задрожал снова. Чокнутый Роган сотрясал мой дом. Чтоб ему пусто было.
— Меня едва не задушили, чуть не размазали в лепешку и почти похоронили заживо. Я понимаю всю серьезность ситуации.
Ту-дум. Ту-дум.
— Адам публично опозорил свой Дом. В это дело теперь вовлечены не только вы…
Ту-дум.
— … но и репутация целой фирмы и…
— Я собираюсь снова оставить вас секундочку повисеть на линии.
— Мисс Бей…
Я прошла к двери и распахнула ее. Чокнутый Роган улыбался. Я махнула рукой в сторону офиса. Он вошел. Я закрыла за ним дверь. Чокнутый Роган вошел в комнату и плюхнулся на стул. Помещение мгновенно уменьшилось. Раньше там было место, теперь там был Роган.
Я снова нажала кнопку.
— Я вернулась.
— Мое терпение на исходе, — произнес Августин с кристальной четкостью. — Я должен отчитаться перед домом Пирсов, и в моем отчете, несомненно, будет говориться, что вы ничего не добились. Вы заставляете «МРМ» выглядеть некомпетентно.
Дрожу от ужаса.
— Почему бы вам не сказать им правду: вы поручили мне это дело, ожидая, что я провалюсь. Когда это произойдет, вы заберете мой бизнес и спишете убытки.
— Я пытаюсь дать вам шанс сохранить ваш бизнес, — сказал Августин.
— Она тебе перезвонит, — оборвал его Чокнутый Роган.
— Что? — не понял Августин.
— Я сказал, она тебе перезвонит, Оладушек. Сейчас она занята. — Он нажал на кнопку отбоя.
Он же не повесил трубку Августина. А нет, повесил.
— Оладушек? — переспросила я.
— Когда он пытался вступить в клуб Арканов в Гарварде, одним из вступительных испытаний было съесть больше всех. В том году это были оладьи. Он победил, и его приняли, но прошло шесть месяцев, прежде чем он смог без тошноты смотреть на оладьи. — Роган улыбнулся. — Едва он чувствовал их запах, как сразу выбегал из комнаты.
— Вообще-то, Оладушек владеет закладной на мой бизнес. Ты только что повесил трубку моего босса, — сказала я.
— Он зациклился на одном и том же. Переживет.
— Знаешь, в чем твоя проблема? Твоя, и всех Превосходных, в общем?
— Полагаю, ты собираешься меня просветить. — Чокнутый Роган с напряженным вниманием наклонился вперед.
— Ваша проблема в том, что вам никогда не говорят «нет». Вы считаете, что можете делать все, что вам захочется, входить, куда захочется…
— Соблазнять, кого захочется. — Он растянул губы в коварной волчьей улыбке.
Ну, нет, мы не свернем на эту дорожку.
— Вы играете с жизнями людей. Когда появляются копы, вы отсылаете их прочь взмахом руки. Потому что вы — Превосходные, а остальные, по всей видимости, ничтожества.
— А-ха, — произнес он. — Такая глубокая ирония, что это просто восхитительно.
— Не вижу в этом никакой иронии.
— Я бы сказал тебе, но это испортит все веселье.
— Ты можешь быть не таким самодовольным?
Он оперся на локоть.
— Возможно. Вижу, тебе понравились цветы.
Внезапно, мне захотелось сжечь гвоздики.
— Они великолепны. Не их вина, что ты их принес. — Я наклонилась через стол. — Мистер Роган…
— Чокнутый, — поправил он. — Чокнутый Роган.
— Мистер Роган, пора установить границы. Вы используете меня, как наживку для Адама Пирса. Я использую вас, как средство его задержать. Я считаю вас опасным человеком.
— Так официально, — сказал Роган.
— Есть и неофициальная версия: нам приходится работать вместе, но как только все закончится, мы разойдемся, как в море корабли. Не приноси мне цветов. У нас не те отношения.
Он рассмеялся искренним, задорным смехом.
— Ты, правда, на меня злишься.
Я была чертовски зла, но признать это означало, что я дала волю чувствам, а ему не стоило этого знать.
